Михаил Ульянов - Реальность и мечта

Интересно, что несколько десятилетий назад у меня была работа, чем-то сходная с ролью в «Подмосковной элегии». Это фильм «Тема» — история писателя, простого мужика, который сумел добиться успеха, но вдруг почувствовал, что выдохся, исписался и начал построчно врать. Но он не сдается, ищет, чем заполнить внутреннюю пустоту, и приезжает в Суздаль, чтобы работать над новым романом. В главной женской роли режиссер Глеб Панфилов сразу утвердил блистательную Инну Чурикову. А кто будет работать с ней в паре, он сомневался, колеблясь между мной и Алексеем Баталовым. Конечно, по своей актерской фактуре Баталов больше интеллигент, чем я, и более похож на писателя. Однако именно мужиковатости — а она важное качество главного героя — ему не хватает. Зато у меня, выходца из сибирской глубинки, этого добра достаточно. Между такими каче- сгвами и выбирал Панфилов. Вышло так, что вечером накануне съемок он позвонил мне, извинился и сказал, что играть-таки будет Алексей. А уже ночью, по голосу чувствовалось, что новое решение далось ему нелегко, сообщил, что роль будет утверждена за мной.

Роль Черкасского в фильме «Подмосковная элегия» пришлась мне по душе и, видимо, удалась, коль скоро за ее исполнение мне вручили награду с противоречивым названием «Приз белой зависти». Только Михаил Казаков как автор, по-моему, оказался неудовлетворенным экранизацией пьесы. Жаль… Призом за лучшую режиссерскую работу был награжден Валерий Ахадов. Он оказался на высоте, создав в целом очень неплохую картину, насквозь пронизанную легкой грустью, извечной тоской человека по несбыточному, ностальгией по приходящим из прошлого мечтам. И концовка в фильме вышла забавная, из какого-то давно ушедшего и милого далека: «Забыли человека! Ворота, ворота откройте!» — это сразу напоминает последние строки «Вишневого сада» Чехова о забытом в доме Фирсе.

Мой партнер — микрофон

Надо сказать, что я всегда очень любил читать великую русскую литературу вслух для людей и с профессиональной точки зрения относился к этому весьма серьезно. Когда-то мне приходилось делать это со сцены, и памятны выступления в Ленинграде, где в огромном, бесконечном помещении филармонии я не на шутку боялся, что рассказы Шукшина в моем исполнении просто не будут слышны. Но опасения оказались напрасными — в зале была отличная акустика, и люди слушали, затаив дыхание. Им это было нужно, скучая о человеческом, они отрезвлялись, вылечивались от своих духовных недомоганий, от ужасов недавней войны и еще более недавней сталинщины. А теперь публика предпочитает глазеть, как поп-дивы при огромном стечении народа дрыгают ногами… Но сейчас не об этом.

Из всех актерских работ я больше всего люблю свою работу на радио. Что-то в ней есть изящное, светлое. А если материал классический или просто хороший, то работать тогда одно наслаждение.

Тихая, светлая студия. Ты наедине с микрофоном, который связывает тебя с миллионами слушателей и который точнехонь- ко передаст им все — и правду, и фальшь. Вот уж кто друг твой истинный и неподкупный! Ты можешь сделать бесчисленное количество вариантов, пока добьешься наиболее правильного, лучшего. Тут не надо грима, не надо учить текст наизусть, что с годами становится проблемой. Работают трое: режиссер, звукооператор и актер; они рассказывают так, что всё увидится воочию — весь мир, все чувства, неохватность света.

Как ни парадоксально, но радио по своим выразительным средствам богаче, чем телевидение и кино, не говоря уже о театре. Возможно, далеко не все разделят мою точку зрения, однако я пришел к этому выводу, исходя из многолетнего опыта работы, и по-прежнему очень ценю всякую возможность что-либо сделать на радио.

Еще в Омске я впервые попробовал свои силы у микрофона, но всерьез начал работать с ним в далекие 50-е годы прошлого века, уже отслужив актером два или три года в Театре Вахтангова. Однажды меня пригласили участвовать в передаче по стихам Маяковского, которую режиссировал знаменитый Осип Наумович Абдулов. В те годы он царил на радио, записывал свои известнейшие передачи, такие как «Кола Брюньон» или «Дон Кихот».

Тогда записи велись на телеграфе. Там была студия, которой бесконечно мешала картофелемойка. Не то выше, не то ниже этажом находилась столовая телеграфа, и как только начинали. мыть картошку в механической мойке, так все записи прекращались. Тем не менее в этой студии было создано много превосходнейших передач. В те годы иногда работали на площади Пушкина, за нынешним кинотеатром «Пушкинский».

На радио меня пригласили по рекомендации Марины Александровны Турчанович, которая до этого прослушала группу молодых актеров специально для работы в эфире. Тогда я и был отобран в ряд таких претендентов.

К работе подключился Михаил Федорович Астангов, еще кто-то из известных, крупных мастеров, и я среди них был как желтый цыпленок. Ничего у меня не получалось. Я отлично помню раздраженные, даже злые глаза Осипа Наумовича, которые смотрели на меня через два стекла, отделявшие пульт от комнаты, где я мучился, потому что не мог выполнить того, что от меня требовалось. Наверное, ему было ужасно жаль времени, которое он терял со мной.

А любой опыт, в том числе опыт работы, приходит только с годами. Но чтобы его приобрести на радио, необходимо, как мне кажется, постичь микрофон. Этот раньше железный коробчатый, а теперь обтянутый поролоном продолговатый предмет лишь на первый взгляд кажется бездушным. На самом деле он фокусирует на себе внимание миллионов будущих слушателей. Вот тут-то и выясняется, что актер настолько опытен и мастеровит, насколько ему удается найти интимный, душевный, сердечный контакт с этой штуковиной. Потому что — и тут нет никакой мистики — только в этом случае актер сможет наладить контакт с будущей аудиторией. Если же ты относишься к микрофону как к бездушному воспроизводителю твоего голоса, ничего толкового у тебя никогда не получится. Это я знаю по своему, большому уже, опыту. Но прийти к ощущению, что микрофон — твой друг, твой собеседник, твой самый лучший и внимательный, самый добрый и понимающий тебя слушатель, нелегко.

У меня было много работ на радио; некоторые считались проходными, и от них не оставалось памяти ни у меня, ни тем паче у слушателей. Но были и такие, которые могу назвать этапными на моем творческом пути.

Одна из ранних моих работ — рассказ Константина Паустовского «Снег». Пожалуй, с него началось мое восхождение к радиомикрофону. «Снег» был записан под руководством Турчано- вич, которой я бесконечно благодарен за то многое, что эта женщина сделала в моей радиокарьере.