Мисс Ведьма - Ибботсон Ева
– Теренс! Как я рада, что ты вернулся! Ты не представляешь, как я соскучилась!
И хотя объятия Теренса были такими же нежными, как раньше, он не сводил серых глаз с трубы трейлера, и его губы сжались.
– Ты обойдешь ее, Белладонна! Завтра ты получишь десять баллов из десяти. Вот увидишь!
Глава шестнадцатая
В главном холле замка часы пробили одиннадцать раз. Всего час оставался до наступления Хэллоуина, праздника мертвых, когда тени предков на несколько жутких часов посещают тех, кого оставили на земле. Слабо мерцали в дюжине канделябров длинные свечи; в камине потрескивали и шипели суковатые ольховые поленья, похожие на высохшие, искалеченные руки; в стропилах завывал ветер, пугающе шевеля гобелен с пронзенным стрелами джентльменом, которого сжигают на костре.
Белладонна, дожидаясь начала выступления, побелела от страха под маской. Они с Теренсом репетировали много раз. Теренс уверял, что все необходимое будет лежать на длинном трапезном столе, покрытом бархатной скатертью. Сам он спрячется под стол и в нужный момент подаст ей Ровера. И подскажет слова, если она забудет их от волнения. Из-за высокой, расшитой ширмы, где прятались ведьмы, ей было видно, что слово он сдержал. Длинный стол со свечами, ухмыляющимся черепом и портретом сэра Саймона выглядел точь-в-точь как ужасный алтарь некроманта, описанный в книгах. И она еще сильнее устрашилась того, что ей предстояло сделать.
– Ведьма номер семь – ваш выход! – объявил мистер Лидбеттер.
Секретарь казался усталым. Его терзали сомнения. Сколько он ни пытался убедить себя, его разум упорно отказывался признать, что обман – все равно что колдовство. Как ни крути, обманывать нехорошо. А что, если Монти Мун подведет и они просто выставят Белладонну на посмешище?
Но Белладонна, пытаясь унять дрожь в коленях, уже шла к судейскому столу. Собравшись с духом, мистер Лидбеттер приказал:
– Объявите тему вашего выступления!
Белладонна обернулась и низко поклонилась судьям. Вначале голос ее дрогнул, но она храбро вскинула голову, и звонкий, чистый звук разнесся по всему холлу:
– Я ВОСКРЕШУ СЭРА САЙМОНА МОНТПЕЛЬЕ ИЗ МЕРТВЫХ!
Белладонна позволила себе бросить один-единственный тоскливый взгляд на Арримана – тот сидел со скучающим видом.
Но стоило ей договорить, как колдун вскинул голову, гневно нахмурился, и из его левого уха вырвался язычок пламени. Он не ослышался? Некромантия? Магия такой сложности, что даже он, сам Арриман Ужасный, не в силах с ней сладить? Крошечная ведьмочка, едва достающая ему до плеча. Да как она посмела?!
На мгновение показалось, Арриман закатит скандал. Но когда он уже занес кулак, чтобы в сердцах ударить по столу, любопытство взяло верх. Да, дерзость. Да, ужасная наглость. И все же не будет ничего плохого, если она хотя бы попытается. Быть может, ведьма догадалась, как сильно его душа жаждала встречи с мрачным, бьющим себя по лбу другом.
Белладонна медленно подошла к столу, покрытому бархатной скатертью, где ее дожидались свечи и череп, а Теренс незаметно для всех опустил пустой коробок Ровера в карман ее мантии. Из другого кармана она вынула булавку, уколола себе палец, и капелька крови розовой жемчужиной скатилась в горшочек с ладаном. Что-то вспыхнуло, и столб розовых, аметистовых и оранжевых завитков дыма поднялся до самого потолка.
– Слава богу, – сказал про себя Лестер, считавший, что если уж обманывать, то красиво и умело.
На заре он слышал отдаленный шум мотора, но больше Монти Мун и его команда никак не давали о себе знать, и в душу людоеда начали закрадываться тревожные сомнения.
– Да опустится тьма! – приказала Белладонна.
Пламя свечей послушно съежилось и погасло.
На холл опустился чернильный, непроницаемый покров ночи.
Белладонна помедлила, давая зрителям, как следует почувствовать леденящую тишину и тьму. Взяла вырезанную из черепа чашу и приблизилась к магическому треугольнику, мелом начерченному под гобеленом.
– Слышите ли вы меня, о тени подземного царства? – спросила она, высоко поднимая череп.
Тени откликнулись. Послышался жуткий протяжный шепот, потом крики, скрежет и куриное клохтанье. Когда какофония достигла предела, Теренс под столом облегченно вздохнул. Мистер Мун сдержал свое слово.
Зубы Белладонны ужасно стучали. Похоже, Теренс был прав: с Ровером ее черная сила была безгранична. Она положила череп и храбро подняла над головой портрет сэра Саймона.
– Взываю к вам, тени, освободите дух этого смертного от вечной пытки! – торжественно, на распев произнесла Белладонна.
В ответ раздались крики и стенания духов. На стропилах закаркали вороны.
– Сэр Саймон Монтпелье, рыцарь Даркингтона, я требую: предстань передо мной!
Грохот и скрежет стихли. В звенящей тишине погруженного во мрак холла заколыхались белые огни. Они мерцали и плавали в воздухе, издавая удушливый запах гнили и разложения.
– Огни мертвых, – прошептала матушка Бладворт, подбирая юбку, к которой подкрался один из них.
Вдруг все огни погасли, и по холлу прокатилась волна леденящего душу холода – то был холод могилы, промозглого склепа, самой смерти.
– И как это ему удалось? – прошептал Лестер, с каждой минутой все больше проникаясь уважением к мистеру Муну. – Реактивы, надо думать.
Холодная волна схлынула. Все взгляды были прикованы к стене слева от камина: гобелен с пронзенным стрелами джентльменом, которого сжигают на костре, начал сиять и переливаться неземным свечением.
Белладонна в последний раз стиснула коробок Ровера. Она очень устала, колени дрожали, но сейчас не время поддаваться слабости. Взяв волшебную палочку, она трижды ударила ею о землю и повторила вслед за Теренсом, который все это время шептал заклинания вместе с ней, слова, что древнее самой магии:
– Аллай фортиссион! Фортиссио роа!
Свечение усилилось. Часы пробили полночь.
И с последним ударом из-за гобелена – медленно, неуверенно – показалась рука. Белая, костлявая, с длинными пальцами и изумрудным перстнем.
Несколько секунд рука не шевелилась. Затем нащупала край гобелена и, резким, яростным движением сорвав его, отбросила прочь.
Из ниши в стене выступил – изнуренный и измученный, но, несомненно, живой – рыцарь елизаветинской эпохи!
Счастливый крик Арримана взорвал ошеломленное безмолвие.
– Сэр Саймон! Неужели это ты? – Колдун оттолкнул стул так, что тот повалился на пол. И, метнувшись вперед, он заключил призрака в свои объятия.
– Вне всяких сомнений, это я, – протянул сэр Саймон тонким, дребезжащим голосом, похожим на плач гобоя. – Пред вами во плоти, порочной и нечистой, сэр Саймон Монморенси Монтпелье.
– Не верю своим глазам! Но вот же, я жму твои руки, ты больше не призрак! На левом виске пульсирует жилка! Какой великий день! О радость! О счастье!
Сэр Саймон высвободил левую руку и хлопнул себя по лбу. Шлепок вышел куда лучше, чем в бытность его привидением: громче, звонче, живее.
Арримана переполняла радость.
– Какие нам предстоят беседы! Какие тайны мы поверим друг другу! А прогулки! Радости жизни мы будем делить на двоих! Дружище, это лучший день моей жизни!
И, наконец вспомнив, что надо закончить турнир, Арриман обернулся к судьям:
– Десять из десяти, джентльмены, вы согласны?
Упырь кивнул – будь его воля, он бы весь мир заселил мертвецами. А добрый мистер Чаттерджи только улыбнулся.
– Значит, решено. Десять баллов! – провозгласил колдун. – Победительницей становится ведьма номер семь!
Но Белладонна его не слышала. Усталость, напряжение и страх взяли свое. Белладонна лежала в глубоком обмороке.
Глава семнадцатая
Белладонна проснулась в огромной кровати под балдахином на самом верху серверной башни Даркингтон-холла. Туда ее отнесли мистер Лидбеттер и людоед, а Тереке прыгал вокруг, страшно переживая и в то же время вне себя от радости. Белладонна помнила все это довольно смутно; кажется, оба беспокоилась за крольчат и расстраивалась, что забыла зубную щетку в лагере, и Тёренс обещал обо всем позаботиться.
