Виктор Петелин - Фельдмаршал Румянцев

Обрезков, ссылаясь на отсутствие таковых полномочий, отказался. Тогда Порта объявила России войну, а Обрезкова и всех членов русского посольства арестовали и бросили в подземелье башни Едикуле. В городе Баре польскими магнатами была создана конфедерация, получившая название Барской, и начались активные действия против русских войск.

Так началась русско-турецкая война…

Еще со времен Конференции так повелось, что военными действиями за тысячи верст руководили из Петербурга члены Императорского совета, члены Военной коллегии, плохо представлявшие себе обстоятельства и местные условия. Потому-то первые месяцы войны Румянцев слабо знал, какие задачи стоят перед возглавляемой им второй армией, почти ничего не знал о действиях и планах первой армии под командованием князя Голицына. «Откройте вы мне план существительный определенных действий, ибо я, подобно слепцу, хожу поднесь в темноте и только лишь по одному воображению сличаю обстоятельства», – писал он вице-президенту Военной коллегии З.Г. Чернышеву.

Румянцев пытался проявить самостоятельность и активность, но все его замыслы срывались пассивностью первой армии, которая топталась вокруг Хотина. Румянцев бомбардирует Петербург и Голицына своими письмами, убеждая их согласовывать действия обеих армий. Но Голицын так и не внял его советам.

18 сентября 1769 года Румянцев вступил в должность командующего первой армией. Наступила осень, военные действия поутихли, турки отошли на зимние квартиры. Румянцев стал готовить армию к активным действиям в будущем году. Прежде всего он разработал план новой кампании и послал его в Петербург. Военные действия он предполагает вести в Молдавии и Валахии, на территории дружественных народов, освобожденных от оттоманского ига, а поэтому он обращается к этим народам с манифестами, в которых разъясняет цели своего вторжения в их земли и обращается с просьбой не отказать в помощи продовольствием и фуражом, кроме того, призывает формировать добровольческие отряды. Так возникли отряды арнаутов.

Весной 1770 года армия Румянцева переправляется через Днестр и устремляется в глубь Молдавии.

Турки и татарская конница шли навстречу русской армии по двум маршрутам. Нельзя было допустить их соединения, а потому Румянцев разработал план поочередной атаки сначала татарской, а потом уж турецкой армий, и настойчиво проводил его в жизнь. 17 июня 1770 года у Рябой Могилы внезапным ударом по неприятелю с фланга, тыла и с фронта он разбил многотысячную татарскую конницу. Но успех мог бы оказаться еще большим, если бы были перекрыты пути бегства войскам крымского хана. Однако сделать это не удалось. И то при первых же ударах наших войск татары на быстрых конях просто улизнули от русских ружей и пушек, а конница не могла их догнать.

Это был первый урок летней кампании 1770 года, которая считается самой блистательной страницей в жизни Румянцева как полководца. А 7 июля на левом берегу реки Ларги разыгралось еще одно большое сражение, которое вошло в золотую летопись русского военного искусства.

Часть четвертая

Кагул

Глава 1

«Ты – прямой солдат»

Тяжелая русская конница под командой генерал-поручика графа Салтыкова не смогла угнаться за стремительно отступавшей турецко-татарской армией. Снова здесь, при Ларге, как и при урочище Рябая Могила, основным силам противника удалось ускользнуть, и Румянцев не в первый раз подумал о необходимости переустройства всей кавалерии в русской армии. «С какой легкостью татары и турки уходят от нас, даже если нам удается окружить их и, казалось бы, взять в могучие клещи неотвратимой победы, – думал Румянцев, выслушивая рапорты о неудачах русской кавалерии. – И сам ты ничего не можешь предпринять, если не разрешат из Петербурга. Пока напишешь туда, пока там разберутся, сколько это пройдет времени… А война не ждет, каждый день приносит что-то новое. Ты же согласовывай, да зачастую с теми, что в военном искусстве ничего не смыслят… Ведь еще в марте в реляции на имя всемилостивейшей императрицы писал, что в Европе иные армии успели пересадить большую часть своей кавалерии на легких лошадей. Ясно, что легкий всадник и в вооружении и в содержании дешевле обходится, а польза от него в бою больше… Кирасирские и карабинерские полки посажены не только на дорогих, это еще полбеды, но на слабых, тяжелой породы лошадей, которым способней участвовать в парадах, чем в изнурительных походах, сражениях или хотя бы в разведывательных поисках. Да и сухой фураж надобно доставлять, поелику на полевом корме они быстро изнуряются…»

Румянцев живо представил себе хлопоты, которые доставляет ему и его подчиненным эта тяжелая кавалерия, и недовольно поморщился.

«А как неуклюже выглядят всадники… Сама уж амуниция есть отяготительное бремя. И как невыгодна для командующего войсками эта кавалерия… Сколько предоставлялось случаев использовать ее в прошедших операциях, но ни одного задания путного она выполнить так и не смогла. И сколько мы ни старались щадить оную, пришлось ее использовать лишь для охраны обозов да магазинов. Вот если б разрешили, я бы из двух карабинерных полков Украинской дивизии сделал два драгунских. Сей род конного войска принят во всех других армиях яко наиспособнейший к службе… Ах, если б мне разрешили произвести хотя бы реформу этих двух полков… Велел бы купить лошадей легких степных пород, которые всякую нужду легко переносят. Соответственно легче станет и амуниция людей… А сейчас – одно горе, в иных полках уже не хватает по пятьсот лошадей. Да и как сейчас покупать легких лошадей, если на людях настоящая амуниция кавалерийская по тягости своей нуждается в лошади большой и особливой силы. Не так все просто, заменишь одно, тут же нужно менять и другое… Тут без особого рескрипта всемилостивейшей не обойтись… А этого распоряжения с марта жду… И кому это пришла такая дурная мысль заменить легкую кавалерию на кирасирскую и карабинерскую? Не самой ли Екатерине?.. Ей было не до этого…»

Мысли эти, неотвязные, прилипчивые, то и дело возвращали Румянцева к необходимости переустройства кавалерии, которая уступала татарской и турецкой. А пока… Пока нужно учитывать эти слабости русского оружия при разработке будущих диспозиций.

И Румянцев снова вернулся к повседневным заботам. Главная из них – как прокормить тысячи вверенных ему людей…

Объезжая покинутый неприятельский лагерь, он наблюдал, как специальные команды ведут подсчет захваченной добычи. Румянцев с удовлетворением вспоминал эпизоды недавней битвы. «Вот момент, когда наметился успех», – размышлял Румянцев, словно бы заново прокручивая события недавней битвы.