Николай Черушев - Вацетис — Главком Республики

В течение первого года эти группы были настолько отчуждены друг от друга, что многие между собой ни разу не говорили. Гвардия не могла отказаться от своей фанаберии, армия считала ненужным заискивать перед гвардией.

В академической столовой гвардейцы имели свой особый стол для завтрака. Среди них, между означенными двумя группами, (находились) бедные гвардейцы неаристократического происхождения и представители армейской кавалерии, не принятые в гвардейских кругах. Гвардейцы в течение первого года шиковали, в особенности гвардейская кавалерия. После завтрака многие гвардейцы удирали из академии…

Академическое начальство и весьма значительная часть профессуры смотрели на гвардейцев как на самый желанный контингент для комплектования Генерального штаба. В мое время был даже один профессор, который, обращаясь к гвардейцу, говорил так: «Когда вы будете в Генеральном штабе…», а обращаясь к армейцу, говорил иначе: «Если вы будете в Генеральном штабе…».

Я был офицером крепостного полка, т.е. из самой глубокой армии. Но все-таки я не могу сказать, чтобы ко мне была проявлена несправедливость. Однако все же двузначный балл давался гвардейцу легче, чем армейцу…

На первый экзамен шли с большим волнением. Получить 11 или 12 баллов на первом экзамене, в особенности по одному из главных предметов, значило подъем духа, уверенность в своих силах. Зато провал на первом экзамене приносил не только огорчение, но и необходимость стараться на будущих экзаменах наверстать его. Второй и третий экзамены уже окончательно намечали группировку сил и настроения. Результаты экзаменов могли служить правдивой вывеской умственных способностей слушателя. Само собой разумеется, что я не допускаю даже и мысли о том, что по результатам экзаменов можно судить о талантливости и тем более о гениальности человека…

К концу экзамена на первый план выступили наиболее способные, признак привилегированности рода оружия (гвардия) утрачивал свою привлекательность. Предметом зависти становились наиболее способные, получившие высокую оценку на экзамене.

Я выдержал переходной экзамен из младшего на старший курс в общем удачно…

К концу экзаменов ряды слушателей значительно поредели: из 114 почти четвертая часть срезалась. Выдержавшие экзамены отправились на полевые съемки. Мне достался участок у станции Плюсса…

В середине июля началась новая поездка. Мне достался участок в районе Павловска. Ежедневно по вечерам я посещал Павловский курзал (зал отдыха. — Н.Ч.), где слушал музыку Здесь я впервые научился понимать музыку и стал увлекаться ею. Моей мечтой было создать хороший оркестр. Формируя в конце 1915 года в Риге 5-й Земгальский латышский полк, я получил возможность осуществить ее.

После полевых работ, которые закончились для меня отлично, я поехал на три недели в отпуск в Ригу»{19}.

На старшем курсе И.И. Вацетис учился так же старательно, как и на младшем. Все предметы были очень серьезные и было много практических занятий. В частности, среди этих учебных дисциплин была и статистика, которой Иоаким Иоакимович очень заинтересовался.

«На выпускном экзамене для перевода на дополнительный курс надо было иметь не менее 10 по сочинению. Мои занятия увенчались большим у спехом: на экзамене я писал сочинение на тему: «Причины влияния наполеоновских войн на увеличение национального чувства в Европе в начале XIX столетия». На работу дано было четыре часа, и моя работа была оценена всеми тремя профессорами, оценивавшими сочинения, достойной высшей отметки — 12 баллов.

Выпускной экзамен я выдержал сравнительно хорошо, имея одиннадцать баллов в среднем.

Предстояла летняя работа. Состоявшая из съемки, поездки в Ковно для осмотра крепости, полевых поездок. На съемках я был в Новгородской губернии около города Валдая. Более интересная была поездка в Ковно для осмотра крепости. В этой крепости я начал свою офицерскую службу на должности младшего офицера 3-го крепостного полка. Все крепостные сооружения мне были хорошо знакомы по прежней службе.

На вокзале меня встретили представители от общества офицеров полка, приветствовали меня и пригласили в лагерь в офицерское собрание на ужин. Меня до слез обрадовало такое внимание товарищей. Два дня я провел в полку среди товарищей, делясь воспоминаниями.

…После полевых поездок, которые закончились около 20 сентября, подводились итоги. Общее внимание было обращено на то, кто будет удостоен перевода на дополнительный курс, а кто — должен ехать в полк. Один профессор говорил, что ничего нет легче, чем отчислить из академии офицера: надо только поставить на одну сотую балла меньше того, что требуется. Вот этого обстоятельства мы, армейцы, очень опасались, многим оно принесло разочарование.

В день конференции академия была битком набита офицерами. Заседали долго. Я был в числе окончивших академию по первому разряду и переводился на дополнительный курс[4] с награждением академическим значком. Когда я шел домой из академии, мне припомнилось, что 17 лет тому назад я поступил в учебный батальон рядовым. Тогда я вступил на путь тяжелой военной службы со светлой мечтой добиться высшего образования, идя военной дорогой. Теперь моя мечта сбылась. Я был счастлив. Я пришел домой (семья была в Риге) и от радости не знал, что делать. Вечером же уехал в Ригу в отпуск до 1 октября{20}.

На дополнительном курсе были свои трудности, в основном связанные с разработкой и защитой военно-стратегических и военно-исторических тем. Об этом И.И. Вацетис достаточно подробно рассказывает в своих воспоминаниях: «На дополнительном курсе дают для разработки темы. Первая тема военно-историческая. Мне досталась четвертая революционная война во Франции в 1794 году.

Тема чрезвычайно интересная. Я изучил богатейший литературный материал об этой кампании. Но овладеть темой мне все-таки не удалось. Я чувствовал какую-то усталость, перешедшую в равнодушие.

Что касается моих оппонентов, то от одного из них я с уверенностью не мог ждать ничего хорошего. Этот профессор (Вацетис не называет его фамилию, однако есть веские основания полагать, что им являлся полковник М.Д. Бонч-Бруевич. — Н.Ч.) отличался крайним самолюбием и раздражительностью…

Другой оппонент был в высшей степени тактичным и выдержанным.

За 50 минут я должен был доложить всю эту огромную кампанию. Начали говорить оппоненты. Первый по обыкновению начал безбожно критиковать: «Это нехорошо, это неправильно, это не так…» Но ни разу не сказал, как хорошо, как нужно и как правильно. Я стал возражать и очень удачно. Он стал горячиться. Я уличил его в незнании фактической стороны этой войны. Он еще больше рассердился. Но все-таки, увидев, что я не из тех, которые пасуют, оборвал оппонирование, заявив мне, что я их «хорошо» не выскочил…