Такэдзи Хирацука - Папа большой, я маленький

— Тогда рассказывай скорее.

— Завтра, малыш.

— Ну папа!

— Нет, нет. Отдохнём до завтра. Ведь речь идёт о стране Что-хочу-то-и-делаю, так что и рассказывать можно, когда захочется.

— Значит, твои сказки, папа, о том, что можно жить, как твоей душе угодно, и делать всё, когда вздумается? — усмехнулась мама. — Если так, то их не следовало бы слушать малышу.

— Как это я не догадался! — Папа хлопнул себя по лбу.

Я тоже хлопнул себя по лбу.

— Как ты ведёшь себя?! — возмутилась мама.

А потом принялась за папу. Ему тоже досталось.

В школе мы проходим сейчас умножение однозначных чисел и дроби. Деление мне понятно: это как раз обратное тому, что называется умножением. Но дроби! Всякие там одна вторая, одна треть и другие мне почему-то никак не даются.

— Разделим одну вещь точно пополам, получится одна вторая. Разделим на три части — одна треть, — объясняет учитель.

Но мне непонятно, как это можно разделить вещь совершенно точно.

— Это значит на две равные части, — говорит учитель.

— Разве вещь делится точно на равные части?

— Ты ведь решаешь в уме. А в уме можно что угодно разделить на равные части. То есть мысль разделить мыслью.

Как это «мысль — мыслью»?

— Понял, малыш? — спрашивает учитель.

Называет малышом, как папа.

— Нет.

— Цифру «два» ты пишешь на бумаге потому, что ты подумал в голове: «Два». Она не потому два, что ты её написал, а потому, что ты так подумал.

Совсем непонятно.

— Неясно? Ну ладно. Придёшь домой, попроси папу растолковать тебе.

— Он не станет.

— Почему?

— Он скажет: «Не хочу».

— Но ты скажи ему, что это нужно для твоего учения.

— Он скажет: «Дурацкое занятие!»

— Твой папа так говорит?! — удивляется учитель.

— Ага. Он говорит: «Нельзя учиться у других тому, чему учит учитель».

— Так, так… А мама следит за тобой?

— Ещё как! Весь ранец перетряхнёт, даже в пенал заглянет и карманы наизнанку вывернет. И всякий раз спрашивает, до какого места в учебнике мы дошли. Я ей скажу, а она ещё раз пять переспросит.

— А повторять заставляет?

— Заставляет ещё раз проверить ранец и всё остальное.

— А уроки где ты делаешь?

— На кухне.

— На кухне?!

— Там есть доска. И ещё…

— Что же ещё?

— Печенье в шкафу. Если я правильно отвечаю, она даёт мне печенье.

— Так, так. Интересно.

— Ничего интересного.

— Почему?

— А потому, что печенье она не сразу всё даёт, а по одной штучке.

— Мама балует тебя, я так думаю.

— Вот и мама так говорит.

В тот день я рассказал маме о дробях.

— Гм, что-то больно мудрёно, — сказала мама. — Сам-то понимаешь, малыш?

— Да нет, не совсем.

— Я тоже не очень поняла. Может быть, ты рассказал не точно…

— Нет, я всё точно сказал.

— Тогда подождём папу. У него спросим.

Когда папа пришёл с работы и поужинал, мама попросила:

— Объясни малышу дроби.

— Дурацкое занятие, — сказал папа.

— Что ты говоришь! Ты же его отец.

— Отец, но не учитель.

— Это только отговорка.

— Отговорка? Ты называешь отговоркой разделение обязанностей? Нужно чётко различать, что должен делать учитель, а что папа.

— Малыш не понимает дробей. Например, что такое одна вторая.

— Одна вторая? Разве это не половина?

— Ну да, половина. Но ты объясни ему попроще, что такое половина. Ты же можешь растолковать ему хотя бы это.

— Я и сам не знаю.

— То есть как?! Что за человек! — возмутилась мама. — Все отцы помогают своим детям делать уроки, а ты…

— Я не потому не помогаю, что не хочу, а потому, что не знаю, как это сделать. А объяснять с умным видом, будто понимаешь, — значит учить делать вид, что понимаешь. И тогда из поколения в поколение будут жить люди, делающие вид, что всё понимают, хотя они ничего не понимают. Я думаю, что мы такие и есть. Поэтому я и не стану учить своего сына. Я лучше отправлюсь с ним в страну Что-хочу-то-и-де-лаю.

— Ах да! — вспомнил я. — Мы же собирались поехать в страну Что-хочу-то-и-делаю.

— Поехали! — Папа свистнул, будто хлестнул кнутом, а я уселся к нему на колени.

— Ну что за люди! — сердито проворчала мама. — Езжайте куда угодно — в страну Что-хочу-то-и-делаю или ещё куда, лишь бы с глаз долой.

Возок с грохотом отправился в страну Что-хочу-то-и-делаю.

— Папа, ты видишь Часовую башню?

— Нет, сегодня мы едем в другую сторону. Башни не видно.

— Ну и что ты видишь?

— Ничего не вижу, только пыльную дорогу.

— Фу, неинтересно, зачем она?

— Иногда, малыш, приходится долго ехать по скучной, пыльной дороге. Даже когда в конце пути тебя ждёт не очень-то приятное место.

— Но если долго ехать по такой дороге, я пить захочу.

— А у меня уже горло пересохло. Нет ли где поблизости чайного домика? Ага! Вон виднеется маленький домик. Да это фруктовая лавка! Нам повезло.

Очень удобная эта страна Что-хочу-то-и-делаю. Что пожелаешь, то и найдёшь. Громыхая колёсами, мы подъезжаем к фруктовой лавке.

— Ну как? Ты не находишь, что она прекрасна, эта фруктовая лавка? — спросил у меня папа, будто перед нами и вправду была лавка.

Я сразу вообразил себе горы красных яблок, жёлтых бананов, ярких, как солнце, апельсинов. Ещё я представил себе сверкающий, как бусинки, виноград, корзины, полные клубники…

— Добрый день! Дайте нам фруктов.

— Слушаюсь! — отозвалась мама.

— Вот как! Мама будет хозяйкой фруктовой лавки? — удивился папа.

Я взглянул на маму.

— Мне стало интересно. Можно, я буду хозяйкой фруктовой лавки?

— Ладно. Тогда я буду птицей в клетке, которая висит в лавке, — сказал папа.

— Какой птицей?

— Очень умной. Скворушкой. Она прекрасно считает. Поэтому хозяйка поручает ей считать.

— Госпожа Скворушка! Дайте мне одну грушу, — попросил я.

— Одну вторую или одну треть? — переспросила Скворушка.

— Одну грушу.

— Одну вторую или одну треть?

— Я же говорю: «Одну!»

— А я спрашиваю: «Одну вторую или одну треть?»

— Вот глупая. Совсем не умеешь считать, — надулся я.

— Неправда. Это ты, малыш, не умеешь, — возразил папа.

— А ты, мама, поняла что-нибудь? — спросил я.

Мама покачала головой.

— Хозяйка лавки, видно, тоже не может сообразить, что к чему? — съехидничал папа-Скворушка.

— А что, разве нельзя попросить одну штуку? — спросила мама.

— Вот опять говоришь «одну». Такой цифры в нашей стране нет.

— Тогда какие есть?

— Одна вторая, одна третья, одна сотая, одна тысячная и другие ещё более мелкие цифры. Они и значат «одна».

— Замолчи, бестолковая птица! — одёрнула мама Скворушку, будто бы она и вправду была хозяйкой фруктовой лавки. — И в цифре одна вторая, и в цифре одна треть, цифра «одна» не меняется. Одна груша и есть одна груша.

— Нет, не одна.

— Одна.

— Не одна.

— Тогда одна груша — это сколько?

— Не кажется ли тебе, что это 2/2 или 3/3? Подумай об этом, малыш.

— Чудная какая-то птица! — сказал я. — Как тебя зовут?

— Одна-Одинёшенька.

— Значит, старушка из Часовой башни стала Скворушкой?

— Нет, это другая Одна-Одинёшенька, — объяснил папа.

— Как это?

— Ну мудрецы! Я с вами не играю, — сказала мама и ушла.

— Тогда мы вдвоём поедем дальше.

— А куда?

— Завтра решим.

И папа растянулся во весь рост на татами.

Назавтра в школе была большая уборка. Наш класс находится на втором этаже, рядом с лестницей. Поэтому мы должны мыть лестницу.

Девчонки макают тряпку в ведро и выжимают её. Это их обязанность. Потом они бросают тряпку вниз с лестницы. И мы моем перила и ступеньки. Это наша обязанность. Некоторые не убирают, а только перебрасываются тряпками. Я люблю убирать, поэтому работаю на совесть.

Сначала надо намочить пол мокрой тряпкой, потом вытереть его насухо. Берёшь тряпку и трёшь изо всех сил. Когда вытираешь насухо, почему-то кажется, что пол всё ещё грязный. Но разогнёшься, сравнишь с немытым местом и сразу видишь, как стало чисто. Тогда ты радуешься.

— Вот молодцы! — похвалил нас учитель. — Теперь посмотрим, как у нас в классе.

Он заглянул в класс. Глаза его округлились.

— Ага! И тут чисто.

Но в классе было не так уж чисто. Мы поленились убрать его как следует. И поэтому всем стало неловко от похвалы учителя.

Однако учитель будто бы и не заметил нашего смущения.

— Завтра родительское собрание, — сказал он. — Придут ваши папы и мамы узнать, как вы учитесь. Уборка — тоже учёба. Они будут рады, когда увидят такой опрятный класс.