Льюис Кэрролл - Алиса под землёй
— Нужно сжечь дом! — вдруг сказал Кролик.
Алиса крикнула во весь голос:
— Попробуйте только — я натравлю на вас Дину!
Снова наступила тишина, а Алиса подумала: «Откуда же я возьму здесь Дину?» Но тут она, к своему восторгу, обнаружила, что уменьшается, и вскоре уже смогла распрямиться, а через две-три минуты снова стала ростом в три дюйма.
Она поскорее выбежала из дому; под окнами она увидала целую толпу зверюшек — морских свинок, белых мышей, белок и «Билля», зеленую ящерку, одна свинка держала его в объятиях, в то время как другая поила из бутылки.
Увидев Алису, все бросились к ней, но она пустилась наутек и вскоре оказалась в дремучем лесу.
ГЛАВА III
«Прежде всего нужно принять прежний вид, — сказала про себя Алиса, пробираясь меж деревьев, — а потом — найти дорогу в тот чудесный сад. Так и поступлю — лучше плана не придумаешь!»
И вправду, план был замечательный — такой простой и ясный; одно только плохо: Алиса не имела ни малейшего понятия о том, как его осуществить; она с тревогой вглядывалась в чащу, как вдруг прямо у нее над головой кто-то громко тявкнул. Она вздрогнула и подняла глаза. Гигантский щенок смотрел на нее огромными круглыми глазами и тихонько протягивал лапу, стараясь коснуться ее.
— Бе-э-дненький! — сказала заискивающе Алиса и попробовала посвистать ему, но губы у нее дрожали, и свист не получился.
А что, если щенок голоден? Чего доброго, еще съест, как перед ним ни заискивай! Алиса нагнулась, подняла с земли палочку и, не отдавая себе отчета в том, что делает, протянула ее щенку. Щенок взвизгнул от счастья, подпрыгнул всеми лапами в воздух и ухватился за палку; Алиса увернулась и спряталась за куст чертополоха, испугавшись, как бы щенок на радостях ее не затоптал. Только она показалась с другой стороны куста, как щенок снова бросился на палку, но не рассчитал своих сил и полетел кувырком. Играть с ним, подумалось Алисе, все равно что играть с ломовой лошадью — того и гляди, погибнешь под копытами! Алиса снова юркнула за чертополох. А щенок никак не мог оторваться от палки: отбегал подальше, с хриплым лаем бросался на нее, а потом снова отбегал. Наконец он устал и, тяжело дыша, уселся поодаль, высунув язык и прикрыв огромные глаза.
Время улизнуть было самое подходящее, и Алиса не стала терять ни минуты; она бежала, пока совсем не задохнулась от усталости и лай щенка не затих в отдалении. Тогда она остановилась и, прислонясь, чтобы передохнуть, к стеблю лютика, стала обмахиваться шляпкой.
— А щенок-то какой чудесный! — проговорила задумчиво Алиса. — Научить бы его разным фокусам, если бы… если бы только рост у меня был, как надо! Да, кстати, чуть не забыла — мне необходимо еще подрасти! Дайте-ка вспомнить, как это делается… Если не ошибаюсь, нужно что-то съесть или выпить. Только вот что?
И вправду: что? Алиса поглядела кругом на цветы и травы, но не увидела ничего подходящего. Неподалеку стоял гриб — большой, почти с нее ростом, и когда она заглянула за него, и под него, и по обе стороны от него, то ей пришло в голову, что, если уж на то пошло, можно посмотреть — нет ли у него чего-нибудь на шляпке?
Она поднялась на цыпочки, заглянула наверх — и встретилась глазами с огромной синей гусеницей. Та сидела, скрестив на груди руки, и томно курила кальян, не обращая никакого внимания на то, что творится вокруг.
Алиса и синяя гусеница долго смотрели друг на друга, не говоря ни слова; наконец гусеница вынула кальян изо рта и медленно заговорила:
— Ты… кто… такая?
Начало не очень-то располагало к беседе.
— Сейчас, право, не знаю, сударыня, — отвечала Алиса робко. — Я знаю, кем я была сегодня утром, когда проснулась, но с тех пор я уже несколько раз менялась.
— Что это ты выдумываешь? — строго спросила гусеница. — Да ты в своем уме?
— Не знаю, — вздохнула Алиса. — Должно быть, в чужом. Видите ли…
— Не вижу, — сказала гусеница.
— Боюсь, что не сумею вам все это объяснить, — учтиво промолвила Алиса, — я и сама ничего не понимаю. Знаете, столько превращений в один день хоть кого собьет с толку.
— Не собьет, — сказала гусеница.
— Вы с этим, верно, еще не сталкивались, — продолжала Алиса. — Но когда вам придется превращаться в куколку, а потом в бабочку, вам это тоже покажется странным.
— Нисколько! — сказала гусеница.
— Я только знаю, — возразила Алиса, — что мне бы это было очень странно.
— Тебе! — повторила гусеница. — А кто ты такая?
Это вернуло их к началу беседы. Алиса немного рассердилась — уж очень неприветливо говорила с ней гусеница; она выпрямилась и произнесла:
— По-моему, это вы должны мне сказать сначала, кто вы такая.
— Почему? — спросила гусеница.
Вопрос поставил Алису в тупик; гусеница, видно, была весьма не в духе, так что Алиса повернулась и пошла прочь.
— Вернись! — закричала гусеница ей вслед. — Мне нужно сказать тебе что-то важное.
Это звучало заманчиво — Алиса вернулась.
— Держи себя в руках! — проговорила гусеница.
— Это все? — спросила Алиса, стараясь не сердиться.
— Нет, — отвечала гусеница.
Алиса решила подождать — все равно делать ей было нечего, а вдруг все же гусеница скажет что-нибудь интересное? Сначала та долго сосала кальян, потом наконец вынула его изо рта и произнесла:
— Значит, по-твоему, ты изменилась?
— Да, сударыня, — отвечала Алиса. — Теперь я ничего не помню — пробовала прочитать «Как дорожит любым деньком…», а получилось что-то совсем другое.
— Читай «Папу Вильяма», — предложила гусеница. Алиса сложила руки и начала:
1 — Папа Вильям, — сказал любопытный малыш, —Голова твоя белого цвета.Между тем ты всегда вверх ногами стоишь,Как ты думаешь, правильно это?
2 — В ранней юности, — старец промолвил в ответ, —Я боялся раскинуть мозгами,Но, узнав, что мозгов в голове моей нет,Я спокойно стою вверх ногами.
3 — Ты старик, — продолжал любопытный юнец, —Этот факт я отметил вначале.Почему ж ты так ловко проделал, отец,Троекратное сальто-мортале?
4 — В ранней юности, — сыну ответил старик, —Натирался я мазью особой,На два шиллинга банка — один золотник,Вот, не купишь ли банку на пробу?
5 Ты немолод, — сказал любознательный сын, —Сотню лет ты без малого прожил.Между тем двух гусей за обедом одинТы от клюва до лап уничтожил.
6 — В ранней юности мышцы своих челюстейЯ развил изучением права,И так часто я спорил с женою своей,Что жевать научился на славу!
7 — Мой отец, ты простишь ли меня, несмотряНа неловкость такого вопроса:Как сумел удержать ты живого угряВ равновесье на кончике носа?
8 — Нет, довольно! — сказал возмущенный отец. —Есть границы любому терпенью.Если пятый вопрос ты задашь наконец,Сосчитаешь ступень за ступенью![2]
— Все неверно, — сказала гусеница.
— Да, не совсем верно, — робко согласилась Алиса. — Некоторые слова не те.
— Все не так, от самого начала и до самого конца, — строго проговорила гусеница.
Наступило молчание.
— А какого роста ты хочешь быть? — спросила наконец гусеница.
— Ах, все равно, — ответила быстро Алиса. — Только, знаете, так неприятно все время меняться.
— А теперь ты довольна? — спросила гусеница.
— Если вы не возражаете, сударыня, — отвечала Алиса, — мне бы хотелось хоть капельку подрасти. Три дюйма — такой ужасный рост!
— Это прекрасный рост! — сердито закричала гусеница и вытянулась во всю длину. (В ней было ровно три дюйма.)
— Но я к нему не привыкла! — жалобно протянула бедная Алиса. А про себя подумала: «До чего они тут все обидчивые!»
— Со временем привыкнешь, — возразила гусеница, сунула кальян в рот и пустила дым в воздух.
Алиса спокойно ждала, пока гусеница не соблаговолит снова обронить словечко. Через несколько минут та вынула кальян изо рта, сползла с гриба и скрылась в траве, бросив Алисе на прощанье:
— Откусишь от шапочки — подрастешь, от ножки — уменьшишься!
«От шапочки чего? — подумала Алиса. — От ножки чего?»
— Гриба, — ответила гусеница, словно услышав вопрос, и исчезла из виду.
С минуту Алиса задумчиво смотрела на гриб, а потом сорвала его, взяла шапочку в одну руку, а ножку — в другую. «Интересно, от ножки растешь или уменьшаешься?» — подумала Алиса и откусила немножко на пробу. В ту же минуту она почувствовала сильный удар снизу в подбородок: он стукнулся о ногу!
