Шпион и лжец - Ребекка Стед

– Вот как.

Кажется, я что-то не то сказал.

– Но она очень умная и шутит смешно. Сидит за крутым столом и всё такое.

Я умалчиваю о том, что Джейсон был влюблён в Терезу Гантини и заступился за неё в шестом классе, когда Даллас обзывал её Терри Гигантини. Но это было давно. Раньше.

– В смысле, с тобой?

– Что?

– Ты сказал, она сидит за крутым столом – с тобой?

– Я сижу не за крутым столом, – говорю я ей. – Да я бы и не хотел за ним сидеть.

– Почему?

– Потому что половина тех, кто там сидит, полные отморозки.

Она смотрит на меня:

– Тогда почему вторая половина с ними сидит?

Я тоже об этом задумывался. В основном из-за Джейсона.

– Не знаю. Может, они думают, что если будут там сидеть, то их не будут гнобить. Например.

– Тогда почему ты там не сидишь?

– Потому что лучше быть жертвой отморозка, чем другом отморозка.

Она кивает:

– Друг моего врага – мой враг. Так сказал кто-то из великих. Тогда, может, друг отморозка – тоже отморозок?

Я смотрю на неё:

– Может.

– Только вы забыли самое важное правило, – говорит голос сзади.

– Да что ты! – Карамель поворачивается и меряет Вернея взглядом – снизу вверх, потом сверху вниз. – И какое же самое важное правило?

– Держи друзей близко к себе, а врагов ещё ближе.

– То есть? – уточняет Карамель.

– То есть, может быть, друзья отморозков только притворяются их друзьями. Может, они видят в них врагов, потому и держат их близко.

Неудивительно, что эти двое не ходят в школу. Они бы воспринимали её немножко слишком всерьёз.

– Знаешь, что я бы сделала? – говорит Карамель. – Я бы решила, что мой стол – это и есть крутой стол. И всем можно за ним сидеть. И так бы и стало.

– Так не получится, – говорю я.

– Почему? И с чего это ты устанавливаешь правила?

– Я? Я никогда в жизни не устанавливал правил! Можешь мне поверить.

– А разве не ты только что сказал, что я не смогу сидеть за крутым столом?

– Я такого не говорил!

– Говорил, Джордж. Подумай – и вспомнишь.

– Карамель, до свидания, – с нажимом говорит Верней. – У нас с Джорджем дела.

Карамель возмущённо хмыкает и исчезает в кухне, и меня это не так уж и огорчает.

Оставшись наедине с Вернеем, я показываю ему обёртку от жвачки и говорю:

– Похоже, мистер Икс дома. Он, видно, совсем ненадолго уезжал.

Верней явно удивлён. Даже очень. Он берёт обёртку у меня из рук и медленно сворачивает в трубочку.

– Она была на коврике?

– Ага. Вот облом, да? Теперь тебе придётся быть осторожнее. Кажется, что-то пошло не так.

– Да, досадно. – Верней пристально смотрит на обёртку. Потом переводит взгляд на меня, и у меня отчётливое ощущение, будто он знает, что я вру. Потом протягивает мне фляжку:

– Кофе?

– Эй, ты сказал ему или нет? – кричит из кухни Карамель. – Мне запретил говорить, а сам до сих пор не сказал!

Верней опускает руку с фляжкой.

– Попугаи вернулись, – говорит он.

– Попугаи вернулись! – кричит Карамель.

Мы по очереди смотрим на них в бинокль. Один попугай – я не знаю, но Верней утверждает, что это всегда один и тот же – всё время улетает и потом возвращается в гнездо.

– За веточками летает, – говорит Верней. – У них ремонт.

– А разве их не двое? Почему тогда она не помогает?

– Возможно, она вот-вот снесёт яйца, – говорит Верней, сверяясь с записями в блокноте. – Кажется, самое время.

Мы не можем говорить о мистере Икс при Карамели, но в кои-то веки Верней её не прогоняет. Она выкладывает свои тайные припасы – «Старбёрст» плюс остатки «Цыплят, утят и кроликов», и мы отмечаем возвращение попугаев.

Голубь выползает из своей комнаты уже перед самым обедом, и вид у него сонный. Верней говорит ему про попугаев, и они хлопают друг друга по ладоням – хай-файв!

– Как дела, Джордж? – спрашивает Голубь.

– Норм.

– Присматриваешь за нашим мальчиком? – Он гладит Вернея по голове.

– Типа того, – говорю я, думая при этом, что Верней сам за собой присматривает лучше некуда.

Голубь улыбается мне:

– Хорошо.

Мама Вернея целый день снимает какую-то свадьбу, а у его папы суббота – самый занятый день в школе вождения, поэтому на обед Верней готовит яичницу-болтунью и сдерживает своё обещание – учит меня.

– Секрет идеального скрэмбла, – говорит он мне, – это очень маленький огонь.

Он уменьшает огонь до минимума и перемешивает яйца на сковородке, кажется, целую вечность. Но когда наконец скрэмбл готов, он и правда супер. Карамель готовит тосты и обеспечивает нам десерт из своих припасов.

А потом мы просто ничего не делаем, и это именно то, чем мне хочется заниматься. Папа звонит мне на мобильный узнать, как дела, и даёт трубку маме, и голос у неё не слишком усталый.

Ближе к вечеру я говорю Вернею, что мне пора идти встречать папу.

– Мы опять ужинаем в «Ям Ли». Хочешь с нами?

– Я не могу, – говорит Верней. – Папа везёт Голубя на соревнования по бегу и прыжкам, а у мамы эта её свадьба. Я должен быть дома с Карамелью.

– Но вы можете пойти вместе, – говорю я. – Папа не будет возражать.

– Обожаю «Ям Ли»! – говорит Карамель.

– Нет, – отвечает Верней. – Мама сказала нам ужинать макаронами.

– Какими – теми, что Голубь сварил? – Карамель строит гримасу. – Они жуткие. Я хочу в «Ям Ли».

– Нет, – говорит Верней.

– Да, – говорит Карамель.

– Нет, – говорит Верней.

Карамель подходит вплотную к Вернею и шипит ему прямо в лицо – точней, не прямо, а снизу вверх, потому что она всё-таки на голову ниже:

– Я тебя ненавижу.

Верней ничего не отвечает – просто отступает на шаг.

Громко топая по коридору, она убегает к себе и хлопает за собой дверью так, что дрожат оконные стёкла.

Верней глядит на меня.

– Экхм… тогда, может, в другой раз, – говорю я.

Он улыбается:

– Она у нас с характером.

Он провожает меня до двери, и я говорю ему, что официально прощаю его за то, что он вытворил прошлой ночью.

– Ага. И я тебя тоже прощаю, – говорит Верней и вкладывает мне в руку новую обёртку от жвачки.

Он знает, что я соврал. Но откуда?

Послание от шефа

Из нашей квартиры гнезда попугаев не видно, но, когда мы идём в «Ям Ли», оказывается, что его немножко видно с улицы. Я рассказываю