Джон Бойн - Ной Морсвод убежал
– Ну я же их не обвиняю, – не согласился Ной. – Я просто хотел сказать, что увлекся, их разглядывая, только и всего. Они совсем как живые. И время само собой убежало.
– Самое главное – что ты сейчас здесь, – произнес старик, и по его лицу расплылась широкая улыбка. – Понимаешь, ко мне так давно не заходили покупатели, что я даже не знаю толком, что мне с ними делать. Боюсь, у нас теперь даже нет штатного зазывалы.
– Все в порядке, – ответил Ной, которому всегда было очень жаль людей, которым приходилось стоять у магазинов и целыми днями и твердить: «Добро пожаловать… Заходите… Заходите…» Как-то обидно тратить на это время.
– Конечно, если б я поднялся быстрее, я бы пригласил тебя на обед, но теперь уже поздно.
Лицо у Ноя вытянулось. В животе у него уже громко урчало – пришлось даже кашлянуть, чтобы заглушить такие неприличные звуки. А потом он передумал кашлять дальше: вдруг старик услышит урчание и сам передумает. И все-таки его накормит.
– В общем, раз ты сейчас здесь, – продолжал старик, – я уверен, этому должна быть некая причина. Ты хотел что-то купить?
– Наверное, нет, – ответил Ной, глядя в пол. Ему было немного стыдно. – Боюсь, у меня совсем нет денег.
У ног мальчика сидела деревянная мышка, раскрашенная в серый и розовый, и обнюхивала носы его ботинок. Но едва она перехватила взгляд Ноя, как подпрыгнула, негромко пискнула и побежала прятаться между ног деревянного жирафа, стоявшего в углу.
– Тогда могу ли я поинтересоваться, что привело тебя сюда? Тебе разве не надо быть в школе?
– Нет, я в школу больше не хожу, – ответил Ной.
– Но ты же еще мальчик, – сказал старик. – А мальчикам полагается ходить в школу. Или они поменяли законы с тех пор, как я сам туда ходил? Не мне, конечно, судить. Сам я в школе особо не задерживался – сбегал с уроков постоянно. Не рассказать, сколько неприятностей у меня из-за этого было.
– Каких неприятностей? – спросил Ной. Ему стало ужасно интересно – он любил слушать о чужих неприятностях.
– О, я никогда не вспоминаю прошлое на голодный желудок, – ответил старик. – Я ведь даже еще не обедал.
– Но вы сказали…
– Как бы то ни было, расскажи-ка мне, что привело тебя сюда.
– Ну, сначала – дерево, – ответил мальчик. – У вашей двери. Я стоял через дорогу и просто смотрел на него – по-моему, это самое внушительное дерево, которое я в жизни видел. Даже не знаю почему. Просто у меня было такое чувство, вот и все.
– Мне приятно, что оно тебе понравилось, – сказал старик. – Знаешь, его посадил мой отец, когда мы сюда только переехали. Он очень любил деревья. Он посадил тут еще несколько, но, по-моему, это из них лучшее. Люди рассказывают про него крайне удивительные вещи.
– Да, мне кажется, я одну историю слышал, – воодушевленно поддержал его Ной.
– Правда? – Старик воздел бровь. – А могу я поинтересоваться, от кого?
– Ко мне там подошла очень любезная такса, – ответил Ной. – И еще очень голодный осел. Пес сказал, что иногда по ночам дерево совершенно обнажается, а потом через день-два отращивает новые ветки. Он говорил, что никто не знает, как и почему это происходит.
– О, этот еще и не такого расскажет, – рассмеялся старик. – Это мой старый друг. Но я бы не стал придавать значения тому, что он говорит. Таксы придумывают самые невероятные истории. А осел… ох, я лучше промолчу. Людям обычно хватает двенадцать-пятнадцать раз в день поесть, а ему нужно раза в три-четыре больше, иначе он ноет.
– Двенадцать – пятнадцать раз в день есть? – удивленно переспросил Ной. – Могу вам честно сказать, я никогда не…
– В общем, обо всех, кто рассказывает какие-то байки про эту лавку, – перебил его старик, – могу сказать одно: они в нее ни разу в жизни и носа не совали.
– Правда? – спросил мальчик.
– Ну, по крайней мере, до сих пор, – улыбнулся старик. – Ты – первый. Возможно, тебя сюда прислали не просто так. Отец мой, конечно, умер много лет назад, поэтому ему не довелось увидеть, каким высоким и крепким выросло дерево.
Лицо его омрачилось при этих словах, и он отвел взгляд, словно расстроившись от неприятного воспоминания.
– Мой папа – лесоруб, – тут же сказал Ной. – Он зарабатывает на жизнь тем, что рубит деревья.
– Ох, батюшки, – ответил старик. – Они ему, значит, не нравятся?
– Мне кажется, очень нравятся, – сказал мальчик, – но людям же нужно дерево, правда? Иначе ни домов не будет, где можно жить, ни стульев, на которых сидеть, ни… ни… – Он попробовал придумать что-нибудь еще деревянное, огляделся и тут же очень широко улыбнулся. – Ни марионеток! – воскликнул он. – Тогда не будет никаких игрушек.
– Истинная правда, – медленно кивнул старик.
– А взамен каждого срубленного дерева он сажает десять, – добавил Ной. – Поэтому он все-таки хорошо поступает.
– Тогда, быть может, когда ты состаришься так же, как я, – сможешь гулять среди этих деревьев и вспоминать своего папу так же, как я вспоминаю своего.
Ной кивнул и немного нахмурился. Ему не нравилось о таком думать.
– Но я еще не представился, – сказал старик чуть погодя, протянул мальчику руку и назвал себя по имени.
– Ной Морсвод, – ответил Ной.
– Очень приятно познакомиться с тобой, Ной Морсвод, – слегка улыбнулся старик.
Мальчик хотел было ответить ему тем же и открыл рот – но снова закрыл: вокруг зажужжала деревянная муха, дожидаясь возможности залететь внутрь. Ной помолчал – так долго, что, казалось, уже слышно, как у него растут волосы на голове, – но потом, не сводя глаз со старика, пошарил в уме – и обнаружил вопрос, затаившийся где-то над левым ухом.
– А что вы делаете? – спросил он, глядя на полено.
Старик взял его вновь и принялся долбить, пока они разговаривали. К его ногам падали древесные стружки, а на полу их сметали и куда-то уносили деревянные веник и совок. Они двигались очень изящно, как пара бальных танцоров.
– Похоже на какого-то кролика, нет? – Старик приподнял полено – и точно, оно походило на кролика. С очень длинными ушами и отличными деревянными усиками. – Собирался сделать я совсем не его, но вот поди ж ты, – вздохнул он. – Каждый раз у меня так. Придумываю что-нибудь, начинаю – а выходит что-то совсем другое.
– А что вы собирались сделать? – поинтересовался Ной.
– Ах, – улыбнулся старик и просвистел себе под нос коротенькую мелодию. – Даже не знаю, поверишь ли ты мне, если скажу.
– Вероятно, поверю, – быстро ответил Ной. – Мама говорит, я верю всему, что мне говорят, поэтому у меня всегда столько неприятностей.
– Уверен, что хочешь знать? – спросил старик.
– Скажите, пожалуйста. – Ною стало до ужаса любопытно.
– А ты не из болтливых? – уточнил старик. – Не станешь ходить и всем рассказывать?
– Нет, конечно, – ответил Ной. – Я не скажу ни единой живой душе.
Старик улыбнулся и, похоже, задумался.
– Можно ли тебе доверять, интересно? – тихо сказал он. – Как ты считаешь? Ты заслуживаешь доверия, малыш Ной Морсвод?
Глава шестая
Часы, дверь и сундучок воспоминаний
Ной не успел сказать старику, насколько он заслуживает доверия, потому что именно в этот миг часы, стоявшие на прилавке с ним рядом, начали издавать очень и очень странные звуки. Сначала как-то тихонько постанывали, словно им стало нехорошо и они попросились в постель – спрятаться под одеяло, пока боль не утихнет. Затем часы помолчали. Потом стоны превратились в невнятное «чух-чух-чух», а затем часы разразились причудливым и крайне неприличным рокотом, словно все внутренние шестеренки и пружины затеяли друг с другом ссору, которая вот-вот перейдет в драку.
– Ох, батюшки, – сказал старик, обернувшись и посмотрев на них. – Какой стыд. Тебе придется меня простить.
– Вас простить? – удивился Ной. – Но шумят же часы.
И тут они обиженно взвизгнули. Ной не удержался и хихикнул, прикрыв рукой рот.
Такие звуки издавал Чарли Чарлтон – когда время шло к обеду, у него в животе всегда начинало так же странно урчать и мисс Умнитч понимала, что пора посмотреть на часы, и говорила: «Ничего себе! Уже столько? Пора обедать!»
Но только Ной засмеялся, как та его часть, которая велела ему сбежать из дома, пристыдила его уже за то, что он улыбнулся. Ной умолк. Он так давно не смеялся, что ему было совсем как ежику, когда тот вылезает наружу после долгих месяцев спячки и не очень уверен, должен ли он вообще делать то, что с ним происходит само собой. Ной быстро потряс головой и вытолкнул смех изо рта, загнал его в угол лавки игрушек, и там он упал на кучу деревянных кубиков. Там его найдут лишь в конце будущей зимы.
– Это очень необычайные часы, – произнес он, наклонившись ближе, чтобы рассмотреть их получше. Но только он нагнулся к ним, секундная стрелка немедленно перестала вращаться и опять задвигалась, лишь когда мальчик отступил на шаг. Завертелась она при этом быстрее – нагоняла упущенное время.
