Питер Пэн и Венди. Дети воды. Ветер в ивах - Кеннет Грэм
Когда через пару часов девушка пришла снова, она несла на подносе чашку душистого чаю, от которого шёл пар, и тарелочку с горкой горячих, намазанных маслом тостов, толстых, с коричневой корочкой с обеих сторон, и масло стекало по ноздреватому хлебу золотыми каплями, как мёд вытекает из сот. Запах намасленных тостов ну просто говорил с мистером Тоудом о совершенно конкретных вещах: о тёплых кухнях, о завтраке ясным морозным утром, об уютном кресле возле горящего камина зимним вечером, когда уже все прогулки завершены и ноги в тапочках покоятся на каминной решётке, о сытом мурлыканье кота и тихом чириканье засыпающей канарейки. И мистер Тоуд в очередной раз возродился к жизни. Отёр глаза, хлебнул чайку, зачавкал тёплыми тостами и вскоре разговорился. Он стал рассказывать о себе самом и о доме, в котором он живёт, и о своих деяниях, и о том, какая он значительная фигура, и какого его друзья о нём высокого мнения. Дочка тюремщика заметила, что разговор на эту тему приносит ему пользу не меньшую, чем намасленные тосты с чаем, что и было на самом деле, поэтому она всячески поощряла его и просила продолжать.
– Расскажи мне о Тоуд-Холле, – сказала она, – это звучит так привлекательно.
– О, Тоуд-Холл – это очень подходящая резиденция для джентльмена, там есть абсолютно всё необходимое, это уникальное имение, оно частично восходит к четырнадцатому веку, но снабжено всеми современными удобствами. Современный санузел. Пять минут ходьбы от церкви, почты и площадок для игры в гольф. Подходящее для…
– Да будет тебе, – засмеялась девушка, – я же не собираюсь его у тебя покупать. Расскажи мне про него что-нибудь интересное. Но сначала я схожу ещё за одной порцией чаю.
Она упорхнула и тут же появилась с полным подносом. Тоуд с жадностью набросился на тосты, при этом его настроение окончательно поднялось до обычного уровня. Не переставая жевать, он рассказал ей о лодочном сарае и о пруде, где водятся караси, и про обнесённый высоким забором огород, и про свинарник, и про конюшни, и про голубятню, и про курятник, и про маслобойню, и прачечную, и про буфеты с посудой, и гладильные приспособления (это ей понравилось больше всего), и про банкетный зал, и как там бывало весело, когда другие звери собирались у него за столом, и как он бывал в ударе – пел песни, рассказывал разные истории и вообще был душой общества. Потом она расспросила о его друзьях и проявила большой интерес ко всему, что он о них рассказывал, и как они живут, и как проводят время. Конечно, она не сказала ему, что звери для неё – просто домашние любимцы, у неё хватило такта понять, что Тоуд на это страшно обидится. Когда вечером она пожелала ему спокойной ночи, взбив перед тем солому, на которой он спал, Тоуд был уже в значительной степени прежним – уверенным и самовлюблённым зверем. Он спел песенку-другую из тех, что любил певать во время своих застолий, зарылся в солому и отлично отдохнул за ночь, причём ему снились приятные сны. С того дня печальное заточение мистера Тоуда скрашивалось множеством милых бесед, так как дочке тюремщика было очень жаль бедного узника. Ей казалось сущим безобразием то, что несчастный маленький зверёк томится в тюрьме. Ей казалось, что он осуждён за совсем небольшую провинность. А тщеславный Тоуд, как водится, вообразил, что она проявляет к нему вполне определённый интерес, и очень сожалел, что она не такого высокого, как он, происхождения, потому что она была очень хорошенькой девушкой и к тому же восхищалась им выше меры.
Однажды девушка пришла к нему какая-то задумчивая, отвечала невпопад. Ему показалось, что она не обращает достаточного внимания на его остроумные фразы и искромётные замечания.
– Тоуд, – сказала она наконец, – я прошу тебя, послушай внимательно. У меня есть тётка. Она работает прачкой.
– Ну, ничего, не огорчайся, – сказал он изысканно-любезно. – Забудь про это. У меня есть несколько тёток, которые заслуживают того, чтобы быть прачками.
– Помолчи минуточку, – сказала девушка. – Ты слишком много говоришь, это твоя главная беда. Я стараюсь что-нибудь придумать, а от твоих разговоров у меня начинает болеть голова. Как я уже сказала, у меня есть тётка, и эта тётка – прачка. И она обстирывает всех заключённых в этой крепости. Мы стараемся, как ты понимаешь, чтобы тут все члены семьи могли зарабатывать. Она забирает грязное бельё в понедельник утром и приносит выстиранное в пятницу вечером. Сегодня четверг. Вот что мне пришло в голову. Ты – богатый, так ты мне, по крайней мере, говоришь, а она – бедная. Несколько фунтов для тебя не составят никакой разницы, а для неё они имели бы огромное значение. Ну, если с ней как следует поговорить, вы бы могли договориться. Она бы тебе дала своё платье и чепец, ну и так далее, и ты бы выбрался из крепости под видом прачки. Вы с ней во многом похожи, в особенности фигурой.
– Нисколько не похожи, – сказал Тоуд раздражённо. – У меня очень изящная фигура для такого, как я.
– У неё – тоже, – ответила девушка. – Для такой, как она. Ну, делай как знаешь, ты жуткий, самовлюблённый, неблагодарный зверь. Мне просто тебя жаль, и я стараюсь тебе помочь!
– Да, да, конечно, огромное тебе спасибо! – сказал мистер Тоуд торопливо. – Но послушай, как же ты хочешь, чтобы мистер Тоуд из Тоуд-Холла бродил по окрестностям в обличье прачки?
– Ну, тогда сиди здесь в своём собственном обличье! – ответила она с жаром. – Я думаю,
