На берегу Тёмного моря - Эндрю Питерсон
Обходя дальше вокруг дома, мальчики миновали высохший фонтан, в котором вырос розовый куст. За фонтаном начинался лес.
Джаннер почувствовал, как по спине побежали мурашки.
– Пошли обратно к воротам, – шепнул он.
Тинк молча кивнул, и они вернулись ко входу. Ни один не желал этого признавать, но у обоих отлегло от сердца, когда дом оказался между ними и лесом.
Братья стояли у главного входа, вглядываясь в полумрак.
Было душно и знойно.
– Фонарь бы не помешал, – заметил Джаннер, рассматривая тёмную прихожую.
А потом оба, сделав глубокий вдох, бок о бок шагнули за порог, в разрушенное поместье Анкльджелли.
21. Рогатые гончие
Сначала ничего не было видно. Потом они поняли, что находятся в просторном пустом помещении. Некогда изящная лестница вела наверх, на второй этаж, но крыша давно рухнула, и на полу валялись старые балки, мусор, росли чахлые сорняки. Всё, что имело хоть какую-то ценность, давно растащили, но былой блеск поместья ещё напоминал о себе. Нетрудно было представить здешние пиршества, роскошно одетых мужчин и женщин, поднимавшихся по парадной лестнице, громкий смех, эхом отдававшийся в громадных залах… а также Бримни Ступа, расхаживавшего по коридорам ночью со свечкой в руке.
Иными словами, привидениям тут было самое место.
– Ты что-то сказал? – спросил Джаннер, и его испуганный голос эхом разнёсся по комнате.
– А ты что-то слышал?
– Нет. А ты?
– Только тебя.
– Тогда зачем ты спрашиваешь?
– А ты?
Джаннер осторожно перелез через обломки и двинулся по коридору, который вёл в недра дома. Мальчики дошли до кухни, и на свету им стало гораздо спокойнее. Тинк заглянул в пустые шкафы, а Джаннер – под упавшие балки, надеясь найти хотя бы намёк на сокровище, обозначенное Оскаром на карте.
Когда Джаннер уже начал успокаиваться, а Тинк – думать, что, возможно, он охотно пришёл бы сюда ещё разок, за кухонным окном раздался треск.
Мальчики замерли.
Тот же самый звук они слышали, когда лезли через кусты, окружающие дом. Снаружи кто-то был – и он приближался.
Джаннер затаил дыхание и поднёс палец к губам. Жестом он велел Тинку следовать за ним. Тихо как мыши мальчики вернулись к главному входу и выглянули за дверь.
Какое-то серое существо нюхало каменную скамью возле клумбы. Оно напоминало собаку, но из пасти у него торчали вверх два клыка, а голову венчал грозный рог. А ещё оно было ростом с Джаннера.
«Рогатая гончая», – понял Джаннер.
– Не двигайся, – шепнул он.
Тинк и так стоял неподвижно. Но он уже давным-давно ничего не ел. «Зря мы не взяли с собой хотя бы хлеба», – подумал он. Глядя на клумбу, Тинк вспомнил про Бримни Ступа, который ест свой суп, и у него заурчало в животе. Очень громко.
Джаннер застыл от ужаса, увидев, что пёс повернулся и посмотрел на них.
Гончая вскинула рогатую голову и, издав пронзительный вой, бросилась к мальчикам.
– Бежим! – крикнул Джаннер.
Вдалеке послышались жуткие завывания. Джаннер думал только о том, что нужно забраться поглубже в дом, найти какое-нибудь укромное место и спрятаться там от гончих.
Он оказался в длинном коридоре, по обе стороны в который выходили двери, а сквозь дыры в потолке проникали тонкие лучи света. Наугад открыв одну дверь, Джаннер втащил за собой Тинка. Вой во дворе стал громче.
– Эй, тут ещё одна дверь! – воскликнул Тинк.
В дальнем конце комнаты действительно виднелась вторая дверь, меньше первой.
– Скорей! Тут темно, так что не отставай, – велел Джаннер и бросился к двери. Он шагнул за порог – и его нога повисла в пустоте. Тинк поймал брата за рубашку и втянул обратно. Джаннер ахнул и едва удержал равновесие. Тинк опустился на колени и протянул руку, надеясь нащупать лестницу.
Но лестницы не было.
– Тупик! – воскликнул Джаннер. – Бежим отсюда!
Но было уже поздно. На пороге комнаты показался силуэт рогатой гончей. Она тяжело дышала, голодные глаза чудовища блестели в темноте. Комнату наполнил низкий рык. Гончая шагнула вперёд, и за ней показались ещё две.
– Что там говорилось про боль и жуть? – дрожащим голосом спросил Тинк.
Джаннер вспомнил, что он старший. Несколько дней назад Лили чуть не погибла от рук Клыка, потому что он за ней не уследил. А теперь эти твари… «Почему я не такой, как отец? – подумал Джаннер. – Он погиб на войне, защищая близких». На мгновение, к своему стыду, Джаннер разозлился на младшего брата, который уговорил его отправиться в поместье Анкльджелли. «Почему я должен рисковать жизнью ради Тинка, хотя именно из-за него мы оба попали в беду?» Джаннеру надоело расплачиваться за чужую глупость. Ему захотелось бросить Тинка и сбежать. Может быть, он сумеет проскочить мимо гончих и найти укромное место в доме. Может быть…
Но эта мысль исчезла так же быстро, как и появилась. Джаннер знал, что ни за что не оставит младшего брата в беде. В его голове зазвучал хриплый голос Подо: «Быть мужчиной значит заботиться о тех, кого ты любишь».
Гончая на пороге напрягла мышцы.
Джаннер скорее ощутил это, чем заметил – и понял, что тварь сейчас прыгнет. Не успев ни о чём подумать, он встал между Тинком и гончими, схватил брата за плечи и толкнул его за порог.
Тинк закричал, падая, и Джаннер прыгнул в темноту вслед за ним, успев почуять у себя на затылке горячее дыхание чудовища.
22. В глубине
У Джаннера стучало в висках. Ему казалось, что он проспал несколько дней. Когда мальчику удалось наконец открыть глаза, он увидел высоко над собой тусклый прямоугольник, в котором, рыча и лая, маячили разъярённые твари. Одна вдруг взвизгнула и попятилась. Джаннер обернулся и увидел в полутьме Тинка, который как раз собирался запустить в гончих камнем.
Он промахнулся, и камень пробил прогнивший деревянный потолок как бумагу. В помещение ворвался солнечный луч.
Джаннер отогнал дурноту, с трудом поднялся на ноги и тоже взялся за дело.
Камень за камнем летели в рогатых гончих, и от ударов твари взвизгивали, как щенки, и пятились от края. Братьям даже понравилось швыряться камнями – как и любым мальчишкам, – и они принялись соревноваться, кто подшибёт последнюю гончую.
Самый крупный из псов, ростом с Джаннера, рычал и скалил клыки, приплясывая на краю. Тинк поднял камень, отступил на шаг и, хорошенько размахнувшись, запустил им в гончую. Камень угодил ей прямо
