Человек. Книга. История. Московская печать XVII века - Поздеева Ирина

Таким же образом, очевидно, попала в Отдел славянских фондов и книга из библиотеки видного русского ученого В.Г. Дружинина «Ответы пустынножителей на вопросы иеромонаха Неофита» («Поморские ответы») (№ 86), на которой напечатано: «Досточтимому Василию Григорьевичу Дружинину от Старообрядческой типографии Симакова в Уральске». На книге сохранились интересные пометы владельца.

Как показывает предлагаемый Каталог, даже сравнительно небольшое количество экземпляров редких изданий позволяет выявить ценнейшую информацию – не только историко-культурную или биографическую, но и прямо связанную со спорными вопросами истории книги. Например, экземпляр санкт-петербургского издания, названного «Книга считания удобного» (т. е. таблицы умножения) (№ 51), перепечатанного, как уже говорилось, в 1714 г. с московского издания 1682 г., позволил решить старый спор о тираже этой очень нужной в петровское время книги. Гипотезы о количестве отпечатанных в 1714 г. книжек были самые противоречивые: от 40 до 980 экземпляров[589]. Экземпляр NYPL – корректорский (так же, как и экземпляр «Истории» Гвидо де Колумна, № 54). Он принадлежал главной Синодальной библиотеке, где хранился под № 79 на четвертой полке двенадцатого шкафа. Почти на каждом листе книжки есть корректорская правка, а в конце каждой тетради – запись справщика о том, что тетрадь выправлена, и его подпись с датой завершения работы, т. е. передачи для тиражирования. Например, вторая тетрадь выправлена 7 июня, а седьмая – 6 августа. В конце первой тетради и обнаружилась запись, определяющая тираж: «Выправя, делать… 1200 книжек».

Записи на книгах нередко связаны со сложнейшими перипетиями истории. Например, киевский «Катихизис» 1712 г. (№ 48), очевидно, тесно связан с событиями и участниками Русско-турецких войн. По крайней мере, книга была в главном городе Добруджи, где ею владел Ф. В. Флокен, а затем попала в черногорские монастыри.

Если говорить о разнообразии исторической информации записей, отвечающей буквально на все запросы своей эпохи, то можно обратить внимание читателей на трогательные украинские стихи, которые их автор записал на переплетном листе экземпляра одного из первых киевских изданий – Сборника литургий, вышедшего в 1620 г. (№ 12). Стихи посвящены Кресту – орудию духовного спасения:

Нередко в книгах содержатся записи летописного характера, в которых упоминаются особо поразившие владельца события государственной или личной жизни. Так, на описанном в Каталоге (№ 53) экземпляре Нового Завета (вышел в Москве в 1715 г.) беглым почерком XVIII в. записаны известия о «моровом поветрии» и так называемом «чумном бунте» в Москве в сентябре 1771 г., когда был убит московский архиепископ Амвросий, и о том, что «Въ 773 и 774 годах в низовых краях был бунтовщикъ Пугачев казак с Дону беглой, который разорил многие городы и заводы». Текст других записей на этой книге позволяет предполагать, что сделаны они в городе Кинешме.

В связи с типичными особенностями старопечатной и даже поздней старообрядческой кириллической книги необходимо упомянуть о наличии в фондах Отдела интересных конволютов, составленных, как правило, в XVIII и даже в XIX в., но включающих как рукописные, так и древние печатные издания или их фрагменты. Несомненный интерес (исторический, лингвистический, палеографический) представляют и рукописные тексты, написанные взамен утраченных листов печатных изданий, однако сейчас речь идет об оригинальных рукописях, составляющих если и не основу, то существенную часть этих конволютов.

Так, в томик, описанный в Каталоге под № 10, вошел не только Новый Завет с Псалтырью, вышедший в Вильно в типографии Братства Святого Духа в 1596 г., но и рукописный конволют XVII в. (85 листов). Кроме Месяцеслова, Родословия Святыя Богородицы и выписок из Летописца вкратце, в нем переписана притча «О четырех временех года», текст которой сопровождается тонкими профессиональными миниатюрами. Конволют открывается выходным листом Нового Завета с Псалтырью, но не виленского, а напечатанного Иваном Федоровым в Остроге. К сожалению, в экземпляре Отдела сохранился только один лист этого редчайшего издания. Очевидно, конволют был составлен в старообрядческой среде, для которой характерно глубочайшее уважение к древней книге. Именно это приводило к типичному для старообрядческих сборников стремлению даже в новые рукописи вплетать фрагменты древних книг, призванные как бы освятить всю рукопись.

Основой второго конволюта (№ 69) являются рукописные лицевые Святцы конца XVIII – начала XIX в., в которые вошло большинство известных в русской традиции видов календарных таблиц, в том числе и популярные подсчеты по фалангам пальцев руки[590]. Рукописные святцы в современном их состоянии (очевидно, в начале утрачено 9 листов текста) начинаются рассказом о 12 знаках зодиака, или, как говорится в начале каждого месяца, – «знамениях». Текст сопровождается наивными и нетрадиционными, но непосредственными и живыми миниатюрками, врисованными в круглые «рамки». В конволют входят и печатные Святцы, датированные по так называемой «пасхалии зрячей» 1796 г. В конволют вошли небольшие фрагменты двух редких московских изданий: 19 листов из Канонника, отпечатанного В.Ф.Бурцовым 15 января 1641 г. (№ 22), и 6 листов из Канонника, вышедшего на Печатном дворе 25 августа 1651 г. (№ 30).

Необычайно широкий хронологический состав описанных в Каталоге кириллических изданий при сравнительно небольшом их количестве (только 91 номер) заставил обратить особое внимание на необходимую в этих условиях и важную методическую унификацию описаний не только экземпляров, но и изданий, независимо от времени их выхода. Автору пришлось решать задачу: описывать издания разного времени по принятой для них методике – ведь в фонде Отдела находятся и книги раннего XVI в., и кириллические издания второй половины XX в. – или попытаться выработать методику, которая позволила бы учесть все особенности каждого издания, но в одних и тех же параметрах. Такое решение представляется не вынужденным, а принципиальным, так как единообразие описания выявляет и традиции, и новации книги кириллического шрифта. К примеру, Триодь цветная, изданная Московской патриархией в 1975 г., имеет фолиацию не арабскими, а кириллическими цифрами. Эти наблюдения справедливы, как представляется, в отношении всех элементов библиографического описания издания, обязательных для компьютерного каталога редких книг Отдела славянских и балтийских фондов NYPL.

Ко всем описанным в каталоге отдела изданиям, таким образом, применялись общие правила описания[591], включающие: указание размера (в долях листа)[592], общее количество листов, характер полосы набора (количество строк на полосе, наличие кустод и колонтитулы) и размер (размеры) шрифта (шрифтов). Согласно правилам указываются гравюры – как иллюстрации (в случае их наличия), так и орнамент. При описании издания учитывается также характер печати (краски), сигнатур, фолиации, пагинации. Этими характеристиками, так или иначе, обладают все, даже поздние издания, и серьезных проблем ни при их выявлении, ни при их передаче, как правило, не возникало.

Гораздо сложнее обстоит дело с передачей названия книги. Принятые в библиографии правила для кириллических изданий XVII, XVIII и XIX вв. различны, насколько различны и сами издания. В большинстве современных библиографических источников и каталогов славяно-русских книг XV–XVII вв. используется принятое, как правило условное, краткое название: Служебник, Требник, Библия и т. д. Причины этого очевидны, так как титульного листа в печатных книгах этого времени, например в московских, почти не бывает, а традиция передавать самоназвание издания, обычно имеющееся в выходных сведениях, библиографией XX в. утрачено. Для кириллической книги XVIII в. характерны длинные, часто велеречивые подробные титульные листы, которые по определенным правилам и приводятся в библиографических каталогах. Следуя утвердившимся и широко вошедшим в научную литературу правилам, для описания кириллических изданий столь разного времени лучше всего приводить самоназвание книги (конечно, если оно сохранилось в экземпляре или имеется в литературе[593]). Для книг XVII в. самоназвание приводится в примечании (в сноске), для изданий XVIII в. и всех киевских изданий – аналогично основному для данного издания библиографическому источнику[594].