Василий Аксенов - «Ловите голубиную почту…». Письма (1940–1990 гг.)

От приезда в Магадан[49], я думаю, надо отказаться. Во-первых, после неприятной истории с А. Я.[50] мне неудобно идти в Облздрав. Во-вторых, абсолютно нет никакой гарантии на оставление в Магадане, наоборот, все шансы за тайгу. В-третьих, я сама день и ночь думаю об отъезде отсюда, в-четвертых, зачем тебе забираться так далеко от Жанны?

Мне кажется, что если бы ты с ней зарегистрировался, то комиссия могла бы пойти вам навстречу и оставить тебя в Л-граде до ее окончания.

С другой стороны, хоть У меня и сжимается сердце при мысли о начале твоей самостоятельной жизни, но я убеждена, что понюхать пороху тебе было бы очень полезно, чтобы понять, что такое жизнь, и какое ничтожное место в ней должен занимать канадский кок и вислые плечи. <…>

Ах, Вася, если бы ты знал, сколько ты проигрываешь не только в моем общем отношении к тебе, но даже просто в материальном отношении от всех этих своих благоглупостей. Ведь я бы, что называется, шкуру с себя содрала для тебя, если бы я видела, что из тебя дельный человек получается, если бы все эти деньги не шли прахом, не только не помогая тебе, а наоборот, способствуя твоему разложению.

Ты пишешь, что мое счастье – это твое счастье и наоборот. Спасибо тебе за эти теплые слова, но я хотела бы, чтобы они были подтверждены делами. Конечно, важнее твоего счастья для меня в жизни ничего нет, но вся беда в том, что наши с тобой представления о счастье очень различны.

Ты не ответил на мой вопрос: как ты сдал военное дело, получил ли звание, не слетел ли со стипендии?

Жду твоих писем и нормальной фотографии, твоей и Жанны.

Передай ей мой привет и скажи, что я просила передать ей, что ты сам гораздо лучше, чем твои поступки, и чтобы она из-за них не отшатывалась от тебя.

Крепко тебя целую.

Твоя мама.

Евгения Гинзбург – Василию Аксенову

Магадан. 12 февраля 1956 г.

Дорогой Васенька!

В чем дело? почему ты ничего не пишешь мне? Почему ты не ответил на прямо поставленный вопрос о том, куда ты едешь на каникулы? <…>

Вместо ответа на прямо поставленный вопрос получила телеграмму с дипломатическим умолчанием. Просто: «Спасибо, целую» – и все тут.

Я имею предположение, что ты так запутался с денежными делами, что, несмотря на то, что я тебе за прошлый месяц перевела полторы тысячи, ты все же не имеешь возможности ехать, должен все раздать за долги, сообщи мне, так ли это.

Ничего ты мне не сообщаешь ни о своих академических делах, ни о личных; если б не редкие письма Наташи, то я бы вообще о тебе ничего не знала. Странное складывается положение, моя роль по отношению к тебе все явственней сводится к двукратным в месяц хождениям на почту с переводами.

С горьким чувством подхожу я к концу своей жизни, полное одиночество – вот ее итог, было у меня два сына, один погиб, другой живет в мире каких-то непонятных мне и, с моей точки зрения, пошлых увлечений сверхмодными костюмами и с каждым днем все больше от меня отдаляется, становится даже парадоксальным. Я, человек, владеющий сейчас всеми необходимыми для жизни документами, ловлю себя на том, что я с некоторой грустью вспоминаю о том времени, когда я уезжала в легковой машине[51] в приятном обществе тт. Палея и Ченцова[52] из старого дома. Я вспоминаю, как ты смотрел мне вслед, как разрывалось мое сердце от выражения твоих глаз, но в то же время я вспоминаю, какое у меня тогда было волнующее чувство, что у меня действительно есть сын, что он мой друг и единомышленник, что он серьезный человек, с которым я могу делить и горе и радость. <…>

А сейчас? Гусарские расходы, гусарские секреты… мать вспоминается только в связи с уменьшением доходов с воронежских деревенек. Какая я была страстная мать! Все мои мечты и планы, все сладостные надежды были у меня всегда связаны только с тобой и Алешей <…>

Вообще, как бы хорошо было бы в моем теперешнем возрасте жить уже только жизнью детей. Поехать гостить на полгода бы к Алеше, потом на полгода к Васе, волноваться о внуках, получать письма от ласковых невесток.

Нет. Не ссудила мне этого судьба. <…>

Между прочим, Антон до того худой, нервный, сумасшедший и все больше маниакальный со своей гомеопатией, что все трудней и трудней становится с ним ладить, особенно после его краха, по-видимому, окончательного, который постиг его нынче со всеми его делами. <…>

Конечно, я очень далека от утверждения, что я сама уж очень хороша, а все другие плохи. Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что я до предела нервна, обидчива, издергана, особенно сейчас, когда в связи с делами А. Я. мне пришлось опять нагрузиться, как верблюду. Да еще в дневной школе, где работа так изнурительна и бьет по самому моему слабому месту – по нервной системе, предельно изношенной в результате всего пройденного пути. Но в том-то ведь и дело, что нет по-настоящему близких и любящих людей, которые могли и хотели бы считаться со всем этим, прощать лишнее и своей преданностью успокаивать.

Наверно, все это я пишу тебе совершенно напрасно. Возможно, молодые люди мужского пола вообще не могут всего этого понять, особенно те молодые, которые так болезненно интересуются канадским коком.

Какие факты могу тебе сообщить! Работаю с утра до поздней ноченьки. Захлебываюсь тетрадями, планами, всякими инспекторскими проверками и прочими прелестями. Разница между моей теперешней жизнью и той, что была до благодетельных перемен, только в том, что хоть не прислушиваюсь к шагам в коридоре.

Прошу тебя держать меня в курсе хоть внешних событий твоей жизни. Какие перспективы с назначением? М.б., ты сам сможешь, если уж не будет ничего лучшего, попроситься в Магадан. Мне теперь после всех неприятностей А. Я. с Облздравом просто неудобно идти туда.

Как твой роман? Бываешь ли у Наташи? Как у них дела? Приходил ли к тебе марчеканский[53] Астахов (глухой)?

Он поехал в Л-град, я дала ему твой адрес. Скоро едет еще Гертруда Рихтер[54]. Просит адрес Наташи, мне неудобно отказать, но ты Наташу предупреди, чтобы она была с ней любезна, но абсолютно без лишних откровенностей.

Крепко целую и благословляю, жду писем. Твоя мама.

Евгения Гинзбург – Василию Аксенову

Магадан. 17 апреля 1956 г.

Дорогой Вася!

Получила твое письмо с доказательствами и оправданиями. Ни в чем оно меня не убедило, кроме того, в чем я и так была убеждена, а именно в том, что твоей основной целью жизни на данном этапе является получение возможно большего числа развлечений при возможно меньшей затрате труда[55].