Владимир Войнович - Иванькиада
Председатель собрания – весь воплощение объективности – просит голосовать: кто за то, чтобы предоставить квартиру Войновичу? Кто против? «За» – 75, «против» – три: сам уважаемый (опять держит указательный палец крючком), Бажова и еще одна дама, которая, разволновавшись, как подняла руку «за», так и не опустила ее, когда голосовали «против».
Турганов дернул рукой:
– Я воздерживаюсь.
После этого началась небольшая склока, которую я бы не стал пересказывать, если бы она не была связана с еще одним штрихом к портрету нашего героя. Выступили некоторые из присутствующих и стали выражать свое удивление по поводу происходящего. И стали говорить, что кое-кто из членов правления, председатель кооператива и председатель ревизионной комиссии ведут себя слишком странно и не стоит ли их на следующем собрании переизбрать. С мест раздались выкрики, мол, зачем же на следующем, когда можно сейчас. Создалась, по мнению Турганова, совсем уж нездоровая обстановка. И тут вновь на сцене появился наш уважаемый обожаемый и сообщил, что в такой нездоровой обстановке работать не желает и заявляет о своем выходе из правления.
– Я не хочу участвовать в ваших дрязгах, – сказал он.
Рыданий по этому поводу не было, были аплодисменты. С безумным видом и шапкой в руках ринулся на подмостки переводчик Козловский. Он не понимает, чему здесь аплодируют, считает восторг по поводу выхода Сергея Сергеевича из правления неуместным и в знак протеста покидает ревизионную комиссию. И это заявление было встречено аплодисментами. С трясущейся губой поднялся наш Председатель. Начали было аплодировать и ему, но, как выяснилось, поспешили. Оказывается, он покидать свое место не хочет. Он хочет остаться Фигурой в масштабе района. Товарищи, может быть, не знают, но он очень много времени тратит на работу в кооперативе. У него есть красная тетрадь. В ней подробно отражена вся его деятельность. В следующий раз он эту тетрадь обязательно принесет и покажет товарищам. Владимир Николаевич (нижайший поклон в мою сторону) напрасно беспокоится. Раз такова воля собрания, то он, Председатель, обязан и будет ее выполнять. Он приложит все силы, чтобы принятое решение было проведено в жизнь без проволочек.
На этом собрание было закончено. Покидая его, я столкнулся в коридоре со своим побежденным соперником. Вид у нашего уважаемого обожаемого был жалкий, растерянный. На лице ничего, кроме страдания. Еще бы! Только что он потерпел полное фиаско. Ему же не просто не дали, чего он хотел. Ему в лицо плюнули, его не признали достаточно большим человеком. И вот ведь что еще странно: ни один из его клевретов – ни Бунина, ни Кулешов, ни Козловский – не подняли руку в его защиту. Почему? А потому, что своя рубашка ближе к телу. Они за уважаемого только до тех пор, пока сила на его стороне. Чуть уважаемый качнулся, они – в кусты. Кроме того, они реалисты, они понимают – три-четыре голоса лишних ничего не решат. Надо затаиться, выждать и потом нанести удар. Кому? Смотря по обстоятельствам. А вдруг с уважаемым что-то случится, и у него не будет врагов страшнее. А если с ним ничего не случится, то друзья остаются друзьями.
Таким образом, Иванько потерпел поражение, и вы, читатель, вероятно, полагаете, что на этом конец всей истории. Но вы же видите, что это не последняя страница нашего повествования. Значит, было что-то еще? Что именно? Получение ордера, радостный переезд и шумное новоселье? Ради описания таких заурядных личных торжеств автор не стал бы тратить время свое и ваше. Описанное выше – только одна часть истории. Первая часть. Вторая часть будет поинтереснее, ради нее и написана первая.
Часть II. «ОНИ У МЕНЯ ПОПЛЯШУТ»
Часть вторая хронологически начинается сразу после первой без всякого промежутка. Только что кончилось собрание. Возбужденные его результатами пайщики высыпали в освещенный весенним сиянием двор и роились там отдельными кучками, обсуждая происшедшее событие с разных сторон. Не спешил домой и наш уважаемый. Он стоял посреди двора, окруженный своими клевретами. Заложив руки за спину и подрагивая правой ногой, он сказал громко, желая быть услышанным всеми:
– Ничего, я им это дело поломаю. Они у меня еще попляшут.
«Они», как вы понимаете, – это жильцы нашего дома, пайщики ЖСК «Московский писатель». То есть довольно большая группа людей, которая, когда нужно, называется коллективом. В условиях нашей системы коллектив – это чуть ли не святая святых. Будь собрание на стороне Иванько, он бы в своих дальнейших усилиях это обстоятельство непременно использовал. Он опирался бы на мнение коллектива, он поднимал бы авторитет коллектива, он призывал бы уважать коллектив. Но коллектив, голосующий против него, – это уже не коллектив, а «они», которых он намерен превратить в ансамбль песни и пляски.
Вышесказанные слова Иванько немедленно распространились по двору и достигли ушей автора настоящих записок. Но, находясь в состоянии понятного благодушия, автор не придал этим словам никакого значения. Мало ли что человек скажет в запале…
Встреча с пророком
Между прочим, в тот день, 11 марта, как уже было отмечено выше, стояла хорошая солнечная погода. И автор этих строк решил прогуляться по солнышку. И встретил во дворе того самого пайщика, который в начале нашего рассказа предрекал (помните?): «Вы эту квартиру получите, но с очень большим трудом».
– Вы человек умный и даже почти пророк, – сказал при встрече автор этому пайщику. – Объясните мне, пожалуйста, на что рассчитывал наш уважаемый? Ведь он, говорят, неглуп. Он же мог понять, что на сочувствие собрания ему надеяться нечего.
– Вы ошибаетесь! – горячо возразил автору собеседник. – Он ничего понять не мог. Он привык, что собрания проводят по заранее написанным нотам. Все решается в подготовительной стадии, а собрание – это уже просто торжественный парад: приняли, постановили, поддержали, одобрили. Впрочем, для него борьба еще не окончена. Если вы согласны с тем, что я пророк, запишите еще одно мое предсказание. Слова Иванько, что еще все попляшут, отнюдь не пустая угроза. Он вам еще крови на этом деле попортит немало, вот увидите.
Добрый совет
Как в воду глядел.
Проходит несколько дней, встречаю во дворе… кого бы вы думали? Ну, конечно, Козловского.
– Старик, – припадает он к моему левому уху, – ты знаешь, где я был?
– Ну давай, не томи, добивай сразу.
– Старик, я был у Мелентьева.
– Неужели тебе удалось достигнуть таких вершин? Ты видел живого Мелентьева! Дай я тебя хоть пощупаю.
– Старик, не трогай, я боюсь щекотки. Ты знаешь, что мне сказал Мелентьев? Он сказал: «Передай Войновичу, что он эту квартиру ни за что не получит».
