Валентин Аккуратов - Лед и пепел

— Ну, как? Навоевались? Ах, ребята, ребята! Ну что мне с вами делать? Придется к Папанину отправлять, только он умеет с вами разговаривать.

Мы молча выслушивали добродушное ворчание Валериана Дмитриевича, зная, что в душе он одобрял наши действия, к тому же старший группы десантников наговорил ему о нас столько хорошего, что мы невольно прониклись уважением к самим себе.

— Вот что, друзья. После ремонта машины будете выполнять полеты между Москвой, Куйбышевом и Мурманском. В мае пойдете в ледовую разведку Баренцева и Карского морей. Не будет загрузки на трассах — разрешая отдельные полеты по заданию военного командования. Отдельные! — подчеркнул он. — Все! А теперь отдыхайте!

Тепло попрощавшись, мы расстались.

Три дня в Москве пролетели молниеносно. Я бродил по улицам столицы, вглядывался в лица москвичей, они были настороженные, и суровые, но в то же время и гордые, уверенные в своей силе.

В квартире была тоскливая пустота, жена уехала куда–то с фронтовой бригадой актеров Большого театра, и только ее лаконичная записка подтверждала, что я нахожусь все же в своем доме. Но даже эта одинокая пустота обжитого дома, после наших ночевок в гостиницах и на аэродромах, дарила тепло.

Потом начались полеты, и все опять завертелось в огненной карусели. Каких только заданий нам не приходилось выполнять! Благоухающих «шанелью» диплома! ов сменяли тяжелораненые бойцы и офицеры в грязных прожженных шинелях, пахнувших горелым мясом. В фюзеляже размещались ящики с взрывчаткой, боеприпасы, оружие, продукты питания, медикаменты, которые мы сбрасывали отрезанным частям. В дни взятия Севастополя гитлеровцами ходили на его последний аэродром, на мыс Херсонес. Оттуда из–под шквального огня вывезли тяжелораненых и тюки каких–то важных документов. Возили высокую комиссию по уничтожению элеваторов в прифронтовые города, где при стремительном прорыве фашистских полчищ местные власти не успевали уничтожать зерно, и комиссия на ходу придумывала, как спасти или уничтожить хлеб, чтобы он не достался врагу. Враг наступал, он был еще очень силен, но крепла уверенность в победе, и радовал наступивший порядок на фронтах. Чумной коричневый поток подкатывался к Волге, но в отступлении перед этой нечистью уже не было паники. Сдерживая время, со спокойной уверенностью отходили наши части. С боем отдавали каждый метр земли. Спокойнее чувствовал себя в полетах и наш экипаж. Более четко и организованно стала работать земля: аэродромы и средства воздушной обороны. Мы уже не боялись своих истребителей и зенитчиков, которые не так давно в неразберихе преследовали и обстреливали любой самолет малознакомой конструкции, невзирая на его бортовые знаки. Летать над своей территорией стало легче и безопаснее. Освоились мы и с тылами врага. Знали размещение его средств ПВО, радио– и светомаяков, коды передач метеоданных по немецким аэродромам, коды их светомигалок, которые мы использовали как ориентиры в ночных полетах.

В конце июня, находясь в Адлере, мы получили распоряжение: немедленно следовать в Архангельск. Мы ждали этого вызова, но сейчас он застал нас врасплох. На борту находилась комиссия во главе с Афанасием Бардадыном — инструктором ЦК КПСС, которая работала по упорядочению военных действий Черноморского флота.

Афанасия Бардадына мы знали еще с довоенных времен. Он курировал Главсевморпуть, часто летал с нами в Арктику и был замечательным лектором по философским и международным вопросам. Мы любили и уважали этого человека за его принципиальную прямоту и правдивые ответы на все жизненные вопросы, которые ему задавал летный состав, а вопросы были острые, иногда каверзные, такие никогда бы не решались задать человеку, которому не доверяли.

Закончив через несколько дней работу с возглавляемой им комиссией, мы стартовали в Архангельск.

Архангельск нас встретил черными дымами морских судов и лесозаводов. Юркий портовый катер, отчаянно стуча старым болиндером и вызывающе пуская синеватые кольца из кокетливо склоненной трубы, быстро доставил нас на правый берег широкой Двины. В просторной приемной Ивана Дмитриевича Папанина было людно и шумно. Пряный запах цветущей черемухи, струясь в распахнутые окна, смешивался с крепким ароматом трубочного табака; синие клубы дыма ходили под потолком, напоминая мирные дни, когда из этого большого портового города начинались все наши полярные экспедиции. В окна, сквозь буйную, белую кипень черемухи видно было, как серебрилась могучая гладь реки, неторопливо уходящая в недалекое Белое море — его соленый запах перебивал и запах крепкого табака, и запах черемухи.

При нашем появлении все затихли. Из–под помятых козырьков морских фуражек глянули десятки пар изучающих глаз. Из–за стола в углу, под корабельными часами, с неумолимой четкостью выстукивавшими секунды, поднялся человек в форме капитан–лейтенанта.

— По вызову контр–адмирала Папанина, пилот Орлов и штурман Аккуратов!

— Прошу садиться, сейчас доложу! — улыбаясь глазами, отчеканил адъютант Папанина Евгений Матвеевич Сузюмов, давний наш приятель и скрылся в дверях кабинета.

Через минуту мы стояли перед Иваном Дмитриевичем.

— Браточки, как вы вовремя! Важнейшее задание командования Северного флота. К нам шел большой караван англо–американских судов, с грузом ленд–лиза. В районе острова Медвежьего, в результате налетов фашистских самолетов и подводных лодок, большая часть судов потоплена, остальные разбрелись по всей Арктике. Необходимо суда разыскать и собрать вместе.

Папанин подвел нас к карте и начал показывать возможное местонахождение судов союзников.

А случилось вот что. 27 июня 1942 года из Хваль — Фиорда в Исландии вышел караван РQ‑17 и, пользуясь плохой видимостью, взял курс на Мурманск. В составе конвоя было тридцать семь транспортов — английских, американских, один голландский, один норвежский и два советских — танкер «Азербайджан» и транспорт «Донбасс». Не доходя до меридиана 20°, три английских корабля из конвоя по техническим причинам вернулись обратно. Караван транспортов, груженных военной техникой, боеприпасами и высокооктановым горючим, сопровождал конвой британских боевых кораблей, состоящий из группы ближнего прикрытия, крейсерская эскадра: «Лондон», «Норфолк», «Вичита», «Тускалуза» — и трех эскадренных миноносцев; группы дальнего прикрытия — линкоры: «Дюк оф Йорк», «Вашингтон», авианосец «Виктори», четыре крейсера и четырнадцать эсминцев. Кроме того, караван сопровождали девятнадцать военных кораблей непосредственного прикрытия. Общее командование осуществлял адмирал Паунд, кораблями непосредственного и ближнего прикрытия командовал контр–адмирал Гамильтон, дальним прикрытием — адмирал Тови.