Антон Короленков - Сулла

Но работа аграрной комиссии тем не менее продолжалась — не столько в силу поддержки плебса, сколько благодаря влиянию сторонников реформы из числа видных нобилей.[76] Раздел затронул интересы италийцев, они обратились к покровительствовавшему им Сципиону Эмилиану, и тот добился прекращения деятельности аграрной комиссии. Вскоре был провален законопроект о предоставлении италийцам прав римского гражданства (Валерий Максим. IX. 5. 1). Вспыхнувшее затем в италийском городе Фрегеллы восстание было жестоко подавлено претором Луцием Опимием, а сам город низведен до статуса деревни.[77]

Но гракханская эпопея на этом не закончилась. В 123 году до н. э. плебейским трибуном стал брат погибшего Тиберия, Гай Гракх, блестящий политик и оратор. Он чтил память Тиберия и корил римлян за то, что они позволили убить его, трибуна, чья личность считалась священной и неприкосновенной. Усилиями консул 132 года Попилий Ленат, известный преследованиями гракханцев, предпочел уйти в изгнание, чтобы избежать суда и позора. Гай решил не ограничиваться опорой на один лишь сельский плебс (plebs rustica): наряду с возобновлением действия аграрного закона Тиберия он провел законы о продаже хлеба городской бедноте по сниженным ценам, о праве апелляции к народному собранию приговоренного к смерти, о снабжении воинов одеждой за казенный счет и ограничении срока службы. В рамках решения земельного вопроса Гай предложил совершенно неслыханную меру — наряду с колониями в италийских Капуе, Сколации и Таренте основать таковую и на месте Карфагена.[78] Кроме того, по его инициативе были расширены масштабы дорожного строительства,[79] что дало работу многим беднякам и активизировало торговлю в Италии в связи с улучшением коммуникаций.[80]

Без труда добившись переизбрания на 122 год до н. э., Гай решил привлечь на свою сторону могущественное в экономическом отношении всадничество. Он провел законы о передаче налогов с богатейшей провинции Азия (бывшее Пергамское царство) на откуп всадникам и укомплектовании ими же судов присяжных, где до той поры заседали сенаторы.[81] Предполагалось также пополнить всадниками сенат.[82] Все эти меры были направлены не только на усиление позиций всадников, но и на подрыв власти сената, чем, разумеется, вызвали его недовольство.

Чтобы ослабить влияние Гая, сенат поддержал другого трибуна, Марка Ливия Друза, который предложил основать в Италии и на Сицилии целых двенадцать колоний, освободить колонистов от арендной платы за землю, а также ограничить телесные наказания в армии. Многие бедняки поверили, что именно Друз — истинный заступник народа. Правда, план основания колоний так и остался нереализованным, но это простые люди осознали позднее. Главная цель, подрыв популярности Тиберия, была достигнута.[83] Гая, как и Тиберия, знать обвиняла в стремлении к царской власти — слишком уж большие полномочия сосредоточил он в своих руках (руководство основанием колоний, строительной деятельностью, собственно трибунская власть и др.).[84] Желая получить поддержку италийцев, Гракх предложил даровать им права римского гражданства, но, как и несколько лет назад, этот законопроект провалился. Популярность трибуна упала.

Выборы в трибуны на 121 год до н. э. Гай проиграл, но к суду его не привлекли — в отличие от брата, он действовал более корректно и поводов для судебного разбирательства не давал. Однако продолжались нападки на закон об основании колонии на земле Карфагена. В одной из стычек на форуме был убит консульский ликтор. Под этим предлогом сенат принял чрезвычайное постановление (senatusconsultum ultimum), наделявшее консула Луция Опимия (палача Фрегелл) особыми полномочиями в борьбе с внутренним врагом. Гай Гракх и его главный соратник, консуляр и триумфатор Марк Фульвий Флакк собрали своих приверженцев на Авентинском холме. Начались бои, в которых приняли участие отряды вспомогательных войск (чужеземцы убивали римских граждан!). Погибли, если верить Плутарху, 250 гракханцев во главе с обоими предводителями, зато жертвами последующих «судебных» расправ стали, как утверждают древние авторы, три тысячи человек[85] — настоящее «царство террора».[86] Гракханское движение закончилось (Плутарх. Гай Гракх. 317; Аппиан. ГВ. I. 21–26; Ливии. Периоха 61; Веллей Патеркул. П. 6–7; Флор. III, 14–15; Орозий. V. 12).

Мы столь подробно остановились на гракханском движении потому, что слишком многое в римской политике последующего времени было связано с ним. Дело не только в том, что с него начались гражданские войны. Оно обозначило важнейшие проблемы, стоявшие перед Римом, и показало всю трудность их разрешения.

Если говорить о том, с чего начали Гракхи, то есть об аграрном вопросе, то результаты были, повидимому, достаточно значительными. Предполагается, что благодаря реформе получили землю не менее 50 тысяч крестьян,[87] к которым следует прибавить членов их семей. Если учесть, что в 125 году до н. э. по результатам переписи населения оказалось 394 736 римских граждан (Ливии. Периоха 69),[88] то обладателями земельных наделов стали почти 13 процентов от их числа — цифра внушительная, особенно если учесть, что в земле нуждалось явно меньшинство. Во всяком случае, процесс разорения крестьянства замедлился. «Дальнейшее развитие римской аграрной истории, — пишет один из современных ученых, — невозможно себе представить без гракханских реформ».[89]

Однако гракханское движение имело и другие серьезные последствия. Прежде всего следует отметить, что Гракхи попытались оспорить незыблемый принцип римской государственности — верховную власть сената — и утвердить принцип народного суверенитета. Оба трибуна опирались на комиции: Тиберий именно через них провел аграрный закон, именно их волей отстранил от должности Марка Октавия, заявил, что именно народ должен распоряжаться городами и богатствами Пергамского царства. Гай, не ограничиваясь ориентацией на комиции, начал активное наступление на сенат (или, точнее, сенаторов), ограничивая его власть в пользу всадников. Поэтому большинство принятых Гракхами при опоре на народное собрание мер осталось в силе — и продажа хлеба городскому плебсу по сниженным ценам, и комплектование всадниками судов присяжных (лишь Сулла ненадолго изменил ситуацию в этом вопросе), и передача налогов в Азии на откуп всадникам.

Таким образом, значительно усилился демократический элемент в римской политике. Увеличилась роль не только комиций, но и сходок (contiones),[90] не обладавших каким-либо законными полномочиями,[91] — в условиях смуты давала о себе знать власть улицы. Сенат, чтобы перехватить инициативу у реформаторов, впервые прибегнул к тому, что в немецкой историографии получило название Konkurrenzdemagogie,[92] то есть наперебой предлагались или даже реализовывались проекты, созвучные реформаторским. Яркий пример этому — действия Марка Друза, выбивавшего почву из-под ног Гая Гракха.[93] В сущности, именно такая конкуренция между аристократами, стремившимися сделать карьеру на уступках народу, привела к зарождению и укреплению афинской демократии.[94] Поэтому некоторые современные историки заговорили о появлении в поздне-республиканском Риме демократии в духе той, что царила в Афинах в V веке до н. э.[95] Конечно, это преувеличение, но изменения были налицо.