Дэви Аркадьев - Эра Лобановского

Тут Григорий Суркис взглянул на висевшую на стене его кабинета фотографию макета загородней базы в Конча-Заспе. Напомню, что строительство шестиэтажного красавца-корпуса — XXI век! — по предварительным подсчетам, это примерно 17 миллионов долларов...

В своем очерке «Одержимость», опубликованном, напомню, в номере 7—8 журнала «Трибуна» за 1995 год, В. Меншун писала:

...Поиски продолжаются, вечная свеча правдолюбия не гаснет. Впереди столько замыслов. И такая конкретная работа. А еще хочется ему, чтобы возродилась футбольная жизнь страны, чтобы наконец появился на капитанском мостике человек, которому бы верили, в действия которого бы не вмешивались, то есть чтобы возвратился в «Динамо», Киев Валерий Лобановский. Мечтает он, чтобы его любимая обновленная команда показала себя достойно и на международной арене.

Итак, учитывая сроки верстки журнала, до осуществления мечты Суркиса о возвращении Лобановского оставалось почти два года. А вот мечта о том, чтобы киевское «Динамо» достойно выглядело на международной арене, похоже, чуть было не сбылась осенью того же девяносто пятого года. Но вместо этого грянула беда...

Глава 17. Шок.

Надеюсь, вы уже заметили, что свой рассказ я не веду в строгом хронологическом порядке. Так, надеюсь, мы сможем острее ощутить все, что происходило с героями моего документального повествования, и познать истинную цену их деяний. А сейчас — в Киев, в середину девяностых годов. Если быть точным, то — в день 7 декабря 1994 года, когда на крупнейших стадионах Европы в одно и то же время проходили матчи последнего тура групповых соревнований Лиги чемпионов. Одни названия соперников способны были заставить учащенно биться сердца болельщиков со стажем: «Динамо», Киев — «Бавария», Мюнхен. Память невольно возвращала к событиям двадцатилетней давности, к тем легендарным двум сезонам, к первому подлинному международному триумфу динамовцев. Но на этот раз мюнхенцам противостояло иное «Динамо». Матч проходил хоть и в Киеве, но в совершенно другой стране. Да и Лобановского на этот раз немцам нечего было опасаться: он работал в Африке...

Холодный декабрьский вечер девяносто четвертого. В том же стадионном дворике, где когда-то мудрый В. А. Маслов говорил, что для побед в подобных европейских турнирах команде надлежит созреть, я с особой теплотой думал о динамовских первопроходцах, прокладывавших некогда путь к европейским футбольным вершинам. И о новых руководителях киевского «Динамо», страстно желавших возродить былую славу клуба. Для них и для команды, на создание которой пошло чуть больше года, наступило время решающих смотрин. И в великолепно полиграфически изданном на государственном языке (на мелованной бумаге!) буклете президент клуба Григорий Суркис в своем обращении к зрителям откровенно признался в том, что незабитые голы и турнирные очки, столь необходимые команде, он видит в кошмарных снах. Президент клуба понимал, что динамовская команда пока не задает тон на футбольных полях, а порой, особенно в матчах с классными соперниками, откровенно выглядит в роли ученика. И все же матчу с «Баварией» Г. Суркис придавал особое значение: игре с одним из суперклубов Европы надлежало словно бы подвести черту под целым этапом становления киевской команды, конкурентоспособной на международном уровне. Президент клуба обещал, что киевское «Динамо» не оставит столицу и всю страну без большого футбола: к этому зовет славное прошлое команды, да и, к тому же,— это дело чести нынешнего руководства клуба.

В этом же обращении Г. Суркис задавал риторический вопрос, не рано ли динамовцам тревожить элитные клубы Европы своим возможным присутствием в компании четвертьфиналистов Лиги чемпионов? Но, отвечая на него, отбрасывал эти чисто теоретические соображения и призывал болельщиков поддержать свою команду: «Приходите, пожалуйста, на стадион! Все это надо увидеть своими глазами».Такое приглашение, учитывая сложившуюся ситуацию в стране, тоже было словно бы лакмусовой бумажкой для социума, проверкой верности избранного руководителями клуба курса. И люди откликнулись. На стадион, несмотря на трудную жизнь, в этот холодный вечер декабря 1994-го пришли 52 тысячи человек.

Первый тайм. Динамовцы беспрерывно атакуют ворота «Баварии». Но не все у них ладится. К тому же гости довольно жестко играют в обороне, и форварды «Динамо» часто уступают им в единоборствах. 38-я минута матча. Угловой у ворот «Баварии». В штрафной гостей довольно тесно, похоже, что и эта атака ими отбита, но... Мяч у дебютанта первой команды «Динамо» 18-летнего Андрея Шевченко. Хлесткий удар из-за штрафной в правый от вратаря угол ворот. Гол! Но как же мало хозяева поля оставались хозяевами положения: под занавес первого тайма равновесие восстановлено — 1:1. Теперь уже объятия у ворот «Динамо».

Второй тайм, можно сказать, прошел под диктовку «Баварии», которая уже не выпускала инициативу, хотя киевляне чисто внешне не раз еще выглядели командой вроде бы диктующей свою волю,— они атаковали, но... при этом пропускали мячи в свои ворота. В итоге — 1:4.

«Безвольная игра, игра во дворе, а не футбол,— раздраженно говорил на послематчевой пресс-конференции главный тренер киевлян Йожеф Сабо. Команда просто развалилась: никакой игровой дисциплины, никакой организации. Для меня это просто катастрофа. Если бы мне до игры кто-нибудь сказал, что нами будет допущено такое громадное количество ошибок, я бы просто не поверил». И тренер, как говорится в хвост и в гриву, начал чихвостить чуть ли не каждого из динамовцев. Но отдадим ему должное, критикуя своих молодых футболистов, он в тот вечер все же нашел в себе мужество быть самокритичным: «Сегодняшнее поражение я полностью отношу на свой счет»,— сказал Сабо.

Впрочем, давние поклонники киевского «Динамо» были более снисходительны к молодой команде, чем ее тогдашний тренер. Однажды, в августе девяносто пятого, с другом Юрием Рыбчинским мы провели приятный вечер воспоминаний о былой славе киевского футбола. И я неожиданно для себя вдруг узнал, что слова из его знаменитой песни «Хрещатик», написанной вместе с Павлом Зибровым — «Горілку по-київськи п'ю»,— оказывается, имеют отношение к киевскому «Динамо».

— А ты не знал этого? — удивился Рыбчинский.

— Нет,— сказал я. Расскажи? Хотя, постой... Это надо зафиксировать.

В предвкушении чего-то интересного, я установил видеокамеру, пристегнул к отвороту его рубашки микрофон. Мой друг налил себе граммов пятьдесят водки, приподнял рюмку и начал: