В. Духопельников - Княгиня Ольга

Судя по оценкам, данным Руси, Хазарии и печенегам византийским императором Константином VII в трактате «Об управлении государством», византийское правительство в середине 50-х годов X в. было весьма обеспокоено состоянием своих отношений с Русью, опасалось новых нападений с ее стороны, не доверяло ей и стремилось поддерживать ее постоянного противника в лице печенегов. В то же время Русь была нужна Византии как противовес в борьбе с Хазарией и мусульманскими правителями Закавказья, а также как поставщик союзных войск в противоборстве империи с арабами. Таким образом, интересы государств до некоторой степени совпадали.

Но вернемся к нашему повествованию. Летописец под 955 (957) г. записал: «Отправилась Ольга в Греческую землю и пришла к Царьграду». Русская флотилия прибыла к Константинополю в середине июля или начале августа и остановилась в предместье города, Суде. Руссы дали знать о своем появлении императору. Купцов разместили, как это предусматривалось договором Игоря, на подворье монастыря у церкви Св. Мамонта, и они занялись торговыми делами. Но здесь произошел казус, который, вероятно, по каким-то политическим причинам опустил автор «Повести временных лет». Дело в том, что Ольга просидела на своем корабле, ожидая приема у императора, более месяца, о чем она немного позже напомнит послам императора в Киеве.

Что же заставило императора откладывать так долго прием русской великой княгини? Одни исследователи считают, что русское посольство отбыло в Константинополь, не известив об этом императора. Возможно, русские руководствовались условиями договора Игоря: «те послы и гости (купцы), которые будут посылаться (князем), пусть приносят грамоту, так написав ее: «Послал столько-то кораблей». И из этих грамот мы узнаем, что пришли они с миром». Но ведь в данном случае ехала великая княгиня. Ольга явилась в Константинополь во всем великолепии, со значительным флотом, на котором прибыло сто с лишним человек членов посольства. Такая миссия должна была преследовать какие-то исключительные цели. И конечно же, грамот она никаких не имела. И это поставило греков в трудное положение.

Дело в том, что Византия свято оберегала свое исключительное политическое и религиозное положение в тогдашнем мире. Согласно византийской концепции власти, император являлся наместником Бога на земле и главой всей христианской церкви. В соответствии с этим представлением и оценивались ранги иностранных правителей. Никто из них не мог встать вровень с византийским императором, однако степень этого неравенства для правителей различных государств была, естественно, различной и зависела от многих факторов: мощи государства, степени его влияния на политику Византии, характера сложившихся отношений между этим государством и империей. Все это находило закономерное выражение в титулах, почетных эпитетах и прочих знаках достоинства. Политической символикой был пронизан не только весь византийский придворный церемониал, но и порядок приема иностранных правителей и послов. Византийцы умели водить за нос кого угодно. Император всякий раз оказывался занят делами чрезвычайной важности. Перед княгиней извинялись, но официальный прием все время откладывали.

Византийцы частенько «выдерживали» приезжих для большей сговорчивости, а возможно, и из спеси. Можно так же предположить, что появление Ольги во главе русского посольства поставило императора и его двор перед вопросом: как принимать русскую княгиню? На решение этого вопроса императору и его окружению понадобилось более месяца. Ольга понимала это. Но было важно, чтобы греки не перешли границ, когда проволочки переходят в дипломатическое оскорбление. Границ этих Константин VII не перешел. А пока Ольгу занимали, чем приличествовало, – скорее всего, она осматривала город.

Град Константина, конечно, поражал воображение любого приезжего. Вряд ли Ольга осталась равнодушной к этому действительно великому городу: каменные громады храмов и дворцов, на века сложенные из камня оборонительные стены, неприступные башни – и камень, всюду камень. Какой контраст с лесными дебрями и тихими реками русских равнин, с редкими поселениями пахарей и охотников, еще более редкими небольшими городами, обнесенными бревенчатыми стенами или просто частоколом! Зеленые просторы Руси – и здешние, густонаселенные ремесленные кварталы: литейщики и ткачи, сапожники и сыроделы, чеканщики и мясники, ювелиры и кожевники, кузнецы, живописцы, оружейники, судостроители, нотариусы, менялы. Строгая иерархия занятий и ремесел. Мастера сдержанно хвалят свои дейсвительно отличные и удивительно дешевые товары. (Цена вырастает потом, когда вещи пройдут десятки рук, обрастут налогами и пошлинами.)

На Руси этого пока еще не было. Там еще только кое-где дымили горны да слышался перезвон кузниц, больше стук топоров. Еще там дубили шкуры зверей, вымачивали лен, молотили хлеб. Правда, в Царьграде все продавалось и, стало быть, все покупалось. А Русь везла на его рынки – на мировой рынок – нечто совершенно бесценное: меха, пушнину из северных лесов. И в Константинополе, и на базарах сказочного Багдада, и еще дальше – повсюду их ценили как предмет самой изысканной и расточительной роскоши. А еще воск, мед… Долгие века еще Русь-Россия будет вывозить на рынки Европы товары, которые называли традиционными в ее экспорте. Холсты, лен, конопля и конопляные ткани, лес, сало, кожи. Назовем только эти виды нехитрого, казалось бы, товара, а на самом деле ценнейшего стратегического сырья. Лен и конопля – это паруса и канаты, это флот, это господство на море. Сало – веками, вплоть до недавнего времени – практически единственная смазка, без которой не было промышленности. Кожа – это упряжь и седла, обувь и походное снаряжение. Мед – необходимый и незаменимый в ту пору продукт. Во многом, очень во многом на русском экспорте росла промышленность Европы.

И в Византийской империи хорошо понимали значение Киевской Руси и как богатого сырьевого рынка, и как союзника, обладающего значительными вооруженными силами. Поэтому Византийская империя активно стремилась к хозяйственным, экономическим, торговым связям с Русью, к русскому рынку, русским товарам.

Ни русские, ни византийские источники, даже обстоятельный рассказ императора Константина о приеме Ольги, практически, ничего нам не сообщают о том, как протекала жизнь русской княгини в Константинополе. Они не говорят нам, где жила княгиня, кому наносила визиты, какие достопримечательности столицы осматривала, хотя известно, что для византийских политиков было в порядке вещей потрясать иностранных правителей и послов пышностью константинопольских дворцов, богатством собранных там светских и церковных сокровищ.