Урсула Дойль - Любовные письма великих людей. Мужчины

Я буду здесь до вечера девятого числа. Не огорчайся; возвращайся после развлечений; ты создана для счастья. Весь мир рад тому, что может доставить тебе удовольствие, и лишь твой муж очень, очень несчастлив.

Бонапарт

Наполеон Бонапарт – Жозефине

(1796 год)

Не было дня, чтобы я не любил тебя; не было ночи, чтобы я не сжимал тебя в своих объятиях. Я не выпиваю и чашки чая, чтобы не проклинать свою гордость и амбиции, которые вынуждают меня оставаться вдалеке от тебя, душа моя. В самом разгаре службы, стоя во главе армии или проверяя лагеря, я чувствую, что мое сердце занято только возлюбленной Жозефиной. Она лишает меня разума, заполняет собой мои мысли. Если я удаляюсь от тебя со скоростью течения Роны, это означает только то, что я, возможно, вскоре увижу тебя. Если я встаю среди ночи, чтобы сесть за работу, это потому, что так можно приблизить момент возвращения к тебе, любовь моя. В своем письме от 23 и 26 вантоза[3] ты обращаешься ко мне на «Вы». «Вы»? А, черт! Как ты могла написать такое? Как это холодно! И потом эти четыре дня между 23-м и 26-м; чем ты занималась, почему у тебя не было времени написать мужу?..

Ах, любовь моя, это «Вы», эти четыре дня заставляют меня забыть о моей прежней беззаботности. Горе тому, кто стал сему причиной! Адовы муки – ничто! Змееподобные фурии – ничто! «Вы»! «Вы»! Ах! А что будет через неделю, две?.. На душе у меня тяжело; мое сердце опутано цепями; мои фантазии вселяют в меня ужас… Ты любишь меня все меньше; и ты легко оправишься от потери. Когда ты совсем разлюбишь меня, по крайней мере, скажи мне об этом; тогда я буду знать, чем заслужил это несчастье…

Прощай, жена моя, мука, радость, надежда и движущая сила моей жизни, Та, которую я люблю, которой боюсь, которая наполняет меня нежными чувствами, приближающими меня к Природе, и неистовыми побуждениями, бурными, как яростные раскаты грома. Я не требую от тебя ни вечной любви, ни верности, прошу только… правды, абсолютной честности. День, когда ты скажешь: «Я разлюбила тебя», – обозначит конец моей любви и последний день моей жизни. Если б сердце мое было столь презренно, чтобы любить без взаимности, я бы велел вырвать его у себя. Жозефина! Жозефина! Помнишь ли ты, что я тебе сказал когда-то: природа наградила меня сильной, непоколебимой душой. А тебя она вылепила из кружев и воздуха. Ты перестала любить меня? Прости меня, любовь всей моей жизни, моя душа разрывается.

Сердце мое, принадлежащее тебе, полно страха и тоски… Мне больно оттого, что ты не называешь меня по имени. Я буду ждать, когда ты напишешь его.

Прощай! Ах, если ты разлюбила меня, значит, ты меня никогда не любила! И мне будет о чем сожалеть!

Бонапарт

P.S. Война в этом году совсем иная. У меня есть мясо, хлеб и фураж; моя военная кавалерия вскоре опять будет на марше. Мои солдаты выказывают мне невыразимое доверие. Ты одна источник огорчения для меня; ты одна радость и мука моей жизни. Я посылаю поцелуи твоим детям, о которых ты ничего не пишешь. Правда, тогда твои письма были бы наполовину длиннее. А ранние гости потеряли бы всякий интерес тебя навещать. Женщина!!!

Наполеон Бонапарт – Жозефине в Мюнхен

(декабрь 1805 года)

Великая Императрица, ни строчки от тебя после твоего отъезда из Страсбурга. Ты проехала Баден, Штутгарт, Мюнхен и не написала ни слова. Это совсем не радует меня! Я все еще в Брюнне. Русские ушли; у меня есть передышка. Через несколько дней я должен буду решить, что делать дальше. Соблаговолите снизойти с высоты Вашего величия и уделить чуточку времени одному из Ваших рабов.

Наполеон

Даниель Вебстер

(1782–1852)

…Я пользуюсь случаем вернуть Вашу шляпку и выразить надежду на то, что сегодня утром с Вами все в порядке и Вы не простудились…

Письмо, написанное Даниелем Вебстером, американским оратором и политическим деятелем (страдавшим от сенной лихорадки), нельзя назвать любовным в прямом смысле этого слова. Но оно наполнено таким невероятным очарованием, написано так остроумно и изящно, что вполне заслуживает того, чтобы в виде исключения быть опубликованным здесь. Эта записка адресована молодой женщине, которая приходила в гости к Вебстеру и случайно забыла у него свою шляпку.

Даниель Вебстер – Жозефине Ситон

(4 марта 1844 года)

Моя дорогая Жозефина,

боюсь, Вы промокли вчера вечером, поскольку, как только дверь моего дома закрылась за Вами, пошел дождь. Я пользуюсь случаем вернуть Вашу шляпку и выразить надежду на то, что сегодня утром с Вами все в порядке и Вы не простудились.

Я попробовал поговорить с вашей Шляпкой. Спросил ее, сколько нежных взглядов, направленных ниже ее полей, видела она; сколько нежных слов слышала она рядом с собой; сколько раз ее подбрасывали в воздух в минуты восторга и триумфа. И случалось ли ей (а если случалось, то когда) трепетать от чувств, которые переполняли ее хозяйку. Но она доказала, что умеет хранить тайны, и не ответила ни на один из моих вопросов. Мне оставалось только попытаться застать ее врасплох, произнося различные имена одно за другим. Довольно долго она оставалась невозмутимой, но вдруг, услышав одно имя, определенно вздрогнула и ленточки ее затрепетали!

Я пожелал ей всего хорошего. Надеюсь, что она никогда не покроет заболевшую голову, и глаза, которые она защищает от солнечных лучей, никогда не узнают слез, но только радость и любовь.

Дорогая Жозефина, с наилучшими пожеланиями,

Ваш Даниель Вебстер

Людвиг ван Бетховен

(1770–1827)

…мысли мои летят к тебе, Бессмертная Любовь моя! Меня охватывает то радость, то грусть в ожидании того, что готовит нам судьба…

Людвиг ван Бетховен совершил переворот в мире музыки и вывел ее из сферы аристократического покровительства – он был одним из первых композиторов, который не искал богатых меценатов, а жил на собственные заработки. Твердость характера Бетховена отражает история посвящения к Третьей симфонии: сначала композитор посвятил ее Наполеону, своему ровеснику и герою; но когда Наполеон объявил себя императором, это настолько покоробило Бетховена, что он перечеркнул прежнее посвящение на титульном листе и рядом написал новое: «Героическая».

Жизнь Бетховена была отравлена тяжелым недугом – прогрессирующей глухотой, что, конечно, было невообразимо ужасным несчастьем для гениального композитора; это привело его на грань самоубийства. По воспоминаниям современников, Бетховен был очень сложным, мучающимся, подавленным и раздражительным человеком, трудно смиряющимся с обстоятельствами. Он никогда не был женат, хотя не раз серьезно влюблялся, обычно в своих благородных и недосягаемых учениц.