Василий Мудрый - Николай Иванович Смирнов
Карл Маркс, как в воду глядел, когда написал: «Сознание портится в двух случаях, когда есть преступление, но нет наказания или когда нет преступления, но есть наказание…»
Заметим, что в конце 1940 — начале 1950-х годов в Советском Союзе еще при Иосифе Сталине было несколько амнистий (не реабилитаций, подчеркнем) бандпособников и разных категорий коллаборационистов. Последняя, сверхлиберальная, санкционированная Никитой Хрущевым, была в 1955 году, в честь 10-летия Победы. Спустя всего несколько лет, к целому ряду тогда амнистированных, в связи с вновь открывшимися обстоятельствами их службы на стороне нацистов, у правоохранительных органов возникли небезосновательные вопросы. Кстати, в это число спустя 30 лет попал и небезызвестный теперь, подготовленный гитлеровцами на Украине, изменивший воинской присяге на фронте полицай-доброволец Васюра, ревностно и рьяно руководивший разношерстным «интернациональным» сбродом, зверски уничтожившим белорусскую деревню Хатынь, впрочем, как и десятки других, разделивших ее трагическую судьбу, деревень и местечек Беларуси.
Но у этого вопроса уже в XXI веке имеется и другая, периодически навязываемая извне подоплека. «Оказывается», что все эти «бравые ребята» были «борцами» антисоветского сопротивления: и неважно под нацистским ли или же сменившим его после Великой Отечественной войны флагом американских спецслужб. Такой вот «незатейливый» «Белорусский Резистанс» (Белорусское сопротивление), знаете ли, получается. И как при этом все «бравурно» в некоторых «независимых» масс-медиа подавалось: «Начало 50-х годов минувшего столетия для многих жителей белорусских деревень отмечено ожиданием новой войны за свободу от символики СССР. Поэтому сдавать оружие, подобранное на местах былых боев, никто не спешил: верили, что пригодится, когда появятся новые командиры. И они появились…»
Действительно «появились», будучи «парашютированными» извне. А произошло это в ходе долговременной тайной операции ЦРУ США «Редсокс» («Красные носки»). Столь «благозвучное» наименование она обрела в рамках реализации так называемой «стратегии путем нелегальных агентурных групп из числа белорусов-эмигрантов и «перемещенных лиц» для ведения шпионажа и организации так называемых «активных действий».
Увы, как ни «прискорбно», но выполнять им пришлось указания спецслужб СССР и Белорусской ССР, давно осведомленных об американском «осином гнезде» на территории ФРГ во главе с бывшим абверовским боевиком, послевоенным платным агентом ЦРУ и, одновременно, «пламенным белорусским патриотом», «доктором» Борисом Рогулей.
Так что к середине 1950-х годов «всебелорусского народного восстания» под руководством заброшенного на освобожденную территорию Беларуси абверовского агента Михаила Витушко, «упокоившегося» в могиле в ходе чекистской операции против группы польской «Армии Крайовой» еще в январе 1945 года, не получилось, и проплаченную американскими налогоплательщиками операцию «Редсокс» ЦРУ пришлось срочно свернуть. Ее сменила так называемая «стратегия непрямых действий», агрессивное воздействие которой Беларусь испытывает и по настоящее время. Но это уже другая «история»…
А тогда, в 1954 году, Василий Захарович Корж имел иные заботы.
Из записей В.З. Коржа: «Должен сказать, что руководящие кадры в колхозе на первых порах были очень слабые. Особенно слабо было среднее командное звено — бригадиры. И главная их беда была в том, что у некоторых отсутствовала инициатива. Стоишь рядом, напоминаешь, требуешь, и что-то делается. А ушел — опять все по-старому, кое-как. Надо было воздействовать на сознание людей, воодушевить, зажечь их, так, как мы делали в партизанах. Хорошо помогали в этом правлению коммунисты. Но ряды их у нас пока были малочисленными.
Мне нравилось, как работал Егор Данилевич, возглавлявший бригаду в Хоростове. Он не увлекался спиртным, не допускал пьянства в бригаде. А это большое зло. Если бригадир пьет, то не жди порядка. За бутылку он дает коня съездить на рынок, за бутылку выделит лучший участок сеноугодий, за бутылку припишет лишние трудодни.
Была у нас и другая беда: кое-кто стремился уехать из колхоза, устроиться в городе или в лучшей сельхозартели».
Узнал как-то Корж, что собирается от них укатить Петр Малахов, возглавлявший тракторную бригаду, и поспешил к нему.
— Слыхал я, Петро, — сказал он, не без иронии, Малахову, — будто в город ты переезжать собираешься. Надо же! Болтают люди, черт знает что! Это ж надо додуматься!? Да разве такой боевой партизан, как ты, пойдет на это? А, Петро?
Говоря это, Василий Захарович ведь точно знал, что люди не обманывали. Но надо было воздействовать на человека морально воззвать к его совести. И это Коржу удалось. Малахов, отличный механик и хороший организатор, остался-таки в колхозе.
После заходил председатель и к другим, к тем, кто, по слухам, «вострил лыжи» в город. Доверительно, по-семейному рассказывал он о планах на будущее, вызывая на откровенный разговор. И люди, хорошо знавшие Коржа по партизанским временам, открывали ему все, что наболело на душе. На собраниях многие из них говорить не привыкли, тем более выступать с критикой недостатков, а в «семейном кругу» разговор шел легко и непринужденно. Василий Захарович узнавал о безобразном поведении некоторых бригадиров, о фактах вопиющей бесхозяйственности. Что же он сделал?
В первый же год правление колхоза по его предложению заменило трех бригадиров из семи. А те, кто остался на своих постах, заметно подтянулись. Бригадиров снимали и назначали новых не келейно, а, как говорится, «на миру». В бригаду выезжали тогда все члены правления, собирали людей и, объяснив причины смещения прежнего бригадира, тут же всесторонне обсуждали вместе с земляками кандидата на его место. И назначали его бригадиром только в том случае, если большинство колхозников было за это.
Из записей В.З. Коржа: «Так новое правление втягивало людей в управление, на деле использовало могучую силу колхозной демократии. Много делали наши коммунисты, комсомольцы. Партийная организация поднимала людей на борьбу с недостатками, не проходила мимо ни одного упущения в хозяйстве, разъясняла важность укрепления дисциплины, повышения организованности. И постепенно произошел перелом в сознании многих, дела колхозные становились для людей своими, кровными делами».
Вместе с членами правления Василий Захарович мучительно размышлял о том, чтобы все-таки уже в первый год сделать заметный шаг в подъеме экономики хозяйства. Это же не дело, когда на текущем счету в банке хозяйство не имеет ни копейки. И сам он, как председатель, даже зарплату получать не может. Нечем платить.
Из
