Корнелия Функе - Король воров
Проспер открыл было рот, пытаясь что-то ответить, но она ему не дала.
— Мы тут весь город облазили, Моска и Риччио и сейчас вон бегают! — кричала она. — И Лючия, и Жако! Бо все глазки выплакал! Даже Виктор не может его утешить…
— Бо? — Проспер, до этого смущенно потупившийся, вскинул на Осу глаза, словно не веря собственным ушам. — Бо? — с трудом повторил он. — Но ведь Бо у Эстер?
— Нет! Не у Эстер он! — крикнула Оса еще пронзительнее. — Только откуда тебе это знать, если ты просто так берешь и исчезаешь, никому ничего не сказав!
Проспер не отвечал. Теперь он смотрел только на Виктора.
— Да-да, не гляди так. Твой братишка уже снова успел от Эстер удрать, — усмехнулся Виктор. — Но до этого он там таких дров наломал, что твоя тетушка уже перестала считать его ангелочком. Она его больше видеть не желает, никогда, это ее собственные слова, ни его, ни тебя, само собой. Мне поручено подыскать для вас обоих самый распрекрасный итальянский сиротский приют, это в том случае, если вы оба снова где-то объявитесь. Но она больше не желает иметь с вами ничего общего.
Проспер замотал головой.
— Быть не может! — прошептал он.
— А твоего братца я в кино нашел, — продолжал Виктор. — Я-то думал, приду сюда, и ты бросишься мне на шею. А тебя и след простыл.
Проспер снова замотал головой, явно не в состоянии уразуметь услышанное.
— Ты слыхал, Сцип? — тихо спросил он.
— Если уж такое дело не отпраздновать, то и не знаю, — сказал синьор Массимо-младший, обнимая Проспера за плечи. — По-моему, пора нам пачку наших фальшивых денег прокутить.
— Проспер, да кто же это, черт возьми? — не выдержал Виктор.
— Да Сципио, конечно! — ответил Проспер. — А теперь, пожалуйста, Виктор, скажи мне, где Бо?
Но Виктор онемел. Он раскрыл рот, потом снова захлопнул. И не мог выдавить из себя ни звука. Но тут Ида просто взяла Проспера за руку.
— Пошли! — сказала она, увлекая его за собой в коридор.
Бо по-прежнему сладко спал в кресле. Не хуже собственных котят он свернулся клубочком под свитером, который набросила на него Оса. Волосы у него были еще мокрые от дождя, глаза заплаканные. Проспер склонился над ним и укрыл его свитером до самого носа.
— Да, Бо взял все дело в свои руки, — тихо сказала Ида. — Пока его непутевый брат на остров Тайн мотался.
Проспер испуганно вскинул на нее глаза.
— Я не имею права ничего рассказывать, — запинаясь, начал он. — Это не моя тайна. И к тому же…
— Пусть остров Тайн хранит свои тайны, — докончила за него Ида. Она присела на подлокотник кресла. — Во всяком случае, мое крыло, видимо, снова на своем законном месте, — проговорила она. — Бо будет рад, что ты не прокатился на той штуке, о которой теперь нельзя говорить.
— Да. Я тоже так думаю. — Проспер выпрямился. — А что он у Эстер-то натворил?
— Твою тетю выселили из отеля, — ответила Ида. — Точно не помню, но какая-то там была неприятность с макаронами в томатном соусе…
Проспер не смог удержаться от смеха.
— Все было удивительно, и в точности так, как ты рассказывала, — сказал он вдруг. — Но эта штука опять сломалась по вине Барбароссы, и, по-моему, теперь ее уже не починить.
Ида промолчала. Она задумчиво склонилась над спящим Бо и ласково убрала влажные прядки с его лба.
— Пора тебе братишку будить, — сказала она. — А потом я должна взглянуть на твою руку.
— А, с рукой ничего страшного, — отозвался Проспер. — Но ты, случайно, не знаешь ветеринара, который не побоится съездить на остров Тайн и посмотреть там двух собак?
— Конечно, — ответила Ида. И отправилась на кухню.
А Проспер остался будить Бо.
СУМАСШЕДШАЯ ИДЕЯ
Десять тарелок расставила в тот вечер Оса на большом столе в Идиной столовой. Когда Ида объявила Лючии, что на ужин остаются еще какой-то рыжий карапуз и незнакомый молодой человек, кухарка только мрачно покачала головой, пробормотав себе под нос, что столько дармоедов скоро саму синьору обглодают до косточек. Но после этого удалилась на кухню и сварила несметное количество лапши. Когда она подала дымящиеся, с горкой наполненные миски, почти все уже сидели за столом. Только Иды и Барбароссы все еще не было.
Проспер видел: Моска, Риччио и Оса все время исподтишка косятся на Сципио, который, чтобы было куда вытянуть свои длинные ноги, расположился с краю стола. Видимо, они искали хоть что-то знакомое в его новом облике, но находили немного. Да, время от времени Сципио приглаживал рукой волосы, как делал это прежде, и брови он вскидывал вроде бы по-старому, но в остальном даже Просперу он казался теперь совсем чужим. И, похоже, он тоже чувствовал это. Хотя и улыбался, ловя на себе робкие взгляды своих друзей.
— Ну, синьор Массимо, когда ты намерен объявиться у родителей? — спросил Виктор, дождавшись, когда Лючия с глубоким вздохом тоже сядет за стол.
— А разве я обязан? — спросил в ответ Сципио, пристально разглядывая зубцы своей вилки. — Вряд ли они так уж опечалены моим отсутствием. Так что если я и навешу свой дом, то разве что тайком, взглянуть, как там моя кошка.
— Но ты не можешь бесконечно мучить родителей неизвестностью, — сказал Виктор и, не выдержав, взял-таки себе порцию лапши, делая вид, что не замечает строгого, неодобрительного взгляда Лючии. — Неважно, что ты там думаешь о своем отце, но нельзя же оставлять его всю жизнь мучаться мыслью, что сын его утонул в канале или был похищен разбойниками.
Сципио ничего не отвечал, только водил вилкой по скатерти.
— Но если он не хочет, Виктор! — вмешался вдруг Бо. — В конце концов, он уже взрослый…
— Взрослый? Ну и что из того? — И только Виктор собрался сообщить, что он думает о взрослости Сципио, как дверь отворилась и вошла Ида. Она тащила за руку Барбароссу, который, видя, что все недоуменно на него смотрят, строптиво уставился в потолок.
— Вашему приятелю впредь запрещается передвигаться по моему дому без сопровождения, — сердитым голосом объявила Ида. — Он без спросу хозяйничает в моей лаборатории, роется в ящиках моего письменного стола и слопал все мои конфеты.
Барбаросса побагровел, как перезревший помидор.
— Я есть хотел! — заорал он. — Я куплю вам другие конфеты, лучше ваших, как только снова буду при деньгах. Сколько же раз я должен объяснять: мой бумажник остался на этом треклятом острове! Завтра, как только откроются банки, я сниму деньги со счета, возмещу вам расходы на конфеты и куплю себе наконец приличную одежду. Это просто позор, такому человеку, как я, расхаживать в этих лохмотьях. — И он, наморщив нос, брезгливо пощупал на себе пуловер, который одолжил ему Бо.
— Вот, пожалуйте. — Ида неласково подтолкнула его к единственному свободному стулу между Риччио и Бо, а сама взяла себе табуретку и устроилась рядом с Виктором.
— Я слышала, ты просто умолял Проспера и Сципио взять тебя с собой? — спросила Оса через стол. — Так будь добр, веди себя прилично, хорошо?
— Этот паренек не только конфеты крадет, — желчно заметила Лючия. — Я застукала его с нашими последними серебряными ложками. И фотоаппарат он тоже успел за пазуху упрятать.
Риччио захихикал, и Проспер заметил, что он смотрит на Барбароссу не без восхищения. Зато Бо, прихватив тарелку, вылез из-за стола и на приличном отдалении уселся прямо на ковре.
— Я с ним рядом сидеть не буду, — объявил он решительно. — А то он еще и лапшу у меня стащит.
Барбаросса в ярости запустил в него оливкой. За что Оса тут же наградила его оплеухой.
— Все, хватит! — рявкнул Виктор. — Что происходит? Не сходите с ума из-за этого маленького поганца.
Лючия с глубоким вздохом встала из-за стола.
— Синьора, я ухожу домой, — объявила она, складывая салфетку. — Может, вам стоит все-таки запереть этого карапуза в чуланчике, раз уж он собрался здесь ночевать.
— Еще одна выходка, Барбароска, — сказал Сципио, когда дверь за Лючией закрылась, — и ты проведешь сегодняшнюю ночь на собственном прилавке. Там очень уютно. За окном темень, хоть глаз выколи, дождь по стеклам барабанит, а наш ненаглядный Барбароска, один-одинешенек, лежит на прилавке и только зубками от страха лязгает.
Барбаросса надул губы и молча уставился в свою тарелку. Оса, Моска, Риччио, Проспер — никто даже глядеть не хотел в его сторону. Ида о чем-то шушукалась с Виктором.
— Может, дать на тебя объявление, Барбароска? — Сципио откинулся на спинку стула и потянулся, выбросив вверх свои длинные руки. — Несносный малыш четырех-пяти лет ищет себе любящую маму. Или ты собираешься один перебиваться? Боюсь, Ида в качестве приемной матери в твоем случае уже исключается.
— Да уж, этому не бывать, — подтвердила Ида, бросая в рот оливку. — Но койку в приюте Милосердных сестер для столь уважаемого человека всегда могу устроить.
