Народные сказки - Сказки бабушки про чужие странушки
Едва он выговорил эти слова, как сверху посыпался град орехов и сухих веток, послышались кашель, вой, сердитые возгласы.
— Племя обезьян для нас не существует, — сказал Балу, — запомни это!
Посыпался новый град, и звери убежали. Балу сказал правду. Обезьяны жили в вершинах деревьев, и так как звери почти никогда не смотрят вверх, они редко сталкивались с племенем Бандар-Логов. Однако когда обезьяны находили больного волка, раненого тигра или медведя, они мучили его; кроме того, они бросали палки и орехи во всех зверей. Потом они выли и выкрикивали бессмысленные песни, звали к себе на деревья четвероногих жителей джунглей, предлагали им сразиться, иногда дрались между собой из-за ерунды и бросали убитых обезьян там, где звери джунглей могли увидеть их. Они все собирались выбрать себе предводителя, придумать для себя законы, но никогда не делали этого, потому что у них совсем не было памяти. Ни один из зверей не мог подобраться к ним, зато никто и не замечал их. Поэтому они так обрадовались, когда Маугли пришел поиграть с ними.
Одна из обезьян предложила остальным удержать Маугли, так как он умел сплетать прутья для защиты от ветра. По ее мнению, поймав человеческого детеныша, они могли заставить его выучить их этому искусству и другим полезным вещам.
Все обезьяны бесшумно бежали за Балу и Багирой и следили за ними, пока не настало время полуденного отдыха. Когда Багира и Балу легли спать в кустах, Маугли, стыдившийся сам себя, заснул между пантерой и медведем, решив не иметь больше никакого дела с обезьяньим народом.
Вдруг он почувствовал, что какие-то руки — жесткие, сильные, маленькие — крепко держат его за ноги и плечи, потом ветви дотронулись до его лица, наконец он совсем очнулся от сна и понял, что обезьяны унесли его. Он посмотрел вниз сквозь качающиеся сучья деревьев, услышал громкий рев Балу и увидел Багиру, которая взбиралась на дерево, показывая все свои белые острые зубы. Обезьяны выли от восторга и карабкались на самые верхние ветви, на которые Багира не могла взобраться. Племя Бандар-Логов кричало:
— Она нас заметила! Багира нас заметила! Все звери джунглей восхищаются нашей ловкостью и хитростью!
И обезьяны бросились бежать. Нельзя описать их бегства по вершинам деревьев. У них там есть собственные дороги, обходные дорожки, подъемы и спуски, и все это на высоте 50 или 70 футов над землей. Две самые сильные обезьяны схватили Маугли под руки и прыгали с ним с одного дерева на другое, делая скачки в двадцать футов. Если бы они были одни, они могли бы бежать вдвое скорее, но тяжесть тела мальчика удерживала их. Хотя у Маугли сильно кружилась голова, ему нравилось это быстрое бегство, тем не менее ему было страшно, когда он видел землю далеко внизу под собой. Ужасный треск ветвей во время прыжков обезьян заставлял сжиматься его сердце. Обезьяны втаскивали мальчика на вершины деревьев и останавливались только тогда, когда самые тонкие ветви вершин начинали под ними ломаться. Тогда они с дикими воплями прыгали вниз, хватаясь за ветви соседних деревьев. Иногда Маугли видел окрестности на много миль вокруг, как с верхушки мачты, потом ветки и листья ударяли его по лицу, и он и его два спутника снова спускались почти к самой земле. Так, прыгая, ломая ветви, с воем, племя Бандар-Логов неслось по древесным дорогам, увлекая с собой своего пленника, Маугли.
Иногда мальчику казалось, что его сейчас бросят вниз; он начал сердиться, однако решил не отбиваться и стал думать. Прежде всего следовало дать знать о себе Балу и Багире. Он понимал, что его друзья сильно отстанут от обезьян. Искать помощников внизу не стоило: Маугли видел только ветви, а потому он поднял глаза вверх и вдруг высоко в синем небе заметил коршуна Чиля, который то делал большие круги, то висел в воздухе, выискивая добычу. Чиль увидел, что обезьяны тащат что-то, и спустился пониже, чтобы посмотреть, не несут ли они чего-нибудь съедобного. Увидев Маугли, он засвистел от удивления. В эту минуту мальчик сказал ему Великое Слово для птиц. Волны листвы сомкнулись над Маугли, но Чиль, распустив крылья, остановился в воздухе над следующим деревом и успел снова увидеть среди ветвей маленькое бронзовое лицо:
— Заметь, куда меня уносят, — крикнул Маугли, — и скажи об этом Балу и Багире.
— От чьего имени, брат?
До сих пор Чиль никогда не видел Маугли, хотя и слышал о нем.
— Я Маугли-лягушка. Меня называют человеческим детенышем. Заметь мой сле-е-ед.
Он выкрикнул последние слова в тот момент, когда его подбросили в воздух, но Чиль кивнул головой и так высоко поднялся, что казался теперь только небольшим пятном на лазури. Он замер в воздухе, наблюдая своими зоркими глазами за колебанием вершин деревьев, качавшихся от движений обезьян.
— Они никогда не уходят далеко, — сказал он, посмеиваясь. — Они никогда не делают того, что задумали. Племя Бандар-Логов бросается на все новое. На этот раз мне кажется, они навлекут на себя неприятности, потому что Балу не трус, а Багира способна убивать, и не только диких коз!
Он качался на своих сильных крыльях, подобрав под себя лапы, и ждал.
Между тем Балу и Багира выходили из себя от печали и ярости. Багира взбиралась на деревья так высоко, как никогда, но тонкие ветви ломались под ее тяжестью, и наконец она совсем соскользнула вниз, обдирая кору когтями.
— Зачем ты не предупредил человеческого детеныша, — проревела она, обращаясь к бедному Балу, который пустился неуклюжей рысью в погоню за обезьянами. — Стоило ли бить его чуть не до полусмерти, если ты не предупредил его!
— Скорее, о, скорее! Мы… мы еще можем нагнать их, — задыхаясь, прохрипел Балу.
— Такой-то рысью? От такой скорости не устала бы даже раненая корова! Ах ты, преподаватель закона, каратель детенышей! Если ты прокачаешься так с милю, ты лопнешь от усталости. Садись и думай. Составь план. Нечего преследовать их! Если мы слишком быстро настигнем обезьян, они сбросят его с дерева, и он убьется.
— Угу-угу! Они, может быть, уже бросили его. Можно ли доверять этому племени! Брось мне на голову мертвых нетопырей, корми меня черными бобами! Кинь меня в улей диких пчел, и пусть они зажалят меня до смерти, зарой меня вместе с гиеной, потому что я самый жалкий из всех медведей. Бр-бр-рр! Ах, Маугли, Маугли. Зачем я не предупредил тебя относительно племени обезьян, вместо того чтобы тебя колотить? Может быть, я выбил из его ума весь урок, и он останется один в джунглях, забыв Великие Слова.
Балу обхватил передними лапами голову и со стоном покачивался из стороны в сторону.
— Совсем недавно он правильно повторил мне все слова, — нетерпеливо сказала Багира. — Балу, у тебя нет ни памяти, ни уважения к себе! Подумай, что сказали бы лесные звери, если бы я, черная пантера, свернулась, как дикобраз Сахи, и стала бы выть?
— Что мне за дело до зверей джунглей? Может быть, он уже умер!
— Если только они не сбросят его с дерева или не убьют из лености, за него нечего бояться. Он умен и хорошо воспитан, главное же — уметь взглядом пугать обитателей леса. Однако (и это очень дурно) он в плену у Бандар-Логов, а обезьяны, живущие на деревьях, не боятся никого из нас.
Багира задумчиво полизала переднюю лапу.
— Какой я глупец! Ах я, коричневый жирный глупец, — сказал Балу, быстро выпрямляясь. — Я все забыл. Но слушай: Хатхи, дикий слон, говорит: «Каждый боится чего-нибудь», а племя обезьян боится Каа, питона скал. Он может не хуже их подниматься на деревья и ночью уносить маленьких обезьян. Если даже шепотом сказать его имя, их противные хвосты холодеют. Пойдем к питону Каа.
— Разве он согласится помочь нам? Он не принадлежит к нашему племени, потому что у него нет ног и у него такие дурные глаза, — сказала Багира.
— Каа очень стар и очень хитер. Главное же — он всегда голоден, — ответил медведь. — Обещай подарить ему много коз.
— Когда он сытно поест, он спит целый месяц, — заметила пантера. — Может быть, он теперь отдыхает после еды? А если он даже и не спит, может быть, ему самому захочется поохотиться?
Багира мало знала Каа, а потому опасалась всего.
— В таком случае, может быть, мы с тобой сумеем заставить его ползти с нами.
Балу потерся своим старым вылинявшим коричневым плечом о пантеру, и они пошли к горному питону.
Они увидели его на теплой скалистой площадке. Он лежал и грелся в лучах послеобеденного солнца, любуясь своим красивым новым нарядом. Последние десять дней он нигде не показывался, так как менял кожу, и теперь казался очень щеголеватым. Он поднял свою тупоносую большую голову, протянул ее над землей и, свивая длинное, тридцатифутовое тело в причудливые узлы и спирали, облизал языком губы.
— Он еще не ел, — сказал Балу и заворчал от удовольствия, заметив красивую кожу змеи с коричневыми и желтыми пятнами. — Осторожнее, Багира. После того как он переменит кожу, он всегда бывает слеповат и иногда кидается на всех, кого завидит.
