Китайские Сказки - Китайские народные сказки

— Отчего же ты меня не разбудила?

— Забыла! — как ни в чем не бывало ответила мышь.

Разозлилась кошка, усы у нее торчком, да как закричит:

— Дрянь паршивая! А я еще тебе поверила, уснула, ни о чем не тревожась! Не ты ли обещала меня разбудить? Я знаю! Ты хотела навредить мне. Ну, погоди! Я с тобой рассчитаюсь!

Мышь вины за собой не признала и говорит:

— Что зря шуметь! Не разбудила — значит, не захотела. Это уж дело мое. Я тебе не служанка!

Кошка так и вскипела: задышала тяжело, оскалила зубы, бросилась на мышь и перегрызла ей горло — мышка только пискнуть успела да дернуть задними лапками.

Так и остались с тех пор кошка да мышь лютыми врагами.

А теперь расскажем о петухе. Вернулся он домой грустный-прегрустный и думает: «Нефритовый владыка потому дракона впереди меня поставил, что рога у него на голове были мои». И решил петух непременно отобрать у дракона свои рога.

Подошел он к пучине, смотрит — дракон весело резвится в воде. И сказал тогда петух дракону очень вежливо:

— Братец дракон! Верни мне, пожалуйста, мои рога!

Дракон удивился, но ответил с достоинством, не горячась:

— А, это ты, дядюшка петух? Да зачем тебе рога? По правде говоря, ты без них куда красивее. А мне твои рога уж очень кстати!

— Кстати они тебе или некстати — дело не мое, — невесело ответил петух. — Раз взял — надо отдать.

Дракон ничего не ответил. Подумал немного, потом вдруг почтительно поклонился петуху и говорит:

— Ты уж не взыщи, дядюшка петух! Время позднее, пора и отдохнуть. А об этом мы с тобой в другой раз поговорим.

Не успел петух и рта раскрыть, как дракон под водой скрылся. Разъярился тут петух, захлопал крыльями и как закричит во все петушиное горло:

— Братец дракон, отдай мне рога! Братец дракон, отдай мне рога!

Но дракон о ту пору уже крепко спал на самом дне пучины и ничего не слышал.

Долго кричал петух, охрип и совсем из сил выбился. Делать нечего. Решил он отыскать сороконожку. Ведь она тогда за дракона поручилась.

Отыскал петух сороконожку на груде камней, рассказал ей все по порядку и говорит:

— Госпожа сороконожка, вы поручились за дракона и не можете так оставить это дело.

Подняла сороконожка голову, помолчала и наконец медленно проговорила:

— Вернет тебе братец дракон рога. А не вернет — так и будет! Сам посуди! Не могу же я найти его на дне пучины!

Петух от злости даже покраснел.

— Какой же ты поручитель! Нечего тогда соваться в чужие дела. Беда случилась, а тебе хоть бы что!

— Не возводи, дядюшка петух, на меня напраслину, — стала оправдываться сороконожка. — Ты сам отдал дракону рога. А я просто так за него поручилась. Кто бы мог подумать, что братцу дракону доверять нельзя? Знай я это раньше, не стала бы за него ручаться.

— Что же теперь делать? — спросил петух, смиряя гнев.

— Я ведь сказала, что делать. Признать, что тебе не повезло, если дракон так и не отдаст рогов. Сам виноват. Прежде чем отдавать, надо было хорошенько подумать.

— По-твоему, я сам виноват? — Петух выпучил глаза, выпятил грудь и стал наступать на сороконожку.

— Сам виноват, сам виноват, надо было хорошенько подумать, — ни жива ни мертва твердила сороконожка.

Еще пуще покраснел петух, вытянул шею, клюнул сороконожку в голову. Раз-другой мотнул головой, сороконожку живьем проглотил.

С тех пор петухи каждое лето клюют во дворе сороконожек. А по утрам, только начнет светать, кричат во все горло:

— Лун-гэгэ, цзяо хуань во! Братец дракон, отдай мне рога!

В незапамятные времена в неведомом краю высилась громадная гора, а на той горе причудливые камни друг на дружку громоздились. На вершине горы в черной-пречерной пещере жил огромный тигр: шкура пятнистая, глаза выпуклые, на лбу белая мета, а силищи такой, что никто сравниться с ним не мог. Зарычит тигр сердито — земля задрожит, горы закачаются. У подножья горы в бездонной зеленой пучине громадная черепаха жила. Рассердится черепаха, ударит панцирем по воде — забегают, закружатся волны. Вытянет она шею — еще больше станет, в целый чжан[2] с лишком. А на самой середине горы росла сосна в несколько десятков чжанов высотой. Вся искривилась, изогнулась — тысяча лет ей. Изо всех сил старалась старая сосна пошире раскинуть свои ветви — боялась, как бы молодые деревья рядом с ней не выросли.

Хотя тигр жил на самой вершине горы, а черепаха — в глубоком омуте, были они неразлучными друзьями. Не увидятся день, другой — печалятся, трех дней не пройдет — бегут навестить друг дружку. То тигр спустится с горы, то черепаха на вершину поднимется. И всякий раз проходили они мимо старой сосны, частенько о ее здоровье справлялись.

— У-у, э-э, — шумела в ответ сосна, а сама втайне завидовала друзьям.

Не по нутру было ей могущество тигра, не по нраву сила черепахи, но пуще всего досаждала сосне их крепкая дружба. Давным-давно замыслила сосна разлучить неразлучных друзей, вражду посеять между ними, да все прикидывала, как это сделать. И придумала наконец. Только, пока она думала, засохла наполовину и почернела, а иглы ее желтыми стали.

Как раз в ту пору черепаха отправилась на гору проведать своего друга тигра. Добралась она до сосны и только было хотела поздороваться, как вдруг слышит — сосна ее спрашивает:

— Куда путь держишь, сестрица черепаха?

— Иду навестить старшего брата тигра, — отвечает черепаха.

Вздохнула тут сосна, да так тяжко. Подивилась черепаха и спрашивает:

— Ты что это вздыхаешь, сестрица сосна?

А сосна опять тяжко вздохнула и говорит:

— Не советовала бы я тебе ходить к тигру.

Пуще прежнего удивилась черепаха и снова спрашивает:

— Отчего же это ты не советуешь мне идти к тигру?

— Знала бы ты, — тихонько промолвила сосна, — как вчера на вершине горы он тебя поносил, уши бы мои не слушали.

— Как же он меня поносил? — стала допытываться черепаха.

— Могу сказать, а ты не рассердишься? — еще тише, чтобы никто не услышал, спросила сосна. — Так вот, обозвал он тебя головастиком, грозился, как придешь ты к нему, изгрызть твой панцирь и выпить твою желчь.

Услыхала это черепаха, высунула голову и в дикой ярости поползла обратно в свой омут.

А тигр ждал ее, ждал в пещере, да и говорит сам себе:

— Что это сестрица черепаха не идет?

Вышел тигр из своего логова, огляделся вокруг: нигде не видать черепахи. «Пойду-ка сам проведаю ее». Решил так тигр и помчался вниз с горы.

Вдруг слышит — сосна его спрашивает:

— Куда путь держишь, братец тигр?

Отвечает ей тигр:

— Да вот, не дождался я черепаху и сам решил ее проведать.

Вздохнула тут сосна, да так тяжко.

— Ты что это вздыхаешь, сестрица сосна? — подивился тигр.

А сосна опять тяжко вздохнула и говорит:

— Не советовала бы я тебе ходить к черепахе.

Пуще прежнего подивился тигр и снова спрашивает:

— Отчего же это ты не советуешь мне идти к черепахе?

— Знал бы ты, — тихо промолвила сосна, — как она тебя только что здесь поносила, уши бы мои не слушали.

— Как же она поносила меня? — стал допытываться тигр.

Тогда сосна еще тише, чтобы никто не услышал, ответила:

— Обозвала она тебя поганым тигренком. Грозилась, как придешь ты к ней, вгрызться зубами в твои когти, стащить тебя за лапы в воду и утопить.

Услыхал это тигр, рассердился, хвостом махнул и обратно побежал.

Много воды с тех пор утекло, а тигр с черепахой так и не встретились больше. Да только горячий был у тигра нрав. Как вспомнит про черепаху, так злость его разбирает. Не стерпел он однажды, выскочил из пещеры и побежал к омуту.

А сосна рада-радехонька, чуть не смеется. Бежит тигр к омуту и ругается:

— Вот я тебе покажу, черепашье отродье, ты когти мне грозилась изгрызть да за ноги меня в омут стащить?

Высунулась тут черепаха из воды и тоже давай ругаться:

— Вот я тебе покажу, поганый тигренок, ты панцирь мой грозился изгрызть да желчь мою выпить?

Ругались они ругались, да так распалились, что принялись драться. Только ни одному на ум не пришло правду от неправды отличить. Вцепилась черепаха зубами в тигриную лапу и в омут его стащила. А тигр вонзил клыки в черепаший панцирь, и хоть умрет — не отпустит. Немного времени прошло, испустила дух черепаха, тигр водой захлебнулся.

На другое утро шел мимо омута юноша. Видит — на поверхности тигр с черепахой дохлые плавают. Позвал юноша людей, и решили они тигра с черепахой в деревню к себе отнести. Стали судить да рядить — откуда столько дров раздобыть, чтобы тигра с черепахой сварить. Услыхал это юноша и повел людей с топорами и пилами на гору.

Дошли они до середины горы, где старая сосна стояла, посмотрел на нее юноша и говорит: