Древневосточная литература - Тысяча и одна ночь. Том III
И, написав письмо, она провела в печали по царе Хардубе три дня, а на четвертый день позвала патриция и приказала ему взять эту записку, привязать ее к стреле и пустить к мусульманам. А после этого она пошла в церковь и стала плакать и причитать о потере сына, и она сказала тому, кто воцарился после него: «Я непременно убью Дау-аль-Макана и всех врагов ислама!»
Вот что было с нею. Что же до мусульман, то они провели три дня, огорченные и озабоченные, а на четвертый день они посмотрели на стены и вдруг видят – патриций с деревянной стрелой, а на конце ее письмо. И они подождали, пока патриций пустил им стрелу, и султан велел везирю Дандану прочитать письмо. И когда тот прочитал его и Дау-аль-Макан услышал, что в нем написано, и понял его смысл, глаза его пролили слезы, и он закричал, мучаясь из-за ее коварства, а везирь сказал: «Клянусь Аллахом, мое сердце бежало от нее!» – «Как могла эта распутница схитрить с нами два раза! – воскликнул султан. – Но клянусь Аллахом, я не тронусь отсюда, пока не наполню ей фардж расплавленным свинцом и не заточу ее, как птиц заточают в клетке, а потом привяжу за волосы и распну на воротах аль-Кустантынии!» И он вспомнил своего брата и заплакал горьким плачем.
А неверные, когда старуха направилась к ним и рассказала, что случилось, обрадовались убиению Шарр-Кана и спасению Зат-ад-Давахи. Мусульмане же повернулись к воротам аль-Кустантынии, и султан обещал им, если он завоюет город, разделить его богатства между ними поровну. Вот! А у султана не высыхали слезы от печали по брату, и худоба обнажила его тело, так что он стал, точно зубочистка. И везирь Дандан вошел к нему и сказал: «Успокой свою душу и прохлади глаза! Твой брат умер не раньше своего срока, и нет пользы от этой печали. Как прекрасны слова поэта:
Не свершится что – не свершить того ухищренья,Никогда, а то, чему быть должно, то будет.Чему быть должно, совершится то своевременноИ невежда лишь угнетен всегда бывает.
Оставь же плач и стенания и укрепи свое сердце, чтобы нести оружие». – «О везирь, мое сердце огорчено смертью моего отца и брата и тем, что мы вдали от наших земель. Поистине, мой ум занят мыслью о подданных», – сказал Дау-аль-Макан. И везирь и присутствующие заплакали. И они провели некоторое время, осаждая аль-Кустантынию, и когда это было, вдруг пришли из Багдада вести с одним эмиром царя, гласившие, что жена царя Дау-аль Макана наделена сыном и что Нузхат-аз-Заман, сестра царя, назвала его Кан-Макан, и с этим мальчиком произойдут великие дела, так как в нем уже увидали чудеса и диковины. И царица приказала ученым и проповедникам молиться за вас на кафедрах, после каждой молитвы, и передает вам: «Мы в добром здравье, и дождя много, и твой товарищ истопник в полном довольстве и изобилии, и у него есть слуги и челядь, но он до сих пор не знает, что с тобой случилось! Мир тебе!» И Дау-аль-Макан воскликнул: «Теперь моя спина укрепилась, так как я наделен сыном, имя которого Кан-Макан…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Сто шестая ночь
Когда же настала сто шестая ночь, она сказала:
«Дошло до меня, о счастливый царь, что когда к царю Дау-аль-Макану пришла весть о рождении сына, он обрадовался великой радостью и воскликнул: «Теперь окрепла моя спина, так как я наделен сыном, имя которому Кан-Макан. Я хочу оставить печаль и совершить в память моего брата чтение Корана и благие дела», – сказал он везирю Дандану. И тот ответил: «Прекрасно то, что ты пожелал!» А затем царь велел разбить палатки на могиле своего брата и собрать тех, кто читает Коран, и одни стали читать, а другие поминали Аллаха до утра. А затем султан Дау-аль-Макан подошел к могиле своего брата Шарр-Кана и пролил слезы и произнес такие стихи:
«Его вынесли, и всяк плачущий позади негоБыл сражен, как Муса, когда гора низверглась[101]И пришли к могиле, и мнилось нам, будто гроб егоВ сердце каждого, чей Господь един, закопан.И не думал я, пока жив ты был, что увижу я,Как уносится на руках людей гора Радва,[102]Никогда! И, прежде чем в землю ты закопан был,Я не знал, что звезды зайти под землю могут,И жилец могилы – он может ли быть заложникомВ обиталище, где и блеск и свет сияют?Похвалы ему оживить его обещали вновь,Когда умер он, и как будто жив он снова.
А окончив свои стихи, Дау-аль-Макан заплакал, и все люди заплакали с ним, а потом он подошел к могиле и бросился на нее, ошеломленный, а везирь Дандан произнес слова поэта:
«Оставивши тленное, достиг ты извечного,И много людей, как ты, тебя обогнали ведь,И был безупречен ты, покинувши мир земной,И с тем, что обрыщешь ты в блаженстве, забудешь жизнь.Охраною был ты нам от недругов яростных,Лишь только стрела войны стремилась сразиться в бою,Все в мире считаю я пустым и обманчивым!Высоки стремленья тех, кто ищет лишь Господа!Так пусть же Господь престола в рай приведет тебя,И место там даст тебе, в обители истинной!Утратив тебя теперь, вздыхаю я горестноИ вижу – грустят восток и запад, что нет тебя».
И везирь Дандан, окончив свои стихи, горько заплакал, и из глаз его посыпались слезы, как нанизанные жемчуга, а затем выступил вперед человек, бывший сотрапезником Шарр-Кана, и стал так плакать, что его слезы стали похожи на залив, и он вспомнил благородные поступки Шарр-Кана и произнес стихотворение в пятистишиях:
«Где же дар теперь, когда длань щедрот под землей твояИ недуги злые мне сушат тело, как нет тебя?О вожак верблюдов, да будешь рад ты! Не видишь ли,Написали слезы немало строк на щеках моих?Ты заметил их? Услаждают вид их глаза твои?Поклянусь Аллахом, не выдам я мысли тайныеО тебе, о нет, и высот твоих не касалась мысльБез того, чтоб слезы глаза мне жгли и лились струей.Но хоть раз один отведу коль взор, на других смотря,Пусть натянет страсть повод век моих, когда спят они.
Когда этот человек окончил свои стихи, Дау-аль-Макан заплакал вместе с везирем Данданом, и воины подняли громкий плач, а затем они ушли в палатки, а султан обратился к везирю Дандану, и они стали советоваться о делах сражения.
И так они провели дни и ночи, и Дау-аль-Макан мучился заботой и горем, и однажды он сказал: «Я хочу послушать рассказы о людях, предания о царях и повести о безумных от любви – быть может, Аллах облегчит сильную заботу, охватившую мое сердце, и прекратит этот плач и причитания».
И везирь отвечал ему: «Если твою заботу облегчит только слушание рассказов о царях, диковинных преданий и древних повестей о безумных от любви и других, то это дело легкое, так как при жизни покойного твоего отца у меня не было иного занятия, кроме рассказов и стихов. И сегодня вечером я расскажу тебе о любящей и любимом, чтобы расправилась твоя грудь».
И когда Дау-аль-Макан услышал слова везиря Дандана, он стал ждать только прихода ночи, желая услышать, какие расскажет везирь Дандан предания. И когда подошла ночь, он велел зажечь свечи и светильники и принести нужные кушанья, напитки и курильницы, и ему принесли все это. А затем он послал за везирем Данданом, и когда тот пришел, царь послал за Бахрамом, Рустамом, Теркашем и старшим царедворцем, и они явились. И когда все предстали перед ним, он обернулся к везирю и сказал ему: «Знай, о везирь, что ночь пришла и развернула и опустила на нас свои покровы, и мы хотим, чтобы ты рассказал нам, какие обещал, повести». – «С любовью и охотой», – сказал везирь…»
И Шахразаду застало утро, и она прекратила дозволенные речи.
Сто седьмая ночь
Когда же настала сто седьмая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что, призвав везиря, царедворца, Рустума и Бахрама, царь Дау-аль-Макан обернулся к везирю Дандану и сказал ему: «Знай, о везирь, что ночь подошла и развернула и опустила на нас свои покровы, и мы хотим, чтобы ты рассказал нам, какие обещал, повести». – «С любовью и охотой, – отвечал везирь. – Знай, о счастливый царь, что дошла до меня повесть о любящем и любимом и посреднике между ними, а также о чудесах и диковинках, с ними случившихся, и прекращает она заботу в сердцах и рассеивает горе, подобное горю Якуба[103]. Вот она».
Повесть о Тадж-аль-Мулуке (ночи 107–136)
«Был в минувшие время город позади гор Испаханских[104], называемый Зеленым городом, и был там царь по имени Сулейман-шах. И был он щедр, благодетелен и справедлив, прямодушен, достоин и милостив. И путники отовсюду шли к нему, и слава о нем распространилась во всех концах и странах света. И он провел, царствуя, долгое время, в спокойствии и величии, но только не имел потомства и жен. И был у него везирь, близкий к нему по свойствам в отношении щедрости и даров, и случилось так, что в один день среди дней он послал за своим везирем и призвал его пред лицо свое и сказал: «О везирь, поистине стеснилась моя грудь и истомилось терпение и ослабела моя стойкость, так как я без жены и ребенка, и не таков путь царей, правящих над людьми – и эмиром и бедняком, – ибо они радуются, оставив детей, и умножается ими число их и сила. Сказал пророк, – да благословит его Аллах и да приветствует: «Женитесь, плодитесь, размножайтесь: я буду хвалиться вами перед народами в день воскресенья». Каково же твое мнение, о везирь? Посоветуй мне какой-нибудь разумный способ».
