Кристофер Хили - Как стать героем
Фредерик сообразил, что его друга сейчас расплющит деталью готического декора. Он со всех ног бросился через зал. Когда до колонны осталось несколько футов и Густава накрыла тень падающей громады, Фредерик пригнулся и прыгнул. Он ударил вытянутыми руками Густава в бок и выпихнул друга из-под колонны – в тот миг, когда она как раз рухнула.
Густав перекатился и встал на четвереньки.
– Спасибо, – выдохнул он. И в знак благодарности пожал Фредерику руку. Рука почему-то была вялая и холодная. Тут до Густава дошло, что Элла истерически кричит «Фредерик!». Густав, еще не придя в себя от колдуньиного удара, посмотрел на друга. Рука Фредерика, которую Густав по-прежнему крепко держал, неловко торчала из-под груды мраморных обломков; все остальное тело было погребено под колонной.
– Ой, – пробормотал Густав.
Элла подбежала к нему, и они поспешно растащили тяжелые куски камня, так что вскоре Густав сумел заглянуть под колонну. В тесноте и темноте под обломками было видно спокойное лицо Фредерика. Глаза у него были закрыты. Густав впервые в жизни понял, что такое по-настоящему испугаться.
– Я тебя вытащу, – тихо сказал он. Налег плечом на колонну и начал толкать.
Между тем Лиам на другом конце зала собирался с силами для битвы. Оружия у него не было, а колдунья обладала нечеловеческим могуществом. Одна надежда – сбросить ее вниз, как она сама сбросила Дункана: через дыру в стене. К этому времени кирпичи осыпались, и небольшая дыра превратилась в пролом длиной в несколько ярдов. Надо как-то подманить колдунью туда. Для этого Лиам прибег к любимому приему Густава под условным названием «самоходный таран».
Лиам пригнул голову, дико заорал и помчался прямо на Цауберу. Врезался плечом ей в живот, и они, сцепившись, покатились по полу – только лохмотья замелькали. Остановились они лишь в нескольких футах от дыры в стене. Однако колдунья вскочила первая. Она нависла над Лиамом и расхохоталась.
– Дурачье! – прокаркала она. – Что вы трепыхаетесь? Неужели не видите, что нет никакого…
Она не договорила. Элла подбежала к ней и сбила с ног неожиданно мощным апперкотом. Колдунья зашаталась на самом краю осыпающегося пролома. Дико замахала руками, чтобы сохранить равновесие. Один каблук повис над бездной, потом второй…
А потом Цаубера выпрямилась. И самодовольно улыбнулась.
– Ой, ну что ж ты… – пробормотал Лиам.
– Вы меня не слушаете, – сказала Цаубера и снова занесла руки, чтобы наколдовать свои дьявольские разряды волшебной энергии. – А Цауберу не слушать нельзя.
В воздухе внезапно послышалось громкое хлопанье, и небо, которое виднелось в дыру за спиной колдуньи, потемнело – это снаружи взлетел дракон. Огромная алая тварь захлопала мощными кожистыми крыльями и зависла прямо за дырой. Верхом на драконьей шее сидел Дункан.
– Привет-привет! – закричал он. – Смотрите, чему меня только что научили гномы! Кванчук!
Дракон изрыгнул длинный язык пламени – Цаубера еле увернулась. Элла с Лиамом тоже пригнулись. Ведьма завизжала – подол ее платья занялся. Дункан тоже завизжал:
– Нет-нет! Не то! Ну это – чик-чунк!
Дракон метнулся вперед, сунул огромную башку сквозь пролом прямо в смотровой зал. Открыл пасть и обвил анакондоподобный язык вокруг талии Цауберы. Колдунья взвыла и попыталась освободиться – да где там!
– Кол-чак? – предположил Дункан.
– Герои!.. – прошипела Цаубера, после чего дракон втянул ее в пасть и проглотил, не жуя. Потом мучительно икнул – и ведьмы как не бывало.
– Я и не думал, что будет так противно, – поморщился Дункан. – Зато мы победили колдунью! Ура-ура – так ведь?
И он смущенно улыбнулся Лиаму с Эллой.
С каждым ударом драконьих крыльев из стены сыпались кирпичи, а плитки кровли совсем расшатались.
– Дункан, улетай! – крикнул Лиам в дыру. – Встречаемся внизу! Сейчас весь зал обрушится!
Лиам с Эллой, уворачиваясь от лавины обломков, бросились к Густаву. Могучий принц, напрягая все мышцы, все-таки скатил с Фредерика тяжелую каменную колонну. Когда Лиам и Элла подбежали к нему, он стоял на коленях над изувеченным телом друга. При виде израненного Фредерика Лиам похолодел.
– Давай вместе понесем его, – сказал он. – Надо поскорее выбираться отсюда.
Густав только отмахнулся.
– Я его возьму, – сказал он, не поднимая головы. – Идите.
Он как мог бережно взял Фредерика на руки и прохромал двадцать лестничных пролетов вниз следом за Лиамом и Эллой. Когда до выхода оставалось еще несколько этажей, они услышали, как стены смотрового зала рухнули.
У дверей крепости к ним подбежали Дункан и Белоснежка.
– Дракон меня подхватил! – взволнованно верещал Дункан. – Я уж думал, ну все, и тут – ха! – очутился прямо на ящере! А потом все-таки уломал Франка сказать мне… драконьи… команды…
Дункан умолк. Густав положил неподвижное тело Фредерика на траву.
– Ну, дела… – проговорил Дункан.
– Он жив? – спросила Элла.
Густав приложил ухо к груди Фредерика.
– Дышит, но едва-едва. Скверно все это.
Элла закрыла лицо руками и расплакалась. У Дункана подкосились ноги. Он прислонился к Белоснежке за утешением, и она вытерла с его щек невольные слезы.
Лиам опустился на колени рядом с Фредериком.
– Плохо дело, – сказал он мрачно. – Нам его не спасти.
Тут Густав внезапно преисполнился решимости и снова подхватил Фредерика на руки.
– Зато я знаю, кто его спасет, – сказал он. – Надо спешить. Дункан, подгоняй дракона.
29
Прекрасный Принц нарушает слово
Между тем Рапунцель в зеленой, но уединенной долине далеко к югу от Штурмхагена вернулась в свой убогий бревенчатый домишко, посвятив целый долгий и утомительный день исцелению больных и увечных. Ее огорчало, что приходится держать свое место обитания в тайне, однако понимала, что стоит пойти славе о ее особых талантах, как к ее порогу потянутся все фабричные работники с разбитыми губами и все цверги с булавочными уколами: всем хочется, чтобы любой недуг исцелился в мгновение ока. Она предпочитала беречь силы и помогать тем, кому это действительно нужно. У Рапунцель была своя шпионская сеть из эльфов и феечек по всей стране – они-то и выискивали для нее больных и раненых. Случись где крушение кареты, нападение волков или вспышка злокачественной лени, как Рапунцель вмиг узнавала об этом, оказывалась рядом и всех исцеляла.
В тот день Рапунцель спозаранку отправилась в ближайшую деревню, где из-за большого котла подпорченной каши всех постигло жестокое расстройство желудка. Затем она остановилась на лесной полянке полечить семейство пикси, которых случайно вдохнул медведь. Рапунцель решила, что рабочий день можно считать удавшимся, и предвкушала тихий вечер с книжкой и мисочкой супа из репы. Увы, все обернулось иначе. Когда прямо в ее дворе приземлился огромный крылатый дракон, она сразу поняла, что ей предстоит сверхурочная работа. Вытерла руки о фартук, надетый поверх белого платья, и вышла на крылечко, освещенное парой фонарей.
На шее дракона сидели два всадника. Первый с ходу шлепнулся лицом вниз, однако почти тут же поднялся. Второй, огромный плешивый детина, нес, слегка прихрамывая, большой сверток.
Оба были в черных нарядах воров и убийц. Когда они подошли поближе, Рапунцель обнаружила, что плешивый на самом деле несет третьего человека. Должно быть, он был ранен во время ограбления или когда все трое бежали из какой-нибудь тюрьмы. Рапунцель очень расстроилась – она не любила помогать преступникам.
Плешивый подошел прямо к ней и положил своего спутника к ее ногам. Второй, поменьше ростом, стоял в сторонке, чтобы не мешать. Рапунцель посмотрела на лежащего на земле человека и ахнула. Да, этот – по ее части, настолько скверно он выглядит.
– Сможешь его подлечить? – спросил плешивый.
Рапунцель узнала его голос.
– Густав? – оторопела она. Несмотря на черные одежды, лысый череп и полную уверенность, что она никогда больше его не увидит, Рапунцель узнала человека, за которого, по мнению всего белого света, должна была выйти замуж всего несколько месяцев назад.
– Ты постриглась, – выдавил Густав. Блестящие белокурые волосы Рапунцель теперь ниспадали почти до талии, но это не шло ни в какое сравнение с их прежней длиной.
– Ты тоже, – отозвалась Рапунцель. Голос у нее был переливчатый, можно сказать, музыкальный, похожий на перезвон хрустальных подвесок на ветру.
– Мой друг… ты можешь его подлечить? – повторил Густав. Услышав слово «друг», Рапунцель невольно подняла брови. Прежде она не слышала, чтобы Густав кого-нибудь так называл.
– Он спас мне жизнь, – сказал Густав. – Даже два раза. А может, и больше. Я сам не знаю. Понимаешь, Фредерик тот еще зануда, у меня от него аж глаза болят – все время закатываю, но он хороший парень. Не хочу, чтобы он погиб из-за меня.
