Андреа Питцер - Тайная история Владимира Набокова

Однако за следующий год тоже не обнаружено никаких документов, которые подтверждали бы сообщения The New York Times, Times of London и берлинского «Руля» об отправке арестантов на Новую Землю. Куда же делись эсеры?

На этот вопрос кое-какие ответы в документах имеются. В июне 1923 года, как только воды Белого моря стали судоходными, на Соловецких островах приняли первую крупную партию социалистов-революционеров. С позиций двадцать первого века слухи о том, что заключенных, исчезнувших осенью 1922-го, отправили на Новую Землю, кажутся просто слухами – не более того. По большому счету газеты не обманывали – арестантов действительно сослали на далекий северный остров, который вскоре превратился в ад на земле, но, по всей вероятности, осужденные отправились не на Новую Землю, а на Соловки.

Позднее, когда в 30-е и 40-е годы в печать стали просачиваться сообщения о людях, будто бы отправляемых далеко за Полярный круг строить новые шахты, опять возникла путаница. В газетных статья часто мелькало слово «Воркута», но арктический поселок с таким названием появился только в 1931 году, когда закладывать его отправили экспедицию заключенных. Где он находится, остальные представляли себе смутно. Западные источники Tribune de Genève и The New York Times абсолютно правильно сообщали, что в месте под названием Воркута на шахтах работают тысячи заключенных. Но их предположение, что Воркута находится на Новой Земле, было ошибочным. Так легендарный архипелаг, который еще до революции манил мореплавателей, вдохновлял сказочников и морил голодом чужаков, сохранил свой наполовину реальный, наполовину вымышленный статус.

Но что же люди, которые в самом деле отбывали срок в Воркуте и боялись, что их сошлют еще дальше на север, на Новую Землю, место, куда каждый год отправляли сотни воров-рецидивистов? Не исключено, что провинившихся отвозили на Новую Землю и бросали умирать, но никаких упоминаний ни о действующих там шахтах, ни о доставке туда заключенных в документах не обнаружено. Воров могли переводить в другие места лишения свободы или просто казнить.

Тем не менее слухи множились как в самих лагерях, так и за их пределами. У гулаговцев Новая Земля стала символом того, что, как бы плохо им сейчас ни было, – а условия в Воркуте были нечеловеческими, – севернее есть место, где будет еще хуже.

В детстве Набоков слышал рассказы о голоде и каннибализме в рыбацких поселках Новой Земли. В зрелом возрасте он читал в газетах об апокалиптической «Царь-бомбе», которую там взорвали. Так стоит ли удивляться, что даже неоспоримые фактические данные об архипелаге приобретали для Набокова мифический оттенок и что эти острова десятилетиями занимали его воображение? Они в его стихотворении 1941 года, в романе «Память, говори», где писатель упоминает о реке Набокова на Новой Земле, и в самой идее о беженце с далеких берегов архипелага в «Бледном огне».

Набоков говорил студентам, что все великие романы – это сказки. Но в то же время он, как и любой другой, понимал, что их ужасы реальны. Очень символично, что в истории российских лагерей острова Новой Земли какое-то время путали с двумя самыми известными и смертоносными форпостами системы, Соловками и Воркутой.

К моменту смерти Веры Набоковой имя ее мужа в Советском Союзе и многие его произведения были реабилитированы. Набоковский «Евгений Онегин» появился в стране усилиями Дмитрия Лихачева, соловецкий опыт которого Солженицын использовал в «Архипелаге ГУЛАГ». Лихачев также поднял вопрос о том, чтобы семейный особняк на Большой Морской вернули сыну Набокова Дмитрию. Но в конечном итоге первый этаж дома стал музеем, посвященным жизни и творчеству Набокова. Вниманию посетителей там представлены первые издания романов писателя и его личные вещи – настольная игра «Эрудит» и сачок для бабочек. Под стеклом лежат потрепанные самиздатовские книжицы, которыми читатели когда-то обменивались подпольно. По стенам развешаны архитектурные проекты здания, составленные больше века назад. На большом экране конференц-зала проектор отображает документальные кадры, в том числе видео, где Солженицын благосклонно отзывается о Набокове. В своих коротких комментариях Солженицын подчеркивает, какой неожиданностью стало творчество Набокова на фоне его русских предшественников девятнадцатого века. Здесь, в отличие от других интервью, Солженицын не добавляет, что ради удовольствия западных читателей Набоков порвал с прошлым и утратил русские корни.

Вскоре после несостоявшейся встречи с Набоковым Солженицын обосновался на взгорьях Вермонта, где продолжил рассуждать о духовной нищете Запада и писать о прошлом. В конечном итоге он пережил систему, которую так презирал. В 1994 году он триумфально вернулся в Россию, зная, что его книги изменили ход истории. Он вызвал врага на поединок и одержал над ним победу.

Но битва не прошла для него даром. Резкие, не подкрепленные знанием суждения об Америке, странах Запада и мировой истории легли несмываемым пятном на репутацию Солженицына. Побуждаемый стремительным развитием событий, он спешил с переводом своих самых важных книг, не уделяя им столько времени и внимания, сколько тратил Набоков, пестовавший свои работы на других языках. Хотя Солженицын, в отличие от Набокова, получил Нобелевскую премию, политическому аспекту его книг суждено было затмить их литературные достоинства.

К разочарованию тех представителей Запада, которые считали Солженицына поборником свободы, тот поддержал Владимира Путина, бывшего сотрудника КГБ, ностальгирующего по советскому прошлому. От солженицынской концепции русского национализма многих коробило. В 2001 году, выступая за возвращение смертной казни, Александр отмечал, что даже отец Владимира Набокова, который всю жизнь боролся против этой меры наказания, изменил свое мнение в 1917 году, когда России грозила опасность.

Солженицын умер в августе 2008-го. Год спустя отрывки из «Архипелага ГУЛАГ» вошли в обязательную программу российских средних школ, а московской улице, которая раньше называлась Большой Коммунистической, дали имя самого стойкого антикоммуниста России.

Гуляя по современному Петербургу, можно встретить немало мемориалов и музеев. Напротив Дома политкаторжан установлен камень, который доставили с территории Соловецкого лагеря. В особняке, где раньше был мемориальный кабинет основателя ЧК, теперь Музей политической полиции, экспозиции которого знакомят посетителей не только с прародительницей советских спецслужб, но и со всеми подобными организациями, существовавшими в России за ее многовековую историю. На берегу Невы, напротив тюрьмы «Кресты», где отбывал наказание отец Набокова (и где по сей день томятся в заключении арестанты), расположен памятник «Жертвам политических репрессий» работы Михаила Шемякина. Два тощих сфинкса с выпирающими ребрами сидят лицом друг к другу, а между ними – каменная книга с венцом из колючей проволоки. Когда обходишь статуи и смотришь на них со стороны «Крестов», лица сфинксов превращаются в черепа.