История тела в средние века - ле Гофф Жак
Другие комментаторы, впрочем, полагают, что речь идет о подражании античному автору, которое принадлежит самому шартрскому философу. Так или иначе, текст «Institutio Traiani» («Установление Траяна») являет собой одновременно и выражение гуманистической политической мысли так называемого Возрождения XII века, и изложение темы, часто поднимаемой в зерцалах государей XIII века и позднего Средневековья. Однако атрибуция сочинения не так уж важна, потому что в любом случае оно принадлежит кому-то из крупнейших политических мыслителей Средневековья. Данный текст интересен как свидетельство политического применения метафоры тела в Средние века.
Высшие функции распределялись между головой, правителем (точнее, для XII-XIII веков - королем), и сердцем, гипотетическим сенатом. Наверху располагались уважаемые люди общества: судьи и другие представители головы на местах. Провинции, в свою очередь, символизировались глазами, ушами и языком, которые стали экспрессивным выражением того, что принято называть административной и бюрократической монархией. Остальные социо-профессиональные категории представлялись менее благородными частями тела. Чиновники и воины соотносились с руками, и этот образ нес в себе двойственность: с одной стороны, невысокое положение физического труда, а с другой - почетную рол-ь светской власти. Уделом крестьян оставалось уподобление ногам, находившимся в самом низу и тем не менее державшим тело в стоячем положении и позволявшим ему двигаться.
Текст, кроме того, показывал, что духовная литература XI-XII веков очень высоко оценивала роль основы социального тела. В ней последовательно проводилась мысль о трудном положении сельского населения, кормившего высшие сословия, все время подвергавшегося лихоимству с их стороны и терпевшего их презрительное отношение. Однако еще тяжелее оказывалась участь тех представителей третьего сословия, которые выполняли специфическую функцию в экономике, обеспечивая денежное обращение. Христианская мысль так же, как и античная, с презрением относилась к накоплению богатств. Это занятие располагалось в темных изгибах живота и внутренностей, всегда нечистых, являвшихся питательной средой для болезней и пороков, в месте отвратительного запора стоков, который провоцировало скаредное, скупое, лишенное великодушия и щедрости государство.
НИЗВЕРЖЕНИЕ ГОЛОВЫ
Самый интересный эпизод, касающийся политического применения метафоры тела, имел место на рубеже XIII и XIV веков, во время острого конфликта между королем Франции Филиппом IV Красивым и папой Бонифацием VIII. В XI-XIII веках, в эпоху борьбы за инвеституру, полемика между папой и императором велась в форме небольших сочинений светских и духовных правителей: «Libelli de lite» («Книжечки о распрях»). Теперь повторилось то же самое, только в новой форме, когда в обсуждении участвовали гораздо более широкие круги. Появилось множество трактатов, брошюр и памфлетов. Автор написанного в 1302 году анонимного трактата «Rex Pacificus», сторонник короля, чрезвычайно интересно использовал метафору «человека-микрокосма».
Он писал, что если представить общество в виде человека, составляющего микрокосм, то в нем обнаруживается два главных органа: голова и сердце. Папа становился головой; его роль заключалась в том, чтобы давать частям тела, то есть верующим, истинную доктрину и побуждать их совершать добрые дела. От головы отходили нервы, представлявшие церковную организацию. Они объединяли части тела между собой и соединяли их с верховным владыкой, Христом, от имени которого выступал папа, а также обеспечивали единство веры.
Государь являлся сердцем, от которого отходили вены, распределявшие кровь. Издававшиеся королем ордонансы, законы, установленные им порядки, словом, королевское правосудие составляло питательное вещество, поступавшее во все части социального организма. А коль скоро кровь - это главный элемент обеспечения жизненной силы, то, следовательно, вены ценнее нервов, а сердце важнее головы. Таким образом, король оказывался выше папы.
Рассуждение дополнялось еще тремя аргументами. Первый происходил из эмбриологии и оставался в русле символики тела. У зародыша сердце появляется раньше головы, значит, и власть короля предшествует власти Церкви. Второй черпался из обращения к авторитетам, подтверждавшим преимущество сердца над головой. Автор трактата привлекал на свою сторону Аристотеля, святого Августина, святого Иеронима и Исидора Севильского.
Наконец, третий относился к области этимологии, логика которой несколько отличалась от той, что действует в современной лингвистике. Греческое слово basileus («царь») происходило от сло'ва basis. Итак, базой, фундаментом, на котором покоилось общество, оказывался король. Автор «Rex Pacificus* с легкостью проделывал фокус, благодаря которому правитель из головы перемещался в туловище, а из туловища в основание. Государю или государству отдавался приоритет везде, где он обнаруживал власть.
И все же в результате делался компромиссный вывод. Иерархия в отношениях между сердцем и головой уступала место автономному сосуществованию: «Из всего этого с очевидностью следует, что как в человеческом теле есть две главные части, выполняюшие разные функции: голова и сердце, - так и в мире есть две отдельные компетенции: духовная и светская, у каждой из которых имеются свои прерогативы». Итак, государю и папе следовало держаться своих мест независимо друг от друга. Единство человеческого тела приносилось в жертву идее отделения духовного от светского. Метафора тела размывалась[133].
Объяснить структуру и функционирование социального организма через метафорические образы этих двух частей тела позволяла концепция двух кругов человеческого организма. Круг нервов исходил из головы, круг вен и артерий - из сердца. Такая концепция хорошо соответствовала уровню физиологических представлений Средневековья, восходивших к Исидору Севильскому и упроченных в связи с повышением в Средние века символической и метафорической роли сердца. Вот что Исидор писал о голове: «Первая часть тела - это голова, и свое название, caput, она получила потому, что в ней начинаются (initium capiuni) все органы чувств и нервы (sensus omnes et nervi), в ней пребывают все источники силы»[134]. А вот его слова о сердце: «Сердце (cor) происходит от греческого каг-dian или сига («попечение», «забота»). В самом деле, в нем сосредоточена вся заботливость и коренится причина знания. Из него исходят две артерии, в левой из которых больше крови, а в правой больше духа. Именно поэтому мы прощупываем пульс на правой руке»[135].
ГОЛОВА ВСТАЕТ НА НОГИ
Первостепенную важность сердце имело для Генриха де Мондевиля, хирурга Филиппа Красивого. Он жил примерно тогда же, когда и автор «Rex Pacificus», и в 1306-1320 годах тоже написал трактат - по хирургии. Мари-Кристин Пушель посвятила Мондеви-лю прекрасную книгу, которую мы уже цитировали[136]. У него метафорическим центром политического тела становилось сердце. Такое положение отражало эволюцию монархического государства. Вертикальная иерархия, которую символизировала голова, отступала на второй план, и тем более - идеал единства, рассыпавшийся союз духовного и светского, соответствовавший устаревшей доктрине Церкви. На первое место вышла централизация, которую проводил государь.
Новая политическая физиология у Мондевиля, продолжавшего учение Исидора, опиралась на знание о человеческом теле. В ней, однако, переосмысливалась роль сердца с целью использования его в качестве метафоры складывавшегося государства: «Сердце является главным, преобладающим органом, который обеспечивает все остальные части тела кровью, теплом, вдыхает в них жизнь. Оно расположено в середине груди, как того требует его роль, подобно тому, как король пребывает посреди своего королевства». Какой орган являлся в теле главным, согласно тексту Генриха де Мондевиля? - задает вопрос Мари-Кристин Пушель. И дает недвусмысленный ответ: сердце, то есть король.
