За огненной чертой - Андрей Федорович Юденков
После Смоленского сражения немецко-фашистские войска продвигались на восток значительно медленнее, чем раньше. Короче говоря, темп вражеского наступления снизился. В результате оборонительных боев и контрударов советское командование выиграло время для проведения оборонных мероприятий и подготовки резервов под Москвой и в глубоком тылу.
Победа под Ельней, одержанная в результате контрудара, имела не только военное, но и большое моральное значение. Она прибавляла сил тем, кто в тяжелом 1941 году сражался на фронте и в тылу врага, она воодушевляла советский народ на самоотверженный труд во имя разгрома фашизма. Малоизвестная Ельня стала городом, о котором с восхищением заговорили в нашей стране и даже за ее пределами.
Что же касается нас, ельнинцев, то мы ног под собой не чувствовали от радости. Теперь-то, полагали мы, фашистов погонят на запад без задержки. И хотя линия фронта проходила всего в восьми километрах и город подвергался частым налетам и артобстрелу, люди с энтузиазмом начали налаживать разрушенное врагом хозяйство.
Фашисты жестоко разорили Ельню. Камня на камне не оставили они от Краеведческого музея. Дом, где хранились святые для советских людей реликвии, эти варвары превратили в конюшню. Можно было подумать, что в музее побывали дикие звери: в таком виде застали мы ценнейшие картины, скульптуры, книги.
Советские войска освободили и мою родную деревню Шарапово. Там я нашел мать и братьев, полтора месяца проживших на оккупированной территории.
Рассказали мне такой любопытный случай. В Шарапове жил старик Борис Ключников, отец директора Передельниковской школы. Был он мастер на все руки, но больше всего любил пчел. Их у него было несколько семей, и в тот год он собрал большую бочку меда. Немцы проведали об этом и стали таскать мед котелками и даже ведрами. Старик много думал, что предпринять, и наконец выкатил бочку на улицу и опрокинул ее в дорожную пыль. Мед растекся клейкой лужей. Являются фашистские солдаты и требуют меда. Старик подвел их к медовой луже и жестами объяснил, что проезжали по большаку какие-то «зольдатен», забрали много меда, а остальной вылили на дорогу. Фашисты поверили, старика и его пчел оставили в покое.
Соседи потом спрашивали Ключникова, зачем он сделал это. Ведь лучше было спрятать бочку. Дед только ухмылялся в ответ: он хорошо знал своих тружениц-пчел. За несколько дней они собрали и перенесли в ульи весь вылитый на землю мед.
Другой шараповский колхозник — Михаил Кондратьевич Куртенков, большой любитель лошадей, — спас колхозного породистого жеребца, которого не успели эвакуировать. Колхозник ухитрился так забинтовать ему ногу, что тот стал хромать. В общем, одурачил немцев, хотя они и зарились на жеребца.
Поскольку Шарапово и другие прифронтовые деревни подвергались постоянным артиллерийским обстрелам, райисполком решил эвакуировать всех жителей в восточную часть района. Я тоже вывез свою семью в деревню Жабье, которая находится километрах в двадцати от Ельни.
В последних числах сентября разведывательной партизанской группе пришлось еще раз отправиться в тыл врага. По заданию штаба армии надо было добыть «языка». На этот раз с нами через линию фронта пошел житель села Новоспасского Иосиф Бурдин. До войны Бурдин работал бухгалтером. Неторопливый, степенный, с красивой окладистой бородой, он и на задание шел так же деловито, как в свое время считал народное добро.
Мы почему-то были абсолютно уверены в успехе. Даже свою полуторку оставили недалеко от фронта дожидаться нас. И мы действительно выполнили задание, хотя «язык» оказался и не очень-то ценным.
Вскоре после этой вылазки меня по рекомендации райкома партии утвердили первым секретарем Ельнинского райкома комсомола. Жили мы тогда в Ельне «коммуной» в огромном сводчатом подвале под бывшим рестораном. Мощные перекрытия, толстые стены надежно защищали от вражеских снарядов и осколков бомб. Жизнь в городе постепенно налаживалась. Стали работать районные учреждения. Появился даже военный комендант — старший лейтенант Борис Щорс, брат легендарного героя гражданской войны Николая Щорса. Борис был прекрасным человеком, внимательным и душевным. Я и Гусев частенько навещали его.
Мы перестали думать о том, что придется вновь покинуть Ельню. Все реже и реже вспоминали о партизанской борьбе: хватало других забот. Но райком партии не заблуждался на этот счет, он был начеку и продолжал подготовку к борьбе в тылу врага в случае повторной оккупации района. Проводились, в частности, занятия с будущими партизанами. В лесу, недалеко от деревни Клин, возобновились начатые в августе работы по созданию баз продовольствия и боеприпасов. Там рыли блиндажи, в которых предполагалось запрятать значительное количество продуктов и оружия.
В свое время мы сами рыли блиндажи и склады, не привлекая к этому делу никого из посторонних. Работали лишь руководители района и те, кого предполагалось оставить в тылу врага, в том числе и Тарасенков, назначенный командиром отряда. После же освобождения Ельни там по поручению райкома партии работали другие люди.
В последние дни сентября усилился обстрел города из орудий и минометов. После восстановления железнодорожного сообщения Ельня — Мичуринск участились налеты вражеской авиации. На станцию Ельня прибывали эшелоны с боеприпасами, вооружением, воинскими частями. Время от времени самолеты врага бомбили железнодорожные мосты, станцию. Однако движение не прекращалось, так как повреждения немедленно устранялись. А это было очень важно: эшелоны подходили почти к самому фронту.
На 5 октября в Ельне было назначено районное комсомольское собрание. Мои добровольные помощники Коля Кубекин, Савка Кузенков и другие товарищи оповестили молодежь. Мы предполагали обсудить задачи комсомольцев фронтового района. Однако это собрание состоялось только... через два года.
Гитлеровцы перешли в наступление на всем Западном фронте. В ночь на 3 октября враг прорвал фронт где-то в районе деревень Логачево и Новоспасское и занял ряд населенных пунктов Ельнинского района. Артиллерийский обстрел города стал почти беспрерывным. Стреляли не только из орудий, но и из тяжелых минометов.
4 октября к зданию военной комендатуры на Советской улице подошла автомашина первого секретаря райкома партии. Из нее вышел Яков Петрович Валуев. Тут же появился комендант города Борис Щорс.
— Отступаем, — сказал ему Яков Петрович. — Я только что разговаривал с генералом Ракутиным.
Неожиданно рядом разорвалась мина. Осколками тяжело ранило Валуева и шофера. Секретарь райкома истекал кровью, ему нужна была срочная медицинская помощь. Но в
