Моя жизнь и арматура - Олег Шпаков
До начала рейса наши китобойцы использовались в качестве танкеров. Приняв в порту топливо, суда отправлялись на промысел к рыбакам в Балтийском море и перекачивали солярку на рыболовецкие сейнеры. На железных сырых и холодных суденышках моряки, питавшиеся по скудному пайку, часто запекали в духовке завернутую в газету селедку. Блюдо это называли «жучок». Выпивали все спиртное, одеколон разрешали покупать в ограниченном количестве, потому что его тоже немедленно потребляли. В туалеты на этих сейнерах было невозможно зайти из-за стойкого специфичного запаха. Если сейнер выполнял план, рыбаки после возвращения из рейса получали неплохую зарплату. Однако на берегу их ждали пьяницы, не желающие выходить в море, и, назвавшись друзьями, помогали пропить полученные приличные деньги. Этих людей называли бичами. После рейса моряки подавали заявления об увольнении, однако при опустошении кошельков снова шли в отдел кадров наниматься на тяжелую работу.
В октябре начался долгожданный рейс. Китобойцы вышли из Калининграда и не спеша отправились в кругосветное плавание. Почти вся команда была укомплектована, в основном рыбаками. Опытными были только капитан Василий Ремесло и гарпунер Петр Котов, которые приехали с Дальнего Востока, где охотились на китов в китобойной флотилии «Алеут». Рассчитывали, что китобаза догонит флотилию в тропиках, развив высокую скорость. Однако с самого начала рейса китобазу начали преследовать неудачи. При выходе из Кронштадта судно село на мель. Его снимали несколько дней. При проходе проливов Скагеррак и Каттегат история повторилась. В этот раз пришлось вызывать танкер, откачивать топливо, а после снятия с мели закачивать его снова.
На переходе выяснилось, что наш кок не умеет хорошо готовить. Его приняли после окончания кулинарной школы. Когда кока спрашивали, что сегодня будет на обед, он торжественно объявлял: «Неаполитанский суп с гренками», а подавал суп с недоваренным горохом, в котором плавали черные сухари. Команда возмущалась, а кок обиделся, запасся водой, сухарями и заперся в своей каюте. Готовить взялся опытный моряк — гарпунер: на переходе у него не было никаких обязанностей. Сообщили об этом на китобазу, еще не успевшую выйти в море, и с ней прибыл прекрасный повар, работавший в калининградском ресторане. Валентин Петров готовил очень вкусные блюда, благо в начале похода морозильная камера была полностью заполнена тушами мяса и рыбой.
Стая китов
Пройдя «ревущие сороковые», флотилия прибыла в тропики. Капитан решил пристрелять пушку и научить команду обработке убитых китов. Зарядили пушку, гарпунер занял свое место, с мостика по громкой связи его информировали о появлении китов. Киты размножались в тропиках, после чего самцы уходили к Антарктиде — местам, где много планктона. Прежде чем возглавить стадо, самцы устраивали сражения. Разгоняясь на встречных курсах, киты ударяли друг друга головами. Побежденный самец уходил из тропиков и уже никогда не участвовал в брачных играх. Головы у кашалотов, вырастающих в длину более 20 метров, составляют более трети туловища, их мозг защищает спермацет (воскоподобный животный жир). Кашалоты могли нырять на глубину до 1000 метров, захватывали пастью, в нижней челюсти которой размещались конические зубы, входившие в углубления верхней челюсти, осьминогов и головой били их о грунт, а потом проглатывали. Если бы кит таких размеров вернулся в тропики, то мог бы победить всех претендентов на первенство в стае, однако природа этого не допускала. Глотка у кашалотов имеет внушительные размеры. Газета флотилии, печатавшаяся на китобазе, описывала случай, когда кашалот проглотил моряка, упавшего за борт. Кита быстро убили и при разделке из желудка извлекли еще живого, но обожженного желудочным соком китобоя. Его доставили в Кейптаун, поместили в госпиталь, но спасти не смогли.
Тем временем рядом с китобойцем появилась стая молодых китов. Прозвучал выстрел — промах! Команда тут же начала обзывать гарпунера мазилой. Со второго выстрела гарпун вонзился в тело кита. Хлынула кровь, море окрасилось в красный цвет метров на пятьдесят вокруг. Я вышел на палубу из машинного отделения, и у меня запершило в горле: стало безумно жаль молодого кита. Я горько пожалел о том, что ввязался в историю с флотилией, тем более что стая пыталась помочь раненому, выталкивала его на поверхность, не давала утонуть.
Пушка с гарпуном, готовая к выстрелу
Подтянув убитого кита лебедкой, воткнули в его тело трубу с отверстиями и открыли кран сжатого воздуха, который проник во все кровеносные сосуды, надул тело, и оно уже не могло утонуть. Язык кита выпал и превратился в шар. Подтянув кита к борту, обрезали его хвост с обеих сторон, завели металлическую цепь вокруг узкого участка туловища и надежно закрепили у борта. В таком виде можно было продолжать охоту. Если бы оставили убитого кита плавать одного, колебания хвоста от волн заставили бы тело двигаться, в результате чего было бы трудно найти его ночью по окончании охоты. Нужно было добыть еще хотя бы одного кита: тогда, связав хвосты, можно было оставить их в море. В тело втыкали длинный бамбуковый шест с флажком, на котором была надпись 66, и вешали радиопередатчик, по сигналам которого радист сообщал курс прямого пути к добыче. Туша убитого нами кита находилась рядом с бортом легшего в дрейф китобойца. На запах крови приплыло несколько акул. Они раскрывали пасти и отрывали от туши большие куски мяса. Особенно крупная акула с длиной тела около пяти метров вцепилась в бок мертвого кита и, изогнувшись и пеня воду мощным хвостом, оторвала кусок величиной, наверное, в половину быка. Стармех, которого все звали «дед», бил эту акулу своей острогой, неспособной, однако, пробить толстую кожу. На удары Эдуарда акула никак не реагировала. В ночную вахту я вышел на палубу. Море вокруг светилось от огней тысяч светлячков. Очень красивое зрелище…
Со старшим механиком Эдуардом Бибериным
Во время охоты, чтобы раненый кит не порвал прочный нейлоновый трос, конец троса пропускали через блок, соединенный с большим количеством пружин, амортизировавших
