Две Ольги Чеховы. Две судьбы. Книга 2. Ольга Константиновна - Татьяна Васильевна Бронзова
– Не очень часто. Но со всеми у меня сохраняются добрые отношения.
– И кто у тебя сейчас?
– Театральный критик, талантливый молодой человек.
– Опять молодой? – воскликнула то ли с осуждением, то ли с восхищением Лулу.
– Только в сравнении с моими годами! – рассмеялась Ольга. – Ему уже сорок.
– Сорок! Выходит, он на тридцать лет моложе тебя???
– У меня, Лулу, все увлечения исключительно только такие. Это не ведет к серьезным отношениям, а между тем мне с ними весело и интересно! Замуж же я не собираюсь! К тому же мой критик оказался и неплохим драматургом. Сделал инсценировку «Анны Карениной». Сейчас мы с большим успехом сыграли ее в Париже.
Лулу поднялась с кресла, прошлась по комнате и остановилась у большого старинного комода.
– Невероятно! – произнесла она. – А ведь я еще не старая была, когда Костю похоронила. И что? У меня никого… А какой кокеткой я когда-то была! Из-за любви ко мне один офицер даже застрелился! А что теперь? Почему же я так быстро состарилась? Я ведь, Олюшка, на шесть лет моложе тебя, а выгляжу…
– Все зависит от того образа жизни, который ты выбрала, дорогая Луиза. Ты погрязла в семье, в быте, а я птица творческая, свободная… Мне стареть некогда!
– Не знаю даже, завидовать тебе или нет, – сказала Лулу, внимательно разглядывая себя в зеркале, висящем над комодом. – Да, я погрязла в семье, но у меня прекрасные дети, внуки, а скоро, возможно, и правнуки пойдут. Внучка Адочка уже сбегала один раз замуж, теперь второй замаячил на горизонте, так что…
– Извини, Лулу, – тут же смутилась Ольга. – Скорее это мне надо тебе завидовать. Ведь я так и не родила. Спасибо, что хотя бы твой Лёвушка остался в Союзе. Ведь он мне как сын. С самого того момента, как я увидела его еще совсем маленьким, привязанным к кровати для вытяжки позвоночника, у меня к нему сразу родилось невероятно теплое чувство…
– Боже, как это было давно! – воскликнула Лулу. – Как в другой жизни. И вот ведь, выздоровел! Благодаря твоему Антону Павловичу вылечился. Очень хорошего доктора он нам тогда порекомендовал.
– Да. Антонка сейчас порадовался бы, глядя на него. Красавец, спортсмен, чемпион Москвы по теннису, альпинист и, представь себе, очень известный в нашей стране композитор, – засмеялась она. – Маша писала, что после того, как он побывал у нее в Ялте, все красотки полуострова по нему страдают!
– Да, Лёвушка стал очень хорош. А как у него в семье? Как они с Любой? Как там мой внучек?
– Так я же привезла тебе от них фотографии и письма. Даже Андрюшка нарисовал тебе картинку, – спохватившись, воскликнула Ольга. – Господи, с этим Ольгиным ужином у меня всё из головы выскочило… – говорила она, вынимая из дорожной сумки толстый пакет и протягивая его Лулу.
⁂
Утром Ольга Леонардовна отправилась на вокзал. Она сократила свое пребывание в Берлине. Актриса торопилась. Вдруг еще какой-нибудь нацистский чин здесь в гости заявится? Надо уезжать, и причем срочно! В Москве в этом 37-м году было очень неспокойно. Среди ее друзей уже были такие, что пропали бесследно, и даже родные не смогли выяснить, где их искать. А где может оказаться сама Ольга Леонардовна, если станет известно, что она общалась здесь с нацистами?
– Чего ты так боишься? – недоумевала именитая племянница. – Ну, в конце концов, если тебе что-то угрожает в Советском Союзе, ты можешь просто остаться у нас. Ну, не хочешь быть в Германии – поезжай во Францию, не хочешь жить в Европе – плыви в Америку! Ты говоришь на всех языках, для тебя открыты все сцены мира! Сама всегда говорила, что у каждого человека есть выбор. Вот я сделала свой выбор и вывезла за собой всю семью, мой Миша Чехов сделал выбор и стал в Европе известным актером, открыл в Англии свою школу, пишет, что хочет перебираться в Голливуд…
– Нет, Оленька, – прервала ее Ольга Леонардовна. – Ты ведь знаешь, я уже пробовала. И в Европе работала, и в Америке. Долго работала. Почти пять лет! Но поняла, что мое место только в России. Царская она или советская. Мне все равно. Там мой театр, там мои друзья, моя судьба… Там вся моя жизнь. Я не смогу без этого. И без Марии Павловны не смогу. Я ведь каждое лето провожу с ней в Ялте, сижу в саду, где каждое дерево посажено Антоном, вспоминаю…
Глава семнадцатая
Тетю Олю проводили в Москву, а на следующий день ее племянница села в ночной поезд до Брюсселя. Отправляться туда на машине, как она это сделала в первый раз, было все-таки утомительно. Как-никак семьсот километров! Ехала Ольга в вагоне люкс. В своем просторном купе она наслаждалась одиночеством и, выпив перед сном полтаблетки снотворного, почти сразу уснула.
– Встаем! Через сорок минут Брюссель! – разбудил ее ранним утром зычный голос проводника. – Поднимаемся, господа!
Сквозь стеклянный купол вокзала пробивалось яркое солнце, улыбающийся Марсель радостно заключил ее в объятия, носильщик загрузил чемоданы на тележку, сели в машину.
– Мои друзья соберутся сегодня вечером к нам на ужин, – сообщил муж. – Всем не терпится поскорей тебя увидеть. Ты не против?
– Конечно, нет!
Мадам Робинс встретила невестку сухо, но вежливо, а дочка Марселя неожиданно спросила:
– А какой подарок вы мне привезли?
– Подарок? – растерялась Оля, но через секунду нашлась: – Я подумала, будет лучше, если мы с тобой пойдем в магазин и я куплю тебе то, что ты сама себе выберешь.
– Конечно, лучше, – обрадовалась девочка. – Я вчера видела куклу в витрине. Чудо, что за кукла! Я ее хочу!
– Но это слишком дорогая кукла, – одернула подопечную гувернантка. – Просить такую дорогую вещь в подарок неприлично.
– Сколько же она стоит? – удивился Марсель.
– Пятьсот франков.
– Полтысячи франков? – в ужасе воскликнула мадам Робинс.
– Но она почти с меня ростом, с длинными волосами, в очень красивом платье, а на ногах у нее настоящие туфельки… – выкрикнула девочка, защищая достоинство своей избранницы.
– Она еще говорит слово «мама» и может ходить, – тихо добавила гувернантка. – Во всяком случае, так написано на ценнике в витрине. Уверена, что это и есть то главное, за что берут такие деньжищи.
– Я очень хочу эту куклу! Если для тети Оли это дорого, то ты купи мне ее, папочка! Пожалуйста… – молитвенно сложила руки перед собой дочь.
– Ну, раз кукла говорит «мама» да еще и может ходить, придется ее, вероятно, купить, – рассмеялся Марсель и, обратившись к гувернантке, произнес: – Зайдите ко мне после завтрака в кабинет,
