Виктор Афанасьев - «Родного неба милый свет...»

Когда умерла старая домоправительница Василиса, Сальха заняла ее место и стала распоряжаться дворовыми. Они слушались ее охотно, так как она была добра и ласкова со всеми, даже с дурачком Варлашкой, который в людской был чем-то вроде шута и ходил в длинной ситцевой юбке. Подросшие дочери Буниных занимались с ней русским языком, учили ее читать и писать, но она научилась только правильно говорить, а чтения и письма так и не одолела.

Вскоре Марья Григорьевна обнаружила, что Афанасий Иванович проводит в домике домоправительницы ночи, и запретила дочерям заниматься с ней, а турчанке приказала являться в барский дом только за распоряжениями. Однако Афанасий Иванович и не думал скрывать своей связи, наоборот, он открыто перебрался жить из большого дома в избушку Елизаветы Дементьевны, которая по магометанским своим понятиям стала считать себя второй женой Бунина.

Трижды у Елизаветы Дементьевны рождались и умирали в младенчестве девочки.

Тем временем в семье Буниных происходили свои события. Старшие дочери вышли замуж: Авдотья — за Дмитрия Ивановича Алымова, Наталья — за Николая Ивановича Вельяминова. Вельяминовы уехали в Тулу, Алымовы — в Кяхту, куда ее муж назначен был начальником таможни; Авдотья Афанасьевна упросила родителей, чтобы с ней в Кяхту отпустили младшую сестру, Екатерину. А в 1781 году сын Буниных Иван, кончавший учение в Лейпцигском университете, умер от простуды.[18] С родителями осталась только тринадцатилетняя Варвара.

Афанасий Иванович часто покидал усадьбу, так как ему приходилось ездить в Белев и Тулу по долгу службы: он был белёвским градоначальником и предводителем дворянства в Белёвском уезде.

29 января 1783[19] года Елизавета Дементьевна Турчанинова родила сына. Афанасий Иванович попросил своего приятеля Андрея Григорьевича Жуковского быть восприемником мальчика при крещении и усыновить его, — конечно, формально, так как сам Бунин не имел права дать своему «незаконному» сыну свое имя. А так как Жуковский был дворянин, то и мальчик, названный при крещении Василием, получил дворянство.

Марья Григорьевна, конечно, не могла простить Афанасию Ивановичу его «грех», но по доброте своей разрешила дочери Варваре выступить в роли крестной матери.

Елизавета Дементьевна относилась к Марье Григорьевне с искренней любовью. Несмотря на свои магометанские понятия о браке, она чувствовала себя виноватой, а настоящий-то виновник — Бунин — пропадал в Туле, Москве и вообще делал вид, что ничего не произошло. Марья Григорьевна, потерявшая недавно сына, уже подумывала: как бы прибрать новорожденного младенца в свои руки; все же как-никак он братец покойному Ивану… И Сальха — Елизавета Дементьевна — словно угадала эти ее тайные желания: в один из весенних дней, когда покрылись молодыми листочками деревья парка, она вошла в дом и смиренно положила мальчика на пол, к ногам Марьи Григорьевны. Обе заплакали, обнялись, и Марья Григорьевна сказала:

— Как родного воспитаю.

3

Вася рос барчонком: Марья Григорьевна приставила к нему кормилицу и двух нянек и сама постоянно возилась с ним. Чуть унесут его куда, она уже беспокоится и спрашивает дочь:

— Варенька, где же твой крестник? Я уж соскучилась.

Но вот и Варвара вышла замуж — за Петра Николаевича Юшкова, и уехала сначала в Москву, а потом в Тулу. Мальчик остался один. Женщины — а их был полон дом — наперебой баловали его.

Он бегал по комнатам, прятался под кровати и в шкафы, играл на дворе с собаками, любил сидеть у кружевниц, слушая их песни и сказки. Тут же часто сидел с ним Андрей Григорьевич Жуковский, который рисовал для кружевниц узоры. Жуковский уводил мальчика гулять в парк и позволял ему там сколько угодно бегать и шуметь.

В 1785 году Афанасий Иванович записал двухлетнего Жуковского сержантом в Астраханский гусарский полк.

Вскоре у Васи в Мишенском появились подружки — две девочки. Одна — дочь скончавшейся в родах Натальи Афанасьевны Вельяминовой, другая — дочь Варвары Афанасьевны Юшковой, настолько слабая, что никто не верил в то, что она выживет. Марья Григорьевна взяла внучек, выходила их и оставила у себя. Обеих девочек звали Анютами.

Теперь дети росли втроем.

Летом — в Мишенском, зимой — в Москве, в доме Юшковых — в Пречистенской части, в приходе Успенья на Могильцах, — в 1812 году весь этот квартал выгорел и потом был застроен по другому плану. В Москву отправлялись, по обыкновению богатых бар того времени, с лакеями и поварами и с огромным обозом, везя все необходимое — всякие припасы, даже мебель. Назад возвращались по последнему санному пути. Елизавета Дементьевна тоже ездила с ними в Москву. Вася звал ее по имени-отчеству, а Марью Григорьевну — бабушкой, так же как звали ее Анюты.

Одна из них — Анна Петровна Юшкова[20] — оставила в своих воспоминаниях такой портрет Жуковского-ребенка: «Он был строен и ловок; большие карие глаза блистали умом из-под длинных черных ресниц; черные брови были как нарисованы на возвышенном челе; белое его личико оживлялось свежим румянцем; густые, длинные черные волосы грациозно вились по плечам; улыбка его была приятна, выражение лица умно и добродушно».

Летом в Мишенском гостили и другие внучки Буниных — они приезжали со своими няньками и гувернантками. Появлялись и прочие родственники. В доме становилось весело. Вася командовал девочками, а они охотно ему подчинялись — все, от пяти до пятнадцати лет. Он строил их во фрунт, водил по парку, ставил на часы, бегал с ними в овраг за село, где над шумным родником Гремячим возвышалась деревянная часовня-беседка; здесь всегда было много крестьян, приходивших к источнику за особенно чистой, как считалось — целебной, водой. Дети — на луг, где косят сено, в поле, в дубовую рощу у страшной Васьковой горы — искать разбойничью пещеру, на речку Выру, которая шумит в прохладе ивняка, а за ними — няньки, гувернантки, Елизавета Дементьевна.

Когда Васе исполнилось шесть лет, Афанасий Иванович привез из Москвы учителя-немца, да, кажется, вышла при этом какая-то ошибка, так как немец при ближайшем рассмотрении оказался не учителем, а портным. Однако этот портной — его звали Еким Иванович — вышел из коляски с важным видом, высокомерно огляделся и спросил:

— Где будет мой комнат?

Его поселили вместе с учеником во флигеле, где жил и Андрей Григорьевич Жуковский. Вася должен был учиться немецкому языку и счету. Андрей Григорьевич журил Афанасия Ивановича: