Иван Стаднюк - Исповедь сталиниста

Нет, об Украине одним духом не скажешь, одной песней не споешь и всех слез не выплачешь.

21

Когда мое ответное письмо Н. Осыньской «сложилось» и было перепечатано, я позвонил по «кремлевке» Ивану Кириченко и попросил принять меня в удобное для него время.

— Есть проблемы? — задал мне вопрос Иван Петрович.

— Есть! Международного характера, — шутливо ответил я. — Получил послание из-за рубежа… Приготовил ответ. Надо, видимо, ваше благословение.

— Обязательно надо, — вдруг с суровыми нотками в голосе произнес Кириченко. — Я уже давно жду вашего звонка по этому поводу. Приезжайте сейчас, если можете… — И положил трубку.

Я был крайне озадачен: кто успел проинформировать Ивана Петровича? И зачем? Почему он уже недоволен и раздражен?.. Ведь ничего еще не читал?

Тут было над чем задуматься. Интуитивно я почувствовал какую-то угрозу для себя, хотя причин будто бы не было.

Встретил меня Кириченко сдержанно, сказав иронично после рукопожатия:

— С вами, писателями, не соскучишься. Сами ходите по минным полям и нас за собой таскаете.

— А как же иначе? — удивился я и, открыв папку, положил перед Иваном Петровичем бумаги. — Вы ведь руководители!

— Руководители ходят под руководителями, — многозначительно изрек он, взяв переведенное на русский язык письмо Н. Осыньской. И добавил фразу, прозвучавшую для меня загадочно: — А высшие руководители сами, к сожалению, нуждаются в руководителях… — Затем принялся за чтение письма.

Я видел, как рождалось изумление на гладко выбритом лице Ивана Петровича: брови взметнулись вверх, лицо и даже мочки ушей порозовели.

— Что это?! — И он нетерпеливо посмотрел на вторую страницу, где заканчивалось письмо и стояла подпись. — Я ждал совершенно другого!

У меня дрогнуло сердце: «Чего другого?..» Кириченко нервно поправил под собой кресло и уже продолжал читать молча. На его молодом лице стала расплываться улыбка, временами он хмыкал себе под нос… Закончив читать, поднял на меня смеющиеся глаза и весело спросил:

— Так в чем же проблема?! Дамочке из-за океана понравился ваш роман, и она задает вам вполне нормальные, с ее точки зрения, вопросы.

— Вот именно: «с ее точки зрения». — Я почувствовал неловкость. — А теперь прочитайте мою «точку зрения».

Иван Петрович взял мое письмо и прочитал его до обидного быстро: мне показалось, что не очень внимательно.

— Нормальный ответ, хотя чувствуется перебор в самооправданиях. Зачем? Не много ли чести?

— Нет, не много. Там у них это — больной вопрос. Тем более что Виталий Коротич подкинул дровишек в национальный костерок.

— Может, вы и правы… Но при чем тут ЦК? Ваше личное дело — отвечать на письмо или не отвечать.

— Но вы же сами сказали мне по телефону, что ждете моего визита. Да еще упрекаете за «хождение по минному полю».

— Верно, говорил. Но я имел в виду другое. — Кириченко поднялся из-за стола, подошел к железному сейфу и взял в нем тонкую папочку. — Неужели не знаете о скандальной статье в болгарской газете «24 часа»? — Усевшись за стол, он открыл папку. — Статья от двадцать девятого ноября прошлого года.

Мне вспомнился уже полузабытый телефонный разговор с Софией. Переводчики моих книг на болгарский язык Мария и Александр Вазовы, с которыми мы подружились семьями, с радостью сообщали, что вторая книга (как и первая) романа «Люди не ангелы» обратила на себя внимание болгарской прессы и была раскуплена читателями за несколько дней. Им, как переводчикам, это весьма приятно, и они просили без промедления присылать все, что я напишу еще. Тогда я не придал особого значения этому разговору; во всяком случае, он меня ничем не встревожил. А сейчас Кириченко протянул мне две страницы машинописного текста, спросив при этом:

— Валидол есть?

— Есть. Всегда ношу при себе. — И я стал читать переведенную с болгарского статью, в которой после двойного перевода не очень точно, но верно по существу цитировалась вторая книга моего романа «Люди не ангелы»:

«ДА ЗДРАВСТВУЕТ ЗЕМЕЛЬНЫЙ УЧАСТОК», — ПИШЕТ АВТОР ПЕРВОГО СОВЕТСКОГО АНТИХРУЩЕВСКОГО РОМАНА.

Ты можешь осуществлять любые планы, какие хочешь, но только при условии, что мой дом будет стоять в моем фруктовом саду, а мне, чтобы выйти во двор, не нужно будет слазить на землю по лестнице. Не хочу я, чтоб меня отрывали от земли». Эта цитата дает представление о тоне первого антихрущевского романа, вышедшего в СССР. Его заглавие — «Люди не ангелы». Его автор — украинский писатель Иван Стаднюк, уже ранее написавший мрачную картину положения крестьян в России в период сталинской коллективизации до второй мировой войны. Партия изменила тактику после смерти диктатора, но жизнь русских крестьян осталась такой же тяжелой. Хрущев, полный добрых намерений увеличить урожайность, вовлек в переселение русских землевладельцев под лозунгом индустриализации сельского хозяйства. Как говорил Хрущев, чтобы достигнуть этой цели, нужно было оторвать крестьянина от его собственного дома и его земельного участка и поместить в большой коллектив, идентичный рабочему индустриальному центру. Бывший хозяин России думал стимулировать этим рабочее рвение советских крестьян. После него крестьяне, которыми якобы овладели эгоистические настроения, выразившиеся во владении своим домом и садом, быстро увеличат урожайность земель, предназначенных для коллективной обработки.

До романа Стаднюка на Западе не замечали серьезности психологической вины Хрущева перед русскими крестьянами. Сельское хозяйство пришло в упадок, потому что крестьяне были в тяжелом положении. Беспорядок, возникший в связи со слиянием сельского населения с пролетариатом, выразившийся в создании «агрогородов», понизил жизненный уровень крестьян. Одна из заслуг автора — признание необходимости индивидуальных земельных участков, которые являются залогом хорошей жизни крестьян. Во времена Хрущева резко понизился жизненный уровень крестьян, что вызвало их недовольство и исчезновение профессионального сознания.

В своем романе Стаднюк показывает также беспорядки, связанные с решением Хрущева разделить обкомы партии на сельскохозяйственные и промышленные, чтобы усилить роль главы партии. Прочитав роман «Люди не ангелы», представляется, что эта реформа внесла дополнительный беспорядок и непонимание.

«24 часа», 29.11.65.

— Ну как, довольны? — со смешинкой в голосе спросил Кириченко, увидев, что я закончил читать статью и задумался. — И болгары считают вас украинским писателем.

— Доволен, — со вздохом ответил я. — Но они в этой статейке затронули только одну из обочин романа. Разве с такими мерками подходят к оценке художественного произведения?