Николай Кузнецов - Накануне

Опыт Великой Отечественной войны подтвердил положение, что в зависимости от задач, которые намерен решать противник на наших морских театрах, и состава его сил приобретали то или иное значение подводные лодки или надводные корабли.

Если на Севере, где приходилось прежде всего бороться с транспортом противника, подводные лодки оказались нужнее и пригоднее для выполнения этой задачи, чем надводные корабли, то на Черном море ответственных задач для подводных лодок было меньше. Здесь противник мало пользовался морскими коммуникациями. Поэтому на Черном море более важную роль сыграли надводные корабли. Это они осуществляли перевозку войск в осажденный Севастополь, высаживали десанты, обеспечивали свои коммуникации, обстреливали побережье, занятое противником.

В большинстве же случаев на обширных морских театрах важную роль играют как надводные корабли, так и подводные лодки, и противопоставлять одни другим не следует. Количественное соотношение их зависит от задач, поставленных флоту на случай войны.

Недостаток нашей предвоенной программы, по-моему, заключается не в том, что была допущена недооценка подводных лодок или напрасно строились крупные надводные корабли. Подводных лодок было намечено к строительству много; запланированные надводные корабли в свете стоявших тогда задач тоже были нужны. Однако трудно оспаривать, что не все классы надводных кораблей нам одинаково требовались в тех условиях. Так, увлечение линкорами и тяжелыми крейсерами было в условиях ограниченных морских театров неоправданно, и в этом я вижу основную ошибку в большой судостроительной программе.

В чем мы остро чувствовали недостаток — это в малых авианосцах, без которых уже и тогда не могли с наибольшим успехом действовать эсминцы и крейсеры.

Представим на минуту наши флоты без надводных кораблей. Как защищалась бы Одесса без подвоза войск и снаряжения? Не удалось бы так долго и упорно оборонять Севастополь, если бы не обеспечивался постоянный подвоз войск морем, что выполнялось в первую очередь боевыми кораблями — крейсерами и эсминцами. Разве мог бы тот же Черноморский флот произвести исключительную по своей смелости и выполнению десантную операцию в Феодосии в конце 1941 года, если бы флот не обладал надводными кораблями?

Такие же примеры можно привести из действий Балтийского флота в дни обороны Моонзундского архипелага, полуострова Ханко, да и всего побережья. А разве не надводные корабли совместно с береговой обороной помогли удержаться в Ораниенбауме отступавшей 8-й армии и отстоять плацдарм, который потом сыграл немалую роль в обороне Ленинграда? Без эсминцев и крейсеров мы вряд ли смогли бы эвакуировать такое большое количество войск и населения из Таллина и с полуострова Ханко.

А как мы почувствовали недостаток в надводных кораблях на Севере, когда потребовалось обеспечивать конвои, идущие из портов наших союзников в Мурманск или Архангельск!

Вот почему, мне думается, не следует противопоставлять один класс корабля другому или отдавать особое предпочтение какому-либо определенному классу кораблей. Правильное соотношение всех классов кораблей, исходя из задач, стоящих перед тем или иным флотом, является наиболее разумным решением проблемы.

На Севере и Дальнем Востоке наш флот был численно невелик, но на Черном и Балтийском морях советские подводные и надводные силы значительно превосходили по своей ударной мощи флоты других государств на этих же театрах.

Авиация на море мало чем отличалась от сухопутной. Всего мы имели 2581 самолет. Много сухопутных бомбардировщиков переоборудовали под торпедоносцы и для постановки мин. Существовала, правда, специальная морская авиация, в частности разведывательная, но малочисленная, гидросамолеты были преимущественно устаревших типов. Маловато имели мы скоростных бомбардировщиков и истребителей, вовсе не имели пикировщиков и штурмовиков, которые наиболее пригодны для нападения на движущиеся корабли.

Зато в артиллерии мы были сильны. Стоит вспомнить нашу 130-миллиметровую пушку для эсминцев с дальностью боя около 25 километров или созданную в 1937 году 180-миллиметровую трехорудийную башню для крейсеров типа «Киров», стрелявшую на расстояние свыше 45 километров. Ни один флот не имел тогда таких совершенных орудий. Отличными орудиями оснащались и береговые батареи.

Хуже обстояло дело с противовоздушной обороной. Наши зенитки не могли вести эффективный огонь по пикировщикам. Не хватало радиолокационных средств для кораблей и военно-морских баз.

Хороши были наши торпеды для надводных и подводных кораблей, но в минном оружии и по тралам мы отставали.

В общем, хотя мы и не успели создать крупный флот, оснастить наши морские силы всеми новейшими средствами борьбы, все же это был флот боеспособный, полный решимости защищать  Родину вместе со всеми ее Вооруженными силами.

Мы готовились встретить врага согласованными ударами подводных и надводных кораблей, авиации и береговой обороны. Стремление использовать совместно разнородные силы сказалось и на самой организации флота. У нас были созданы маневренные соединения — эскадры и отряды, состоявшие из кораблей различных классов. Мы уже тогда формировали соединения не по классам кораблей, как раньше, а в зависимости от оперативных и тактических задач, которые им предстояло решать. Времена классических морских битв, когда крейсеры сражались с крейсерами, а миноносцы с миноносцами, миновали.

Понятно, что готовность флота к войне — это прежде всего готовность его людей. Подготовка рядовых и старшин шла успешно. Флот всегда получал хорошее пополнение. На корабли, как правило, направляли призывников, близких флоту по своей гражданской специальности: рыбаков, торговых моряков, жителей приморских районов. Они легче осваиваются с военно-морской службой. Однако, чем больше флот оснащался новой техникой, тем выше становились требования даже к рядовым краснофлотцам.

Еще в 1939 году в правительстве подробно обсуждали, как лучше обеспечить флот специалистами — рядовыми и старшинами. Было два пути: увеличить срок службы или набирать больше людей на сверхсрочную; в концов решили использовать и тот и другой. Срок службы увеличили до пяти лет, одновременно усилили вербовку на сверхсрочную, заинтересовав сверхсрочников материально. И число их стало расти из года в год. Вскоре они уже занимали все основные старшинские должности на кораблях. Особенно много сверхсрочников было в подводном флоте — на некоторых лодках до трех четвертей экипажа. Это был поистине наш золотой фонд.