Дмитрий Зубов - Тень люфтваффе над Поволжьем. Налеты немецкой авиации на советские промышленные центры. 1942–1943

В 1943 году две радиоигры активно проводились в крупнейшем городе Поволжья – Горьком. В центре одной из них стоял Семен Калабалин, сдавшийся органам НКВД в сентябре 1942 года. После его допросов областным управлением НКВД было принято решение об использовании этого бывшего учителя и выпускника школы Макаренко в радиоигре. Легализация агента Караева была проведена согласно немецким инструкциям. Передача военной дезинформации, предварительно утвержденной Генштабом, была начата уже на седьмой день после его приземления и регулярно продолжалась до февраля 1943 года.

А в марте в Горьком начала действовать и другая радиоточка, на которой работали сразу два радиста. С нее противнику также шла дезинформация, рекомендованная Генштабом. В первую очередь она касалась сведений о количестве эшелонов, проходящих через Горький, и номенклатуре перевозимых ими грузов. Информация, передававшаяся двумя «разведгруппами», отличалась только в мелких деталях и как бы дополняла одна другую.

Однако радиоигры и военная дезинформация – оружие обоюдоострое. Зачастую выигрывал не тот, кто запускал дезу, а тот, кому она предназначалась. В 1943 году немцы получили из неких, по их словам, «агентурных данных» сведения о том, что с конвейеров Горьковского автозавода якобы еженедельно сходят 800 средних танков Т-34. Вероятно, дезинформация, подготовленная советской контрразведкой с целью запугать или запутать противника высокой производительностью ГАЗа в деле производства тридцатьчетверок, привела к совершенно неожиданному результату. Если бы германская разведка располагала какой-либо реальной агентурой на автозаводе, то, вероятно, агенты никак не могли сообщить подобные дутые цифры выпуска танков Т-34, которые там вообще не собирались. Если это все так и было, то контрразведка фактически подставила ГАЗ под удар люфтваффе!

Вообще же в Горьком во время войны действительно работали немецкие агенты. И далеко не все они были пойманы и обезврежены контрразведкой. В большом городе, насыщенном беженцами, эвакуированными, ранеными и другими «временно проживающими», шпионам было довольно легко легализоваться и незаметно вести разведывательную и диверсионную деятельность. Пуски ракет во время налетов авиации много раз отмечались в 1942–1943 годах, причем, несмотря на все принимаемые меры, задержать ракетчиков почти никогда не удавалось. Начальник Горьковского областного управления НКВД В.С. Рясной после войны вспоминал: «В Горьком было много немецкой агентуры».

Кто начертил схемы заводов для люфтваффе?

По мнению исследователя Вадима Андрюхина, сведения о заводах немцы получали от тех, кто на них раньше, в довоенное время работал: «Как следует из захваченных уже после войны немецких документов, данные о советской промышленности враг прежде всего черпал из опросов тех военнопленных, кто до войны трудился на фабриках и заводах. Особое внимание немцы уделяли инженерам и прочим техническим специальностям. После опросов и допросов добытые материалы направлялись в отделение экономической разведки штаба «Валли-1/1Ви» («Ви» – от немецкого слова «виртшафт» – экономика). Отделение обобщало эту информацию и составляло обзоры, схемы, планы и карты советских промышленных предприятий. После чего эти документы шли прямиком в гитлеровскую Ставку и в управление германской военной авиации – люфтваффе для нанесения бомбовых ударов»[22].

При этом немцы не только допрашивали и выявляли пленных инженеров, но и привлекали их к сотрудничеству в качестве чертежников и технических аналитиков. На этом специализировалась Зондеркоманда-655, которой руководил выходец из России Вилли Мецнер, до 1931 года он жил и работал в Ленинграде. Наиболее ценные специалисты допрашивались в Зондеркоманде-806. Это было особое подразделение, которым командовал опытный разведчик майор Гемпель, специалист по советской военной промышленности. Его сотрудники тщательно опрашивали пленных инженеров, выуживая у них всю известную им информацию. После чего предлагали закрепить сказанное на технических чертежах и планах.

В указанных зондеркомандах «трудились» и горьковские специалисты, как, например, Андрей Косун, руководивший группой по изучению советского пулеметного вооружения, и Федор Замятин, получивший штатную должность чертежника-копировальщика. Последний даже носил немецкую форму и получал оклад как военнослужащий вермахта[23].

Уже после войны в Горьком было проведено несколько закрытых судебных процессов над земляками – немецкими шпионами. К примеру, в обвинительном заключении Василия Шлемова, бывшего диспетчера пристани Горький Московско-Окского речного пароходства, говорилось:

«Шлемов, находясь в составе 194-го полка морской пехоты, в октябре месяце 1942 года во время боев с немецко-фашистскими захватчиками под городом Моздок попал в плен к немцам, откуда в числе других пленных бойцов был переведен в лагерь в город Георгиевск. В Георгиевском лагере военнопленных Шлемов был, как специалист по эксплуатации водного транспорта, выявлен и допрошен обер-лейтенантом Брауном (доктором экономических наук), возглавлявшим одну из групп экономической разведки германской армии, именуемой Абверкоманда-101, а впоследствии Зондеркоманда Штелле. На этом допросе Шлемов был предварительно обработан Брауном и выдал последнему секретные сведения о грузоперевозках по Московско-Окскому пароходству и количественном составе флота на пассажирских линиях Москва – Уфа и Москва – Горький, являвшихся в период Великой Отечественной войны особо важными стратегическими путями.

В ноябре 1942 года Шлемов из Георгиевского лагеря был переведен в лагерь военнопленных в г. Ставрополь, где с ним по указанию того же доктора Брауна связался сотрудник вышеуказанной немецкой разведки Куроедов – в прошлом работавший инженером-механиком Средне-Волжского речного пароходства… Дав согласие сотрудничать с органами немецкой разведки, Шлемов приступил к практической предательской работе, выполняя ряд чертежно-копировальных работ по оформлению материалов, собранных экономической разведкой от русских пленных, содержащих государственную тайну, лично начертил схему телефонно-селекторной связи и радиосвязи Московско-Окско-Камского и Волжского пароходств, а также расшифровал аэрофотоснимок города Молотовска, нанеся на него расположения военных объектов. Кроме того, выявлял из среды русских военнопленных антисоветски настроенных лиц, способных на предательскую деятельность в пользу немцев, и отбирал у них известные и секретные сведения, интересующие разведку противника»[24].