Джон Толкин - Фермер Джайлс из Хэма
Лошадь фыркнула, она не могла себе представить, чтобы фермер Джайлс вошел в драконье логово даже за все деньги на земле. Но Хризофилакс с готовностью в это поверил: острый Хвостосек так и сверкал в руке фермера. А может, он говорил правду и лошадь, при всей ее мудрости, просто не поняла, что ее хозяин переменился. Фермеру Джайлсу везло, и после двух встеч он вообразил, будто его не одолеет ни один дракон. Как бы то ни было, вышел Хризофилакс довольно скоро. Он притащил фунтов двадцать золота и серебра, да еще сундук, полный колец, ожерелий и других драгоценностей.
— Вот! — обьявил он.
— Что — вот? — передразнил фермер. — Что ты такое говоришь? Здесь и половины твоего добра нет.
— Конечно! — поспешно согласился дракон, немало обеспокоенный тем, что фермер, кажется, стал сообразительнее со дня их разговора в деревне. — Мне сразу все и не принести.
— Держу пари, и за два раза всего не принести, — согласился Джайлс. — Давай иди, да возвращайся поскорее, не то дам тебе отведать Хвостосека!
— Нет! — испугался дракон и сбегал на этот раз с двойной скоростью. — Вот! — он выложил огромный мешок золота и два сундука с бриллиантами.
— Еще давай! — скомандовал фермер. — Да побольше!
— Тяжело же! — простонал дракон, углубляясь в пещеру.
Теперь уже серая кобыла забеспокоилась. «Интересно, кто всю эту тяжесть потащит домой?» — подумала она и с такой тоской поглядела на мешки и сундуки, что фермер догадался, о чем она загрустила.
— Не горюй, голубушка, — успокоил он ее. — Заставим-ка мы ящера самого доставить поклажу.
— Боже милостивый! — воскликнул дракон, который услышал это, выбираясь из пещеры. На этот раз он принес массу драгоценных камней, сияющих зелеными и синими огнями. — Боже милостивый! Если я все потащу, мне и конец придет! А еще мешок добавить — так и вовсе не управиться, хоть убивайте!
— Значит, еще есть? — спросил фермер.
— Есть, — признался дракон. — Достаточно, чтобы пользоваться уважением. — Он говорил правду, что с ним бывало редко, и это, как выяснилось впоследствии, было весьма благоразумно. — Если вы мне оставите остальное, — добавил он лукаво, — я навеки стану вашим другом. И сам все это снесу к дому вашей милости, а не к королевскому дворцу. И, что еще важнее, помогу вам сохранить сокровища.
Фермер левой рукой вытащил зубочистку и с минуту размышлял.
— По рукам! — воскликнул он, проявляя похвальное благоразумие.
Рыцарь, конечно, стал бы настаивать на целом кладе [30] — и испытал бы на себе его проклятие. Вполне возможно, что если бы фермер Джайлс продолжал спорить и довел бы ящера до отчаяния, тот бился бы до последнего, несмотря на меч. А в этом случае, если бы даже Джайлс уцелел, он вынужден был бы собственными руками уничтожить свою тягловую силу и оставить большую часть сокровищ в горах.
На том и порешили. На случай, если что выйдет неладно, фермер набил драгоценностями карманы и нагрузил лошадь. Остальное, сундуки и ящики, взвалили на спину Хризофилаксу, так что дракон стал похож на фургон с королевской мебелью [31]. У него не было ни малейшей возможности улететь, ибо груз был тяжелым, да и крылья ему фермер связал.
— Вот и веревка пригодилась, — сказал Джайлс, с благодарностью вспоминая священника.
Пыхтя и отдуваясь, дракон затрусил вперед, лошадь за ним, а позади всех — фермер с Хвостосеком в руке, так что дракон никаких трюков не выкидывал.
Несмотря на груз, дракон и кобыла теперь двигались быстрее, чем кавалькада на пути в горы. Фермер Джайлс спешил еще и потому, что съестные припасы в его мешке подходили к концу. Да и Хризофилаксу доверять не приходилось после того, как тот нарушил столь торжественные клятвы. Джайлс все раздумывал, как бы ему за ночь не лишиться жизни или богатства. Но еще до наступления ночи ему снова повезло: они догнали несколько слуг и пони, которые заблудились после своего поспешного бегства в диких холмах. В изумлении и страхе те бросились наутек, но Джайлс их окликнул:
— Эй, ребята! Назад! У меня есть для вас работа и хорошее жалованье, пока идет перевозка груза!
И они поступили к нему на службу, довольные, что нашли проводника, и полагая, что теперь они, возможно, станут получать более регулярное жалованье, чем до сих пор. Так и пустились в путь: семь человек, шесть пони, лошадь и дракон. Джайлс, чувствуя себя господином, выпятил грудь. Останавливались как можно реже. На ночь Джайлс привязывал дракона за лапы к четырем кольям, три человека по очереди стерегли его. Но серая кобыла поглядывала, чтобы слуги не учинили какого-нибудь фокуса в свою пользу.
Через три дня они уже были на родной земле. Появление их вызвало ликование, невиданное между морями. В первой же деревне, где они появились, их бесплатно накормили и напоили, а половина молодых местных жителей захотела присоединиться к ним. Джайлс отобрал дюжину молодцов, обещал им хорошее жалованье и купил самых лучших лошадей. Он становился все более сообразительным.
Отдохнув денек, он двинулся дальше в сопровождении нового эскорта. Спутники Джайлса распевали в его честь песни, грубые и неприхотливые, но ему они нравились. Кто его приветствовал, а кто смеялся. Зрелище было и веселое, и удивительное. Вскоре фермер Джайлс свернул к югу, по направлению к дому; к королевскому двору он не пошел и письма не отправил. Но весть о возвращении мастера Эгидиуса распространилась, подобно пожару, идущему с запада, вызывая удивление и смятение. Ведь он явился вслед за приказом короля объявить во всех городах и деревнях траур по случаю гибели рыцарей в горном походе.
Везде, где появлялся Джайлс, о трауре мгновенно забывали, колокола начинали вовсю звонить, а люди толпились на улицах, крича и размахивая шапками и шарфами. Все они улюлюкали в морду бедному дракону, и тот начал горько сожалеть о заключенной сделке. Для потомка древнего царского рода она оказалась унизительной. Когда прибыли в Хэм, все собаки презрительно на него залаяли. Все, кроме Гарма: он был слишком поглощен хозяином, обратив к Джайлсу и глаза, и уши, и нос. От радости он прямо голову потерял и ходил колесом по всей улице.
В Хэме, разумеется, встретили Джайлса бурной радостью, но приятнее всего ему было видеть, как безуспешно пытается усмехнуться мельник и как изменился в лице кузнец.
— Помяните мое слово, это еще не все! — буркнул кузнец и, не в силах придумать более мрачное пророчество, угрюмо повесил голову.
Фермер Джайлс со свитой, с драконом и с поклажей поднялись на пригорок. В дом пригласили только священника.
Скоро новость дошла до столицы; позабыв официальный траур и собственные дела, люди толпились на улицах. Было много шума и крика.
Король во дворце кусал ногти и выдирал себе бороду. Он так горевал и гневался, так оплакивал свои финансы, был так мрачен, что никто не осмеливался с ним заговорить. Наконец уличный шум достиг его ушей: непохоже было на траур и рыдания.
— Что за шум? — спросил он. — Велите народу отправляться по домам и соблюдать траур, как подобает. Шумят, будто гуси на ярмарке!
— Дракон вернулся, государь, — отвечали ему.
— Как? — изумился король. — Так соберите немедленно рыцарей — вернее, то, что от них осталось!
— В этом нет нужды, государь, — обвяснили ему. — Ведь с ним едет мастер Эгидиус, и при нем дракон совсем ручной и послушный. По крайней мере, так говорят. Новость только что дошла до нас, слухи разные.
— Боже милостивый! — воскликнул король с явным облегчением. — Подумать только, что на послезавтра мы заказали торжественную мессу по случаю гибели этого человека! Отменить ее! А что слышно о наших сокровищах?
— Говорят, их там целая гора, государь, — доложили ему.
— Когда же они прибудут? — заволновался король. — Ну и славный человек этот Эгидиус — проведите его прямо ко нам, как только явится!
Придворные в нерешительности ничего не отвечали. Наконец один из них набрался храбрости:
— Извините, государь, но мы слыхали, что фермер миновал столицу и направился к себе домой. Несомненно, при первой же возможности он должным образом переоденется и поспешит сюда.
— Несомненно, — согласился король. — Но к чему эти переодевания? Какое право он имел пройти мимо не доложившись? Мы очень недовольны.
Первая возможность давно представилась — и прошла, как и многие другие. Фермер Джайлс уже целую неделю жил дома, но так и не написал во дворец ни слова. На десятый день король совсем разъярился:
— Послать за негодяем!
И послали. До Хэма был целый день пути в один конец. Через два дня посыльный вернулся и, трепеща, доложил:
— Он не желает ехать, государь!
— Гром и молния! — рассердился король. — Так велите ему явиться в следующий вторник, не то его пожизненно заключат в тюрьму!
