Коллектив авторов - 100 сказок народов мира
– Ганепати, какое преступление задумал ты против меня, что заранее оправдываешь себя, озлобляешь свое сердце и меня выставляешь виновницей всего? – спросила печально Серасвати.
Ганепати упал перед нею на колени.
– Пощади нас! Уйди из моего дома! Мой дом был честным домом. С тобой вошли в него дурные мысли, жадность, бессонница. Ты видишь, что измучила нас. Уйди! Ты оказала нам благодеянье, – но нам дорого пришлось заплатить за него. Так жадные афганцы, с камнем вместо сердца, ростовщики, дают серебряную монету и берут за нее сто! Мы довольно заплатили за благодеянье, которое упало на нашу голову, как проклятие.
– Успокойся, Ганепати, – сказала Серасвати, – я вижу все и ухожу. Счастье да поселится в твоем доме с моим уходом!
– Да будет так, как ты молишься! – сказал Ганепати.
О, нищета, беременная преступленьем!
Если бы, уходя, Серасвати оглянулась, она увидела бы, как Ганепати, бросившись в кусты, побежал быстрее серны, не замечая колючек, которые рвали его платье и тело, словно пришпоривая, ветвей, которые хлестали его, словно подгоняя бичами.
И когда Серасвати, избегая дорог и тропинок, поднялась на гору, из-за утеса навстречу ей вышли кшатриа, вооруженные с ног до головы, и впереди них Ганепати.
– Вот Серасвати, принцесса Джейпура, – этот юноша! – воскликнул он, задыхаясь. – Берите ее и идем в Джейпур, вешать ее на весах!
– Ганепати! Я твоя гостья! – сказала Серасвати.
– Разве пустыня принадлежит мне? – воскликнул он, стараясь на нее не глядеть. – Ты ушла из моего дома и перестала быть для меня гостьей!
«Люди изобретательны на законы, но еще изобретательнее на обходы законов!» – подумала Серасвати. А начальник кшатриа воскликнул:
– Как твоей гостьей?
– Ну, да. Я скрывалась в хижине этого человека.
– Как? Негодяй, преступник! Ты смел скрывать у себя преступницу, которую ищут по приказанию супруги раджи?! И ты еще хочешь награды? Наградить его, как должно! Повесить!
И прежде, чем Ганепати успел опомниться, воины схватили его, накинули ему на шею веревку и потащили к дереву.
– Радуйся, проклятая! – успел только крикнуть Ганепати. – Еще один человек погиб из-за тебя!
«Я же все виновата!» – скорбной улыбкой улыбнулась Серасвати в душе.
Воины повесили Ганепати и повели Серасвати в Джейпур. Счастливые тем, что теперь они сами получат награду за поимку Серасвати, воины смеялись и спрашивали пленницу, что она предпочитает:
– Чтоб тебя изуродовала принцесса Миначчи или оспа? Ты перестанешь прельщать чужих мужей!
«Боги дали людям красоту, как лучший дар, – поистине они накормили ананасами ослов. Человек лепит прекрасные статуи из простой глины и лучший мрамор превращает в известку. Из чего искусник-человек не сделает истинного перла, – и какой жемчужины не втопчет в грязь. Благодаря красоте, я узнала любовь Рамы и свою гибель; благодаря красоте, я узнала, что такое страсть пастухов!» Так думала Серасвати и сказала кшатриа:
– Если бы вам было так же легко потерять жизнь, как мне красоту, – вы были бы доблестными воинами и смеялись бы над опасностями, а не над несчастиями. Ваши повелители спали бы спокойно в своих дворцах, и их дочери не ходили бы пленницами по дороге под палящим солнцем. Знайте, что я лишусь красоты с такой же радостью, с какой горбатый потерял бы свой горб.
Кшатриа поспешили через прислужниц передать принцессе Миначчи слова Серасвати.
– Должно быть, этой хваленой красавице не много приходится терять! – сказала Миначчи и посмотрелась в полированное серебряное зеркало, думая, что она не так легко рассталась бы с сокровищами своей красоты.
Миначчи встретила свою одетую в рубище соперницу на троне, одетая роскошнее, как только могла, сделавши все, чтобы быть красивою, как никогда. Серасвати поклонилась ей и сказала:
– Благодарю за то, что высоко оценила меня. Боги да благословят тебя за твою щедрость, которая кажется мне чрезмерной. Но будь же добра, как и щедра. Щедрость без доброты – это дождь, прошедший зимою. Напрасный дождь. Щедрость без доброты – это расточительность. Я дочь раджи, ты жена раджи. Я была принцессой, ты принцесса, и останешься ею до тех пор, пока другой раджа, более сильный или более хитрый, не превратит в раба твоего мужа, в развалины – твой дворец и в служанки тебя. Тогда имя принцессы с тебя снимут, как богатое платье, – но женщиной ты останешься. Как женщина, меня выслушай, и, как женщина, я расскажу тебе все, что случилось со мной, слабою женщиной. Ты увидишь, что я не старалась завлечь твоего Раму, и если страдала, то не за свои вины. Послушай меня сердцем, потому что я буду говорить слезами. Она рассказала Миначчи о себе все. Мрачно, бледнея, слушала Миначчи рассказ Серасвати о любви Рамы, и когда Серасвати рассказала о насилии, совершенном над ней пастухами, лицо Миначчи залилось радостным румянцем.
– Довольно! – вскрикнула она, и на всем лице ее была разлита радость. – Довольно! Мы не хотим слушать дальше о всех твоих мерзостях! Меня обманули! Мое серебро взяли даром! И только по милости своей я прощаю обманщиков! Они обещали привести мне принцессу, принцессу такую же, как и я. А привели потаскушку, которая сама рассказывает, что ею в одну ночь обладало столько пастухов, сколько нашлось в окрестностях! И ты смеешь осквернять наш слух рассказами о своем позоре!
– Позор не то, что делают люди? Позор то, что делают над ними? спросила только Серасвати.
– Ни слова! Не тебе говорить о позоре! Рыба не боится замочиться в воде. И то, что позор для других, – труд для таких., как ты. И ты оскверняешь наше зрение видом твоего поганого, опозоренного тела? Красота тела – хвала небесам. И честные женщины могут открывать свое тело. Но закутать ее так, как по законам нашим должны одеваться блудницы. Чтоб она во зло не обращала даров неба. Чтоб не родила нечистых мыслей нечистым телом. Одеть ее так, и в этой позорной одежде отвести к моему мужу. Пусть сделает, если хочет, своей наложницей наложницу пастухов. И пусть Джейпур наполнится криком: раджа отнимает у пастухов их достояние! С глаз моих эту негодную тварь!
Она, однако, посмотрела, как Серасвати одели с ног до головы, как должны одеваться блудницы, чтоб тело нигде не просвечивало сквозь ткань. И сказала:
– Так безопаснее, как собака, на которую надели намордник.
Рама был взбешен, но смущен и пристыжен: враги будут смеяться, что он воевал из-за потаскушки, которой, как игрушкой, играл всякий пастух.
Он едва взглянул на Серасвати и надменно сказал:
– Супруга моя ошиблась. Нет более раджи Джейпура, и не может быть принцессы Джейпура. А судьба потаскушки меня занимать не может. Поступите с ней по закону. Накажите розгами за то, что, зная свой позор, смело выставляет свое позорное тело, – и прогоните. Пусть влачит презренное существование.
И, чтоб отплатить жене, объявил, что делает своими наложницами всех дочерей всех вельмож-раджапутов.
Как ни много было горя в доме каждого уцелевшего жителя Джейпура, – но они все оставили свои дома, чтобы пойти на площадь посмотреть, как станут наказывать бывшую принцессу Серасвати.
Как бы ни велико было горе человека, вид чужого несчастья все же приносит утешение:
– Не я один.
Толпы народа спешили на площадь:
– Не на одних бедных и простых людей обрушилось горе. Вот и принцесса!
Они считали это некоторой справедливостью. В тех, кто производил наказание, видя кругом такую толпу, проснулась добросовестность.
Нельзя же было обмануть ожидания всего народа. Они наказывали жестоко.
Каждый крик, вырывавшийся у принцессы, заставлял нанести следующий удар еще сильнее, чтобы вызвать крик еще ужаснее.
– Иначе нас назовут женщинами! Подумают, что мы тронулись криком!
В палачах, как и в героях, толпа поддерживает самолюбие. И толпа разошлась утешенная:
– Если уж и принцессе пришлось перетерпеть столько, что же жаловаться нам, незначительным людям!
Окровавленную Серасвати одели снова в позорную одежду и пустили.
– Осторожнее, осторожнее, пария! – кричали ей на базаре. – Иди так, чтобы твоя тень не падала на съестные продукты. Не оскверняй их своей тенью.
И Серасвати бежала в дворцовые сады, теперь пустынные, где она не могла осквернить никого и ничего ни своей тенью, ни своим взглядом.
– О, люди! – воскликнула она, не видя, наконец, людей. Растения, цветущие чудными цветами и приносящие ядовитые плоды. Ваши цветы – дети. И только детьми вы прекрасны!
В это время она увидела на дороге мальчика, который забавлялся, стараясь выколоть глаза маленькому щенку. Щенок визжал от боли.
– Что ты делаешь? – крикнула на него Серасвати. Мальчик испугался, но, увидав ее позорный наряд, стал смелее.
– Ступай прочь, пария!
Серасвати всплеснула руками.
– Знаешь ли ты, что значит это слово!
– Я не знаю, что оно значит! – рассудительно ответил ребенок. Но я знаю, что оно очень обидно. Пария ничего не смеет мне сделать. Это я знаю тоже. Меня ругают и бьют те, кто сильнее меня. Я мучаю и ругаю тех, кто слабее. Потому я выкалываю глаза щенку и ругаю тебя.
