Владимир Поцелуев - Великий Ленин. «Вечно живой»

Уйдя из «Искры», Ленин организует газету «Вперед», первый номер которой вышел 4 января 1905 г. (продолжал выходить до мая (18 номеров), когда появилась газета «Пролетарий»). 10 января 1905 г. Ленин пишет в Петербург А.А. Богданову: «Мы уверены, что дело пойдет хорошо, лишь бы не обанкротиться. Необходимо 400 frs (150 руб.) на номер, а у нас всего 1200 frs. Помощь в первые месяцы нужна дьявольски… тащите (особенно с Горького) хоть понемногу[610]. Горький оказывал финансовую поддержку большевикам с конца 1902 г. На газету «Вперед» дал три тысячи рублей, т. е. на 20 номеров[611]. «Тащили» не только с Горького. За деньгами на партийные дела Ленин обратился к сызранскому фабриканту А.И. Ерамасову, с которым установил связь через братьев Елизаровых еще в 1895 г. «Наши партийные дела были весь год безобразны», – сообщает он доверительно из Женевы 23 декабря 1904 г. «лично Монаху». Коротко обрисовывает раскол, обвиняя во всем меньшинство, которое якобы сорвало второй и третий съезды РСДРП. «И теперь, когда громадное большинство, – уверял Ленин фабриканта, – высказывавшихся вообще комитетов решительно восстало против этой новой «Искры»… органом сплетни и дрязги в борьбе… я начал здесь (с новыми литературными силами) издавать газету «Вперед»… Сообщите, как Вы относитесь и можно ли рассчитывать на Вашу поддержку, которая была бы для нас крайне важна»[612].

Конечно, получив такое «важное» личное письмо, чуть ли не отчет о деятельности партии, от которой, возможно, будет зависеть вся Россия и более того… Монах должен был бы немедленно прекратить подпольные, антисамодержавные связи или, проникнувшись чувством личной значимости в решении столь важных дел, открыть кошелек.

Через несколько дней «подогретому донору» Ленин посылает письмо-инструкцию: «Дорогой друг! Ваша помощь была для нас вообще и для меня в особенности крайне ценна. Если я ни разу не обращался еще к Вам с специальной просьбой, то это потому, что крайности не было, а в Вашей поддержке, насколько это для Вас возможно, я был уверен. В настоящее время наступает момент крайности, момент до того серьезный, что я и не мог раньше предполагать ничего подобного. Наше дело грозит прямо-таки крахом, если мы не продержимся при помощи чрезвычайных ресурсов по крайней мере полгода. А чтобы продержаться, не сокращая дело, необходимы minimum две тысячи рублей в месяц: на редакцию, издание, перевозку, снаряжение необходимейших агентов. Вот почему я и обращаюсь теперь к Вам с настоятельной просьбой выручить нас и добыть нам эту поддержку…»[613]

Каков стиль! Каков ступенчатый пафос. Точно от фабриканта Ерамасова зависело все «наше дело». Наступил «критический» момент, для разрешения которого требуется сущий пустяк – две тысячи рублей в месяц, вот только сколько месяцев нужно оплачивать и почему две тысячи, а не 500–600 рублей в месяц? Но, видимо, это мелочовка для фабриканта, который не только поддерживал «наше дело», но и лично главного закоперщика, высылая ему деньги на пропитание через мужа Анны, Марка Елизарова[614].

Итак, нам предельно ясно, что не скрывали и непосредственные участники «нашего дела», что «средства на большевистскую печать, – писал «прапорщик революции» Н. Вольский, – и на всю партию создавались не грошами из кармана пролетариев, а пожертвованиями, дарами из кошелька буржуазии и свободных профессий, шли из источников, подобных тем, что питали «Новую Жизнь» – первую легальную большевистскую газету в России»[615]. Из аналогичных источников финансировались и другие издания различных политических течений и партий, «…большевики оказались великими мастерами извлекать, с помощью сочувствующих им литераторов, артистов, инженеров, адвокатов, деньги из буржуазных карманов во всех городах Российской империи. Большим ходоком по этой части был член большевистского Центрального Комитета инженер Л.Б. Красин, и еще более замечательным ловцом купеческих и банковских бабочек, летевших на большевистский огонь, был М. Горький, умевший вытягивать деньги и на «Новую Жизнь», и на вооружение, и на всякие другие мероприятия. «Если бы какой-нибудь историк, – писал Н. Вольский, – хотя теперь это вряд ли возможно (время стерло людей и следы), захотел бы заняться исследованием, сколько на святой Руси было купеческих и банковских «Маякиных» и «Гордеевых», внесших деньги в большевистские кассы и какова в итоге общая сумма их субсидий, – получился бы документ большого социального интереса. Он был бы особенно интересен со стороны психологической и идейной: какого характера мотивы толкали на поддержку революции – в виде большевизма – этих будущих «смертников», дотла уничтоженных большевистской революцией»[616].

Итак, остановимся на судьбах и мотивах благотворительности некоторых из меценатов, которые даже не могли представить результаты своей помощи большевикам, получившим, по свидетельству Н. Крупской, «прочную материальную базу»[617].

О щедрости главы крупной купеческой династии в России Саввы Морозова ходили легенды, но доподлинно было известно о том, что он материально поддерживал не только русскую культуру и прогрессивные общественные начинания, но также либералов и социал-демократов. В 1901–1903 гг. он дает каждый месяц по две тысячи рублей на издание «Искры». Финансирует устройство нелегальных типографий. Помогает бежавшим из ссылки большевикам, иногда укрывая их в своем доме – в частности, Н. Баумана. Вносит большой денежный залог для освобождения в 1905 г. из-под стражи своего друга – Горького, который станет «мужем» его жены М.Ф. Андреевой… Психически неуравновешенный фабрикант, застраховав свою жизнь в 200 тысяч рублей на имя Андреевой, 26 мая в Каннах застрелился. Страховой полис был передан Красину, Ленину, Богданову. О «чистоте» этих денег много говорилось на пятом (Лондонском) съезде РСДРП в 1907 г.

Существенный вклад в материальную базу большевиков поступил и от племянника Саввы Морозова Николая Шмита, женатого на дочери Викулы Елисеевича Морозова, одного из королей русской текстильной промышленности. К тому же и сам Шмит был владельцем одной из лучших в России мебельной фабрики на Пресне в Москве. Представленный своим дядей Горькому, юный студент был польщен вниманием известного писателя и не только прислушивался к его революционным рассуждениям, но и не мог отказать в финансовой поддержке для их реализации. Двадцатитрехлетний фабрикант принимал активное участие в декабрьском 1905 г. вооруженном восстании в Москве, за что и был арестован. В тюрьме был «обработан по всем статьям жандармского допроса». В чем-то проговорившись, а главное, сломавшись психически, чувствуя моральную обиду перед Богом и рабочими, горя ненавистью к самодержавию, огласив своим сестрам завещание в пользу большевиков, в феврале 1907 г. в тюремной больнице перерезал себе горло куском оконного стекла.