Мученики идеи - Анна Алексеева-Дуброво

Анна Алексеева-Дуброво

Мученики идеи

ВОСПОМИНАНИЯ АННЫ АЛЕКСЕЕВОЙ-ДУБРОВО

ПОДКОП ПОД ХЕРСОНСКОЕ КАЗНАЧЕЙСТВО.

В этих воспоминаниях краски не только не сгущены, а смягчены.

Раньше, как только я начинала говорить о пережитом, я начинала заикаться так сильно, что не могла говорить дальше.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Шедших дорогой тернистою

Мявший стопою нечистою,

В страшной, неравной борьбе,

Вечная память тебе!

Память позорная мысли гонителю,

Память упорная злому мучителю!

Неизгладимая, непоправимая, безчеловечная,

Вечная, вечная память тебе!

1878 год, Августа 2-го, 4-го дня.

Свершилась смертная казнь над чистейшим пропагандистом, исследователем различных религиозных сект и, главным образом, штундисткой. Расстреляли Ивана Мартыновича Ковальского по натуре противника террора и всякого рода насилий, по приказу шефа жандармов Мезенцева, которому развратный и трусливый царь Александр II вручил судьбу всей России. Непосредственно за этим террористы — революционеры казнили Мезенцева.

Акт этот был совершен блестяще в том отношении, что участники этого дела не были обнаружены и что казнь эта была совершена сейчас же непосредственно за казнью Ковальского.

После этого царь разделил всю Россию просто-на-просто на генерал-губернаторства, предоставив безконтрольную власть каждому генерал-губернатору в его владениях.

В Одессу назначен был Тотлебен; правой рукой его, известный своею безграничною жестокостью, Панютин.

Тут то и началась в буквальном смысле слова вакханалия: арестовывали всех, кто носил стриженные волосы, всех, кто носил шляпу с полями, кто имел в руках тросточку, кто надевал плед и т. д. и т. д.

Тринадцатилетние дети наполняли тюрьмы как политические преступники. «Вы кто такая» спрашивает такая преступница другую. «Я, и я политическая», отвечает ей та с гордостью. «За что вы меня арестовали и держите в одиночном заключении вот уже восемь месяцев» спрашивает пожилая женщина Панютина. «За то, что вы родили такую ужасную дочь», был грубый ответ. Ужасная дочь скрыла своего мужа.

Убивают 16 летнего мальчика Сомова за то, что он обругал царя. «Бей до полусмерти», было лозунгом тогдашнего правительства.

Караульные солдаты, ходя по тюремному коридору, взволнованно шепчут: «а черт его знает как до полусмерти… надо скрыть следы, давай обольем мертвеца керосином… скажем сжег себя»…

Эта мысль кажется им блестящею… Она приводится в исполнение и следы тяжкого гнусного преступления скрываются. Караульные так взволнованы, что позабыли о том, что здесь за дверьми сидят заключенные которые могут услыхать их. Да и что им могут сделать заключенные?!.. Воля Панютина превыше всего…

Времена эти напоминали времена Ивана Грозного. И следствием этого безвременья было то, что с одной стороны развивалась чрезмерная паника, с другой наростали, как грибы в дождливую погоду, фанатики, защитники обиженных, угнетенных.

Под этим впечатлением выделилась группа революционеров, отколовшаяся от партий и решившая за свой риск и страх всеми возможными способами бороться с угнетателями.

Для такой борьбы нужны деньги и деньги. Остальное все приложится, все пойдет как по маслу…

1867–1879 г.

Не помню какой именно это был год. 1867 или 1868… Меня с моей меньшей сестрой привели в образцовую школу девиц Витен. Школа эта помещалась в доме Попуда и выходила окнами на Соборную площадь.

Помню как мы с сестричкой были поражены тем, что при входе представилось нашим глазам — всюду чучелы животных и зверей… Но какие! Совсем живые!! Мы с сестрой остались одни и подбегали то к одному, то к другому, рассматривая его внимательно, чтобы убедиться не живой ли этот зверь, не настоящий ли… Помню, как мы хотели засунуть пальчик в оскаленную пасть тигра и как одергивали, боясь, что зверь откусит пальчик.

Школа девиц Витен славилась тогда на всю Одессу как образцовая, которая могла гордиться не только своим оборудованием, но и учительским персоналом. Образование в ней велось по последнему слову науки, что страшно не нравилось царскому правительству.

Вышла к нам красивая стриженная брюнетка с умными, огненными и, в то же время в высокой степени, добрыми глазами, лет 20–22-х не более… Обласкала нас, приголубила. Это и была Елена Ивановна Россикова, урожденная Витен, отдавшая себя и свое большое состояние (тогда у обеих сестер было восемьдесят тысяч рублей) на дела служению благу народному.

Та самая Россикова, которая после страшной, неравной борьбы с правительством царизма, решила выбрать иной путь.

Как честно, как смело, как правдиво звала она своего любимого мужа пойти с нею по иному пути!

Письмо ее к мужу, как одно из усугубляющих вину обстоятельств, читалось на суде 15 января 1880 г., когда она судилась за ограбление Херсонского казначейства посредством подкопа, совершенного в 1879 г. вначале июня месяца…

Страдая, тяжко страдая от неудач, от казней, к которым приговаривали дорогих ее сердцу молодых людей, беззаветно отдававших себя в жертву за народное благо, она задумала громадное дело: посредством подкопа достать много, много денег и освободить из тюрем тех, которых ждала неминуемая казнь. Она говорила: взять в казначействе царские деньги это не значит украсть; это значит — конфисковать у царя, как он много раз конфисковывал у политических деятелей. Это она и сказала на суде в своей последней речи, хорошо понимая, что ответственность за это увеличивается во сто крат.

Да, разочарованная путем легальной борьбы с неправдой и тьмой, она ринулась на дорогу тернистую, тяжкую, полную муки жертв.

Как фанатик, она не остановилась на полупути. Она шла твердым, уверенным бесповоротным шагом.

Деятельное участие в подкопе принял Федор Николаевич Юрковский, увлекавшийся тогда мечтою об освобождении из тюрем заключенных друзей.

Подкоп был вполне удачен. Денег можно было взять двадцать пять миллионов рублей, а взято было лишь полтора, так как не было людей, которым можно было бы доверить, при том же многие из партии были против такого рода действий как ограбление.

Что скажут французские коммунары? Это страшило многих.

Елизавета Николаевна Южакова отказалась поэтому помогать Россиковой, несмотря на дружбу с нею и полную солидарность во всем прочем.

Я отказывалась принимать участие в каком бы то ни было деле, так как тогда именно была под тяжким впечатлением смерти, неожиданной смерти от дифтерита, который длился лишь несколько дней, любимейшей младшей 19 летней сестры. Я безумствовала, ложилась с нею в гроб, галюцинировала была в летаргическом сне… Николай Лукич Властопуло, близкий друг Юрковского, арестован. Лучшие силы заняты погонею за Александром II.

Раскол этот несомненно был гибелен для дела Россиковой и Юрковского.

И вот при таких неблагоприятных условиях Россикова и Юрковский Федор Николаевич решили не