Брайан Джейкс - Мэриел из Рэдволла
Должна же где-нибудь быть пресная вода. Мышка направилась прочь от моря, на юг, где виднелись песчаные дюны.
Идти по горячему песку было трудно, мышка то и дело падала, но упрямо поднималась и вновь брела вперед. Скатившись кубарем с песчаного холма, она протирала запорошенные песком глаза и вновь принималась карабкаться по склону. Одолев дюну, она наконец увидела живое существо. На сей раз это была не чайка, а маленькая ящерица — прикрыв глаза, она нежилась на солнце. Заметив мышку, ящерица юркнула в сторону, настороженно поглядывая на незнакомку из-под опущенных век.
Мышка хотела заговорить с ней, но из пересохшего рта вырвался лишь невнятный хрип. Качнув головой, ящерица неприветливо сказала:
— Ты не лягуха. Зачем квакаешь? Что надо?
Мышка с трудом выдохнула одно-единственное слово:
— Воды.
— Вода далеко. Ты не ящерица, тебе конец. До воды не дойти. Скоро тебя съедят. — И ящерица глазами указала наверх.
Подняв голову, мышка увидела, что чайки кружат над ней, спускаясь все ниже и ниже: жадные до падали, птицы чувствовали, что живое существо, заброшенное в их владения, с каждой минутой слабеет и скоро не сможет постоять за себя. Мышка сжала свою узловатую веревку, рассекла ею воздух и грозно выкрикнула:
— Видно, вам понравилось угощение. Сейчас добавим.
Когда она опустила голову, ящерица уже исчезла.
Мышка не раздумывая начала спускаться на другую сторону дюны, то и дело спотыкаясь и падая. Скатившись к подножию, она оказалась в тени. Перед ней открылась песчаная равнина, кое-где покрытая низкорослым кустарником и чахлой травой. Она решила немного передохнуть в благодатной прохладе и откинулась на спину, зарывшись лапами в песок. И вдруг вскочила как ужаленная. Сухой горячий песок на глубине оказался влажным и твердым.
Сейчас она находится на той стороне холма, что удалена от моря, а это значит… Надежда блеснула в ее мозгу — вода!
Голова кружилась, силы с каждой минутой убывали, и все же мышка всеми четырьмя лапами принялась рыть песок. Вскоре усилия ее были вознаграждены — песок потемнел и стал более влажным. Ямка все углублялась, лапы скребли по мокрому песку, и этот обнадеживающий звук ласкал уши. Мышка рыла и рыла, отчаяние придавало ей энергии. Наконец, обмирая от счастья, она почувствовала, что одна лапа намокла. Опустившись на песок, мышка торопливо сунула лапу в рот, высасывая капли влаги; тем временем вода, просочившись из глубины, образовала на дне ямки маленькую мутную лужицу. Тогда мышка распростерлась на земле, опустила в ямку голову и принялась жадно пить, не обращая внимания на песок и грязь. Живительная влага смочила пересохшее горло, и мышка почувствовала себя обновленной и полной сил.
Постанывая от удовольствия, она подняла голову и встретилась взглядом с хищным круглым глазом чайки, которая потихоньку подкралась к ней.
Не медля ни секунды, мышка огрела птицу своей тяжелой узловатой веревкой. Чайка повалилась вверх тормашками. Прежде чем она с глухим криком взмыла в воздух, ей еще трижды досталось твердым как камень узлом. Юная мышка чувствовала, как кровь кипит у нее в жилах. Она вскинула голову к небу:
— Эй, вы! Так будет со всеми. Попробуйте только, суньтесь ко мне. Не сносить вам головы!
Вечер незаметно сменился ночью; мышка по-прежнему сидела у подножия холма. Она смочила в только что вырытом колодце краешек своего грубого холщового платья и принялась промывать рану на голове, вслух разговаривая с собой, поскольку поговорить было не с кем, а звук собственного голоса вселял в нее бодрость:
— Да, попала я в переделку. Память отшибло начисто, даже как звать меня не помню. Куда меня забросило, не имею ни малейшего представления. Но без имени не обойдешься. Назову-ка я себя, пожалуй, Бурей — ведь меня выбросило на берег бурей. Да, Буря, неплохое имя, вполне подходящее. — Она схватила лежавшую рядом узловатую веревку и со свистом раскрутила ее над головой: — А ты, мое верное оружие, будешь называться Чайкобоем. Ну вот, хотя бы имена у нас обоих теперь есть. И не только имена—у меня есть вода и еще тень от этого песчаного холма.
Теплая летняя ночь окутала землю тьмой; мышка по имени Буря калачиком свернулась на песке.
— Все же хотелось бы знать, кто я на самом деле. — Голос ее, печальный и одинокий, эхом разнесся средь пустынных равнин.
Бледно-золотистый лунный свет лился на песчаные дюны и маленькую мышку, уснувшую у подножия холма; словно дитя, которое и во сне не может расстаться с любимой игрушкой, она крепко прижимала к себе узловатую веревку.
6
В кухне аббатства Рэдволл весь день дым стоял коромыслом. Всем здесь заправлял брат Олдер, худощавый, долговязый старик-мышь; он как раз извлек из духовки невероятных размеров ореховый пирог и теперь поливал его сливовым соком, дуя на обожженные лапы и громогласно сетуя:
— Времени-то уже не осталось. Они, видно, думают, у меня тут скатерть-самобранка. До юбилея аббата осталось меньше трех дней, а у нас еще ничего не готово. Не можем же мы ударить мордой в грязь. Стол должен быть на славу — нужны и ягодные пироги, и пудинги с кремом, и лепешки, и сыр, и салаты — сортов двенадцать, уж никак не меньше. О большом именинном пироге-сюрпризе я и не говорю.
Близнецы-выдрята, Бэгг и Ранн, как приклеенные ходили за братом Олдером и препотешно передразнивали его:
— Лепешки, сыр и салаты, не говоря уж о пироге-сюрпризе!
Брат Олдер проворно обернулся и угостил обоих деревянной ложкой промеж ушей.
— Кому было сказано, не болтать зря о пироге-сюрпризе. Помогите лучше Дандину и Сакстусу.
Дандин и Сакстус как раз учились стряпать пудинг с ягодами — кулинарный урок им давала очаровательная рыженькая белка по имени Роза, и друзья вовсю глазели на хорошенькую повариху, пропуская рецепт пудинга мимо ушей.
— Итак, для того чтобы приготовить ягодный пудинг, нужна глубокая глиняная миска. Эй, Бэгг, Ранн, кыш отсюда! Вы же всю чернику слопаете, а она нужна мне для пудинга.
Близнецы бросились наутек. Вскоре они нашли себе новую забаву — схватили маленькую полевую мышку по имени Петуния и принялись целовать ее синими от черники губами, так что вся шерстка у бедняжки покрылась темными пятнами. Мать Петунии, завидев такое безобразие, сгребла выдрят в охапку и хорошенько вздула мокрым полотенцем. Дандин и Сакстус покатились со смеху, но белочка Роза их тут же одернула.
— Не вижу ничего смешного в выходках этих малолетних оболтусов, — процедила она, строго поджав губы. — Смотрите-ка лучше, что я делаю, а то так и останетесь неучами.
Чуть живые от стыда, Дандин и Сакстус устроились в уголке и принялись наблюдать, как Роза ловко распахнула духовку, сунула туда пудинг и захлопнула дверцу.
К плите подошла матушка Меллус, на ходу заделывая край земляничного пирога.
Барсучиха потрепала приунывших друзей по ушам:
— Что носы повесили? Чем стену подпирать, сгоняйте-ка в погреб, к Гейбу Дикобразу, принесите мне чуток сидра. Сделаете все толком — получите по лепешке.
Дандин и Сакстус, мгновенно просияв, кинулись в винный погреб. Довольно посмеиваясь, матушка Меллус попробовала салат из яблок, орехов и сыра, над которым трудилась сестра Шалфея.
— Бедняги, вижу, им пришлось несладко. Уж эта мне Роза. Вечно кружит всем головы, какая уж тут стряпня.
Сестра Шалфея заправила салат мятным соусом.
— Ну, ее дело молодое… Вот, помню, был у нас один красавчик. Тоже, как взгляну на него, голова кругом и сердце замирает. Знаешь, кто это был? Брат Губерт!
Матушка Меллус расхохоталась:
— Что? Этот пропылившийся насквозь старый сухарь!
Вот уж не поверю!
— Да что ты, он был писаный красавец, глаз не отведешь. Мы с ним вместе учились у сестры Веры, вечная ей память. Строгих правил была мышь, спуску нам не давала. Помню, она частенько говаривала, мол, Губерт, перестань глазеть на Шалфею, точно голодная сова, принимайся лучше за дело. — Сестра Шалфея похлопала себя по кругленькому животику: — Да, много воды с тех пор утекло. Губерта и не узнать, да и я не помолодела. Мало-помалу я его разлюбила, зато полюбила вкусно покушать.
Дандин и Сакстус следовали за Гейбом Дикобразом в глубь винного погреба. Дарри, юный племянник ежа-винодела, нес фонарь, а Гейб время от времени указывал то на один, то на другой особо замечательный бочонок:
— Видите, вон тот маленький бочонок наверху. В нем превосходный сливовый бренди, гордость нашего погреба. Говорят, его еще мой славный предок сделал, знаменитый винодел Дикобраз Буроигл. Удивительная штука, доложу я вам: глотнешь разок — и всех болезней как не бывало.
А вон в той бочке, сзади, пиво из одуванчиков.
Дандин, Сакстус и Дарри во все глаза смотрели, как Гейб повернул кран на бочке и наполнил три маленьких стаканчика. Искрящаяся золотистая жидкость шипела, плескалась и пузырилась, точно живая. Расплывшись в довольной улыбке, Гейб наблюдал, как трое юнцов пытаются опорожнить стаканы.
