Дмитрий Ломоносов - Записки рядового радиста. Фронт. Плен. Возвращение. 1941-1946

Этим во многом объясняется отношение поляков к России, предательство Варшавского восстания они не простили, как и расстрел польских офицеров в Катынском лесу.

И теперь, глядя, как мои сверстники — ветераны войны, возглавляемые вождем коммунистов Зюгановым, считающим себя философом и ученым, вопреки известным им историческим фактам, несут впереди себя портреты Сталина, я вижу в этом проявление вбитого в их одураченные головы двойного представления о действительности: факты сами по себе, а марксистско-ленинская диалектика — это другое, единственно верное.

Преступно безжалостное отношение к народам подчиненной им страны демонстрировала правящая верхушка, возглавляемая кучкой сталинских приспешников. Нужно ли упоминать об уничтожении миллионов крестьян, зачисленных в кулаки, уморенных голодом из-за отобранного у них хлеба, депортации целых народов? Эти факты общеизвестны. Но как же они сочетаются с идеологическими установками нынешних коммунистов?

Следует привести еще один пример бесчеловечности сталинской власти, о котором вспоминают крайне редко.

После войны остались сотни тысяч калек — полных инвалидов, безногих, безруких, ослепших… До мобилизации в армию большинство из них занимались физическим трудом, к которому теперь оказались непригодными. Не в силах существовать на грошовую пенсию, которой не хватало даже на хлеб, они заполняли рынки, улицы, вагоны поездов, выпрашивая милостыню.

И вдруг в 1950–1951 годах они внезапно исчезли. Куда же они делись?

Милосердное государство организовало облавы, инвалидов собрали в специальные лагеря, где они, оказавшись за колючей проволокой, постепенно перемерли. Вот вам благодарность страны и общества за отданное на их благо здоровье!

Приложения

И вновь я посетил… («Старый русский» в Германии)

Воспоминания и впечатления

Май 1945-го, лазарет бывшего лагеря для военнопленных Зандбостель… Не сразу осознав, что настал конец войне, что я — живой, хотя и изрядно потрепанный, но свободный! И в числе многих возникших идей, навеянных наступившим миром, еще и такая: пройдет эдак лет 10–15, и я — свободный человек, приеду в свободную и уже не враждебную Германию посмотреть на те места, где я погибал от голода под прицелом крупнокалиберных пулеметов на сторожевых вышках за рядами колючей проволоки… Прошло, однако, почти 60 лет, пока удалось эту мечту осуществить. Если бы не дети мои, понявшие «зов души», и не немалые средства, истраченные сыном, — это так бы мечтой и осталось.

Теперь осталось лишь рассказать об этом удивительном возвращении в прошлое.

В процессе работы над интернет-сайтом, в котором размещены мои воспоминания («Неизвестная война»), я познакомился с руководителем музея лагеря Зандбостель (Dokumentations und Gedenkstatte) доктором Клаусом Воландом, с которым неоднократно обменивался электронными письмами. С ним мы обсудили возможность моего посещения Германии, программу пребывания там, и он прислал мне приглашение. Впрочем, не только мне, а и сопровождающим меня детям.

После непростой, утомительной и даже унизительной процедуры получения виз мы наконец 27 апреля 2003 года отправились в аэропорт Шереметьево и через пару часов оказались в Гамбурге. И сразу же стали возникать исторические параллели.

Во время войны в Германии, уже ощущавшей неизбежность и близость своего поражения, нас, оказавшихся там советских людей, невольно поражали удивительные в сравнении с нашей родиной благоустроенность быта, организация городского и сельского хозяйства, уровень материального благосостояния жителей, еще сохранявшиеся, несмотря на огромные разрушения, причиняемые массированными бомбардировками авиацией наших союзников. Теперь же, через шесть десятилетий, можно лишь отметить, что граждане России одеты не хуже, чем их немецкие сверстники. Во всем остальном по-прежнему, к огромному сожалению, ощущается наша экономическая и техническая отсталость. С первых же минут пребывания там этого невозможно было не заметить. Гамбургский аэропорт, несмотря на масштабы и многолюдность, явно значительно превышающие Шереметьево, удивлял рациональностью планировки и организации обслуживания пассажиров. Многолюдные потоки нигде не пересекались, и создавалось впечатление свободы и простора.

Сын мой Андрей еще из Москвы оформил аренду автомобиля в гамбургском аэропорту. С помощью многочисленных указателей без всяких сложностей нашли офис фирмы, предоставлявшей аренду, и уже через несколько минут в руках у Андрея были ключи от машины.

Покинув здание аэровокзала, не без труда нашли по номеру стоянки на четвертом этаже огромного паркинга ожидающую нас машину марки «Опель», издали замигавшую приветственно фарами в ответ на нажатый брелок дистанционной сигнализации, соединенный в связке с ключами. Загрузили вещи в багажник и поехали, следуя подсказкам указателей Ausfahrt. Меня, впервые оказавшегося в Западной Германии (поездки в бывшую ГДР — не в счет), удивило полное отсутствие обслуживающего персонала и охраны паркинга. На всем этаже, как и во всем здании паркинга, не видно было ни одного человека. Тысячи машин стояли, ничем не огражденные, запертые только на собственные замки и защищенные автоматической сигнализацией. При выезде из здания паркинга никто не спросил документов на право владения машиной, и не было видно ни полиции, ни ведомственной охраны.

Выехали на, по-видимому, окружную дорогу, описывающую Гамбург, довольно долго ехали по ней, проехали под Эльбой по длинному туннелю и, наконец, оказались на автобане № 73, ведущем в нужную сторону. Ориентировались по схеме, скопированной мной в Интернете на сайте Gedenkstatte Sandbostel. По дороге, остановившись у бензозаправки, приобрели подробный справочник дорог Германии, в дальнейшем оказавшийся очень полезным нам. Катя, заняв место рядом с водителем, очень успешно и самоуверенно выполняла функции штурмана, глядя на дорожные ориентиры и в карты, разложенные на коленях.

О дорогах Германии следовало бы писать отдельно и много.

Оценить их может только автомобилист, приспособившийся к российским дорогам, наблюдаемым вездесущими гаишниками, к своему брату-водителю, так и норовящему «подрезать», или еле ползущему по левой полосе, не давая себя обогнать, к дорожным покрытиям, изобилующим рытвинами и кочками…

Я, свободный от обязанностей, смотрел по сторонам на бегущие мимо равнинные пейзажи этой части Германии, небольшие городки из малоэтажных аккуратных коттеджей-вилл, обсаженных цветущими фруктовыми деревьями и цветниками. Удивляло обилие мачт ветродвигателей, не портящих, однако, пейзажа.