Интенсивная терапия. Истории о врачах, пациентах и о том, как их изменила пандемия - Гэвин Фрэнсис
Толпы людей пели и обнимались, стараясь хотя бы на один вечер забыть о COVID-19.
Мы с коллегами знали, что вирус рядом, потому что видели множество пациентов с подозрением на него, но чувствовали себя нормально. Мы надеялись, что пресса преувеличивает его опасность и у нас может быть иммунитет, поскольку на работе регулярно сталкиваемся с различными коронавирусами. Я знал, что вирус реален и распространяется, но все мои пациенты с подозрением на него лечились дома. Тоненький голосок в моей голове с надеждой говорил, что СМИ, возможно, преувеличивают.
На следующий день, 8 марта, на всем севере Италии ввели режим самоизоляции, но британцы продолжали возвращаться оттуда домой, и их не помещали на карантин. Нам рассказывали страшные истории о том, что в больницах Ломбардии недостаточно аппаратов искусственной вентиляции легких (ИВЛ) и что операционные экстренно переоборудуют в отделения интенсивной терапии. Меня это особенно пугало, потому что в Ломбардии много больниц, а число аппаратов ИВЛ на душу населения выше, чем в Великобритании.
Брат моей жены хотел вернуться домой в Ломбардию с юга Испании и загрузил все вещи в свой фургон, намереваясь ехать на машине два-три дня. Однако он понял, что из-за ухудшения ситуации с вирусом его могут не пропустить через границу на автомобиле, поэтому ему пришлось добираться на общественном транспорте. Он провел 8 марта, размещая вещи на чердаке своего арендодателя (он собирался забрать их, когда все утихнет), а затем сел на поезд из Кордовы в Барселону. По его словам, на улицах до сих пор было много людей. Они целовались и держались за руки, когда он шел среди них в маске и перчатках. Он ожидал поезда из Барселоны в Марсель в самом углу вокзала, стараясь держаться от других людей на максимальном расстоянии. В Ницце он увидел других итальянцев в масках и перчатках. Они стремились как можно быстрее вернуться домой, и многим нужно было заботиться о других членах семьи. Местные дети смеялись над их масками и перчатками, обзывая китайцами.
Граница с Италией была закрыта (это шокировало после стольких лет открытых границ внутри Шенгенской зоны), но моему шурину достаточно было предъявить итальянский паспорт и указать в декларации, что у него в Италии семья, чтобы его пропустили.
Ему пришлось проехать на двух поездах, чтобы добраться от границы до Генуи, где полицейские оказались неожиданно дружелюбными и внимательными. По его словам, везде царила атмосфера товарищества и упорства перед натиском кризиса. Из Генуи он добрался на пустом поезде до своей деревни. Он провел две недели в подвале родительского дома, полностью избегая контакта с родственниками, пока не убедился, что здоров.
К 9 марта некоторые участки севера Италии были отнесены к категории 1 – это означало, что любой, кто недавно там побывал, обязан находиться на карантине 14 дней даже при отсутствии симптомов. Американская журналистка, работавшая в Ломбардии, прилетела в Международный аэропорт имени Джона Кеннеди в Нью-Йорке и написала в социальных сетях, что, к ее удивлению, ее спокойно пропустили и никто даже не спросил, откуда она прилетела и есть ли у нее жар. Британские газеты писали чушь о предполагаемом жестком карантине в Италии, хотя люди могли спокойно покидать страну.
Эпидемиолог Макс Розер начал публиковать в интернете графики, показывающие пользу мер по сдерживанию распространения вируса, хотя было понятно, что в итоге он неизбежно доберется до всех. Он показал две кривые: первая, похожая на Гималаи, показывала, как вирус будет распространяться без ограничений, а вторая, напоминающая возвышенность Саут-Даунс[15], иллюстрировала, как будет вести себя вирус при соблюдении экстремальных мер социального дистанцирования. На обоих графиках число заболевших было одинаковым, но на втором подъем к вершине и спуск были гораздо более плавными, и это означало, что система здравоохранения не будет перегружена на пике пандемии.
На следующий день всю территорию Италии отнесли к категории 1. В тюрьмах начались бунты из-за запрета на посещения. Заключенные боялись, что поредевший тюремный персонал оставит их умирать. Среди людей стали распространяться истории об итальянских домах престарелых, брошенных сотрудниками из-за вируса. Говорили, что военные приходили туда и находили их обитателей мертвыми в постелях.
Мы, эдинбургские врачи общей практики, получили электронное письмо от Регионального отделения инфекционных заболеваний, в котором его сотрудники просили нас не обращаться к ним за советом. Число звонков от врачей общей практики, которые беспокоились о своих пациентах, приехавших в места с неблагоприятной эпидемиологической обстановкой или возвратившихся из них, было огромным.
Нам пришло еще одно письмо с распоряжениями о том, как следует поступать с больными COVID-19, находящимися в горах и на островах, и объяснениями, как перевозить пациентов с островов в больницы Абердина или Инвернесса, обеспечив их изоляцию. Все это казалось мне чем-то нереальным и невыполнимым. Было интересно, сколько людей, составлявших этот протокол, действительно сталкивались с транспортировкой людей с островов. Вынужденная близость к больным во время многочасового ожидания парома или вертолета, логистические трудности, связанные с погодой, перегруженность островных медицинских учреждений… Шесть или семь человек должны были работать вместе, чтобы подготовить площадку для посадки вертолета или самолета. Тем временем в Италии пациенты с коронавирусом лежали в больничных коридорах.
Проснувшись 10 марта, я увидел в WhatsApp сообщение от коллеги. Хотя мы уже встречались со множеством подозрительных случаев в нашей практике, первые несколько случаев COVID-19 в Эдинбурге были официально подтверждены. Все эти пациенты вернулись из Италии. У них были лихорадка, головная боль в области лба и сухой кашель. Мы все ожидали этой новости, но она все равно стала для нас пощечиной. Все в нашей работе должно было измениться. Самолеты до сих пор летали из Италии и Франции. На сайтах обеспокоенным людям советовали звонить своему врачу, а мы, врачи общей практики, каждое утро просматривали электронные письма, чтобы узнать, что изменилось. Защитные костюмы нужно было оставить персоналу больниц и врачам скорой помощи, работающим с больными коронавирусом. Я стал чаще просыпаться по ночам и прокручивать в голове рекомендации, которые давал пациентам в течение дня.
Правильно ли я поступил, сказав кому-то остаться дома? Как наша клиника справится с таким потоком пациентов, если персонал уже начал уставать?
В клинике мы решили сократить число очных консультаций вдвое и занять освободившееся время телефонными. Мы ввели новый код для ведения медицинских записей: «Телефонная консультация в связи с ограничениями по COVID-19». Тем не менее мы с коллегой совершали по пять визитов в день к немощным пожилым людям,
