Юрий Копаев - Записки героя труда. Том 1. Мемуары
Перед супругой мне пришлось оправдываться и доказывать, что похвалы преувеличены. Но она долго со мной не разговаривала. Видимо, была обижена за то, что я скрывал от нее такую важную и интересную часть своей жизни. Ведь мы так долго прожили вместе в однобрачии, а она, оказывается, не знала «с кем связалась». Но размолвка с супругой – полбеды. Вместе со Славой, как оказалось, на меня обрушилась Зависть. Раньше у меня был горький опыт общения с Завистью. Сделаю опять отступление от течения рассказа.
Времена Андропова. Все живут по инструкции сверху, реже – по закону. Для оформления сына в детсад надо было представить справку о зарплате с официального места работы. Я и предъявил ее на 850 рублей. По тем временам для простого конструктора это была немыслимая сумма (средняя зарплата в то время составляла около 200 рублей). И началось нечто для меня непонятное. Одевался я скромно, а бабульки у подъезда меня почему-то стали разглядывать. Мужики из нашего дома и гаражей стали меня сторониться. Ни пообщаться, ни выпить, (когда на душе скверно) – просто беда. Видимо, по «сарафанному радио» распространился слух о моих доходах, и завить – змея зашипела за моей спиной. Вернусь к рассказу. После минуты славы на банкете Зависть зашипела у меня на работе. Тут я понял, что Слава и Зависть – это двойная беда. Сослуживцы считали, что воспользовавшись своей Славой, я могу получать более выгодные заказы и участвовать двойная беда. Сослуживцы считали, что воспользовавшись своей Славой, я могу получать более выгодные заказы и участвовать в технических и художественных советах. Они не верили, что общественная работа, дающая известность, мне абсолютно не нужна и даже неприятна. Коллеги по работе и основная масса художников – оформителей, с которыми я раньше плотно сотрудничал, начали меня сторониться. На небольшие работы меня не приглашали. А представители художественной элиты («творцы великолепных дворцов»), которым я помогал реализовывать порой экстравагантные проекты, на небольшие работы меня не приглашали. За минутой Славы пришли трудные времена, а тут ещё «перестройка – будь она не ладна. Работы стало мало. Гонимыми стали в основном профессиональные люди, а завистливые бездари полезли из всех щелей.
Слава и Зависть – сплошные неприятности!
Долгожители
В девяностые, когда я сам был уже в пред пенсионном возрасте, мне посчастливилось неоднократно общаться с тремя долгожителями, гражданами трёх стран: России, Чехословакии и Вьетнама. Были они приблизительно одного возраста. Самый молодой достиг девяностолетнего рубежа. Иностранцы неплохо общались на русском. Между собой они знакомы не были и друг о друге ничего не знали. По непонятным мне тогда причинам все трое были со мной предельно откровенны, как на исповеди. Теперь, став значительно старше, я объясняю эту откровенность потребностью в общении и внимании, которых не хватает пожилым людям. Расскажу немного об общих их чертах и об индивидуальных.
Двое были художниками и создавали эксклюзивные экспозиции в известнейших музеях, а третий был государственным чиновником, ведавшим вопросами культуры. Все трое были верующими и религиозными. Не у каждого человека эти ипостаси совмещаются. Можно верить в Творца, в существование Высшего разума, но не принадлежать ни к одной религии. Можно истово исполнять обрядовую сторону той или иной религии, не задумываясь о сути и смыслах, просто потому, что так заведено испокон веков. У всех троих была вера, и все трое блюли обряды предков. Принадлежали они к разным вероисповеданиям и концессиям: буддист, православный и католик.
Родились все осенью. И по остальным параметрам было множество совпадений. Они в один голос рассказывали про свою жизнь примерно одно и то же! В профессию пришли по призванию, работу свою любят бескорыстно, посвятили ей всю жизнь, достигли вершин мастерства. Но кроме того каждый имел обычную сермяжную профессию, которая в тяжёлые годины, будь то война, голод и разруха (а это они всё пережили) – помогала выжить им самим и их семьям.
Например, наш российский долгожитель, занимаясь профессионально архитектурой и прикладными искусствами, хорошо играл на различных музыкальных инструментах.
Происходил он из аристократической семьи, но во времена Гражданской войны ему приходилось не только давать частные уроки, но и играть в похоронном оркестре.
Следующее совпадение – отношение к труду. Все трое – трудоголики не по принуждению, а «удовольствия ради». Даже достигнув вершин благополучия и признания, они продолжали интенсивно трудиться. Одинаковым было и отношение к семейной жизни. Хотя женщины их обожали и баловали вниманием, долгожители не были склонны к холостяцкой жизни. Но при этом женаты были не единожды и много детей не заводили. Жили по принципу «моя семья – моя крепость». К концу жизни интенсивная работа их уже не занимала, былая энергия и сноровка иссякли, круг общения сузился до пределов любимой работы. Все друзья и близкие знакомые давно ушли в «мир иной», а внуки и правнуки не жаловали своим вниманием. Как правило, в этом возрасте человек становится одинок.
Я думаю, что тот, кто собирается прожить долго, должен подготовиться к последнему непростому периоду жизни. В одиночестве, если ты не отягощён физическими недугами и материальными проблемами, есть свои плюсы: исчезает необходимость общения с неприятными, неинтересными людьми; расширяется личное пространство, в которое ты можешь впускать человека только по своему выбору. Кроме того, в наше время существует возможность анонимного общения через Интернет, которое ты можешь начать и прервать в любой удобный для тебя момент.
Самое тяжёлое в этом периоде жизни – уход близких из жизни. м Все трое рассказывали, что им иногда снились близкие друзья и родственники, которые звали их к себе в «иной мир». Но поводов для ухода у долгожителей не было: будучи в преклонном возрасте, они обладали на удивление отменным здоровьем и прекрасной физической выправкой. С российским долгожителем я общался наиболее интенсивно, так как мы вместе работали. В конце восьмидесятых – начале девяностых в стране наступила разруха: сухой закон, смена власти, распад страны, «прихватизация» и многие другие «чудеса».
Комбинат, где мы работали, как раз и находился в стадии этой самой «прихватизации». Расскажу, как все эти события отразились на душевном состоянии нашего долгожителя и его взглядах на жизнь. День Победы у нас на работе праздновался всегда достойно, благо возможности для этого были: комбинат работал на хозрасчёте, и денежки водились. Ветеранам вручали подарки, премии, устраивали застолье, подносили фронтовые «сто грамм». А тут празднование устроили более чем скромное: торжественная часть, вручение каких-то книжонок – и всё! Ветераны расходились чуть ли не со слезами на глазах, как в народе говорят, «не солоно хлебавши». Даже чаем не напоили! Приглашаю их в свою мастерскую. Пришло человек семь и среди них наш уважаемый долгожитель. Стройный, подтянутый, высокий мужчина в костюме с бабочкой и без «иконостаса из медалей», хотя его сотоварищи были при наградах. Я послал «гонца» за водкой и закуской, но он вернулся только со шкаликами коньяка и без закуски. В магазинах было тогда пусто до безобразия! Достали из холодильника что бог послал, и началось застолье со скудной закуской и коньяком непонятного происхождения. «Гонец» то и дело продолжал бегать в магазин, а я между тостами общался с долгожителем, задавая ему различные вопросы, в том числе и о здоровье. К примеру, я у него спрашиваю: «Почему раньше в ресторанных застольях Вы ели овсяную кашку, запивали сухим винцом, закусывали фруктами, потом прекрасно играли на пианино и напевали романсы? Сейчас же пьёте «палёный» коньяк, закусываете залежалыми подгорелыми сардельками и не беспокоитесь о своём здоровье?». Он пустился в воспоминания, рассказал много интересного о прошлом, поведал о своей непростой теперешней жизни, попытался объяснить изменение своих взглядов.
Конец ознакомительного фрагмента.
