Диана Джонс - Сказочное невезение
– Ты в порядке? – спросил он у Милли.
– Страшно замерзла, – сказала она.
– Она почти всю жизнь прожила в теплом климате, – объяснил мне Кристофер. В надежде оглядел туристические магазинчики по обе стороны улицы. – Слишком рано, они пока закрыты. Может, я сумею наколдовать тебе пальто…
Пальто, подумал я, свитера, шерстяные рубашки – я знаю, где все это достать.
– Тут в конце улицы наш книжный магазин, – сказал я. – Мои зимние вещи наверняка все еще в моей комнате. Давайте заберемся туда и переоденемся.
– Отличная мысль, – сказал Кристофер, с беспокойством глядя на Милли. – А потом ты покажешь нам, как попасть на железнодорожную станцию.
Я провел их по улице, а потом в проулок за книжным магазином. Наша калитка открылась, как обычно, когда я залез на нее, нагнулся, отодвинул засов, а потом спрыгнул и поднял задвижку. Ключ от задней двери висел за водостоком, как и всегда. Можно подумать, я никуда и не уезжал; мы на цыпочках прокрались через контору. В магазине кое-что переменилось. Касса и почти все большие стеллажи стояли на новых местах. Не знаю, то ли дядя Альфред их переставил, то ли так на них повлияли сдвиги. А вот пахло здесь так же, как и раньше, книгами, мастикой и чуть-чуть химикатами из кабинета дяди Альфреда.
– Оставайтесь здесь, – прошептал я Кристоферу и Милли. – Я проберусь наверх и принесу одежду.
– А нас никто не услышит? – спросила Милли.
Дрожа от усталости, она опустилась на стул за кассой.
По моим понятиям, мама все еще была в Столлери. К моменту своего появления в главном салоне она уже опоздала на последний трамвай, а первый утренний приходил в Столчестер только в половине девятого. Что до дяди Альфреда, он ставил сразу два огромных будильника со звонками размером с чайную чашку – иначе ему было утром не проснуться.
– Нет, – сказал я и, стараясь не шуметь, побежал вверх по лестнице.
Странное дело: после Столлери наша лестница показалась мне убогой и обтерханной. Жужжание волшебства, доносившееся из кабинета дяди Альфреда, тоже казалось убогим и обтерханным после того волшебства, которое исходило от Кристофера, да и от самого Столлери. А еще я забыл, что жилая часть дома так сильно пахнет пылью. Я быстренько проскочил сквозь все эти странности на самый верх, в свою комнату.
А оказавшись там, едва поверил собственным глазам. Мама устроила в моей комнате писательский кабинет. Тут громоздились вечные ее кипы бумаги и стопки книг, у окна притулился колченогий столик, а на нем – пишущая машинка. В первый момент я подумал, что на это тоже повлияли перемены в Столлери, однако, вглядевшись, нашел следы на полу там, где раньше стояли моя кровать и комод.
Все еще не веря своим глазам, я спустился на полэтажа ниже, в бывший мамин кабинет. Кровать моя была там, но поставленная на попа, а рядом был втиснут мой комод – ящики выдвинуты и пусты. Вся моя одежда исчезла, и модель самолета, и все мои книги. Похоже, здесь не ждали, что я когда-то вернусь. Я почувствовал… боль, по-другому это не опишешь. Сильную, нестерпимую боль. А потом на всякий случай решил спуститься и заглянуть в комнату Антеи.
Там было еще хуже. Когда я уезжал, там все еще стояла мебель сестры, лежали мамины бумаги. Все это куда-то унесли. Дядя Альфред устроил в комнате склад своих волшебных материалов. На новеньких полках по трем стенам громоздились бутылки и пакеты, а в середине стоял шкафчик со стеклом. Некоторое время я стоял и таращился, думая про Антею. Каково ей сейчас – ведь ее новоиспеченного мужа арестовали за мошенничество.
Мне, впрочем, было не лучше.
Но я все же взял себя в руки и на цыпочках отправился на другую сторону лестничной площадки в мамину комнату. Тут дела обстояли лучше. Комната и выглядела, и пахла как обычно – только пыли в ней, похоже, прибавилось, – а на неубранной постели грудой лежали побитые молью одежки. Другие одежки громоздились на полу. Похоже, мама повыбрасывала все из шкафов, пока разыскивала это страшное желтое платье, чтобы заявиться в нем в Столлери. Я взял один из ее обычных свитеров горчичного цвета, надел. От свитера пахло мамой, и мне сделалось еще больнее. Поверх моей зелено-кремовой формы свитер выглядел просто ужасно, зато в нем было тепло. Я нашел еще один свитер, потолще, для Милли и куртку для Кристофера и побежал вниз.
По пути я вроде бы услышал, как отворилась дверь в магазин – с обычным приглушенным дребезгом. Только не это! – подумал я. Опять умник Кристофер решил учинить какую-то глупость. Я прибавил шагу и буквально ворвался в магазин.
Там было пусто. Я остановился на отполированном полу рядом с кассой, уныло оглядываясь. Похоже, Кристофер с Милли не дождались меня и ушли.
Я хотел было выскочить на улицу и пуститься вдогонку, размахивая свитерами, но тут услышал торопливое шлепанье домашних туфель на лестнице. В магазин ворвался дядя Альфред, запахивая халат поверх полосатой пижамы.
– В магазине кто-то есть, – приговаривал он по дороге. – Стоит только отвернуться… сомкнуть глаза… – Тут он увидел меня и встал как вкопанный. – Что это ты тут делаешь? – осведомился он. Поддернул очки, чтобы убедиться, что это действительно я. А убедившись, провел руками по встрепанным волосам – вид у него был растерянный. – Ты же должен быть в Столлери, Кон, – сказал он. – Тебя что, мама послала обратно? Ты хочешь сказать, что уже убил своего дядю Амоса?
– Нет, – ответил я. – Не убил.
Хотел рассказать ему, что мистера Амоса арестовали. Так-то! Но еще сильнее я хотел сказать дяде Альфреду, что я думаю о том, что он околдовал меня и наплел мне про мой Злой Рок, – я прямо не знал, с чего начать. Заколебался и в результате упустил момент. Дядя Альфред заорал на меня.
– Ты его не убил! – верещал он. – Да я тебя с ног до головы опутал смертными заклятиями! Я отправил тебя, чтобы ты призвал Странника! Я наложил на тебя заклятие, чтобы ты понял, что тебе необходимо убить именно Амоса Тесдиника! А ты меня подвел! – Он пошел на меня, свирепо шлепая туфлями и вытянув пальцы, будто когти. – Ты за это ответишь! – вопил он. Лицо у него было совершенно безумным, все в каких-то странных пятнах, а глаза таращились из-за очков, как две огромные желтые бусины. – Столлери был бы у меня в руках – вот в этих руках! – если бы не ты! – не унимался он. – Если бы Амос умер, а тебя повесили, поместье бы досталось твоей матери, а уж с ней-то я бы справился.
– А вот и нет, – сказал я, отступая. – Потому что ведь еще есть Хьюго. И Антея.
Он не слушал. Впрочем, он почти никогда меня не слушал, если только я не устраивал забастовку по очередному поводу.
– Я бы мог уже прямо сейчас тасовать вероятности! – ревел он. – Ну, погоди, уж я с тобой разберусь!
Я почувствовал, как меня обволакивает волшебство. Хотел развернуться и убежать, но ноги не слушались. Я совсем не знал, что теперь делать.
– Призови еще раз Странника! – раздался у меня в ухе голос Кристофера. Я почувствовал, что его дыхание щекочет мне щеку, почувствовал рядом его невидимое тепло. Даже не передать, как я обрадовался. – Призови прямо сейчас, Грант!
Невидимые пальцы дернули ключ-штопор, по-прежнему висевший у меня на шее, и вытащили его из-под маминого горчичного свитера.
Я бросил куртку и Миллин свитер и с последней надеждой ухватился за штопор-ключ. Поднял его повыше. Бечевка, на которой он висел, по счастью, растянулась, так что мне удалось помахать этой штуковиной перед безумным лицом дяди Альфреда.
– Призываю Странника! – заорал я. – И да принесет он мне все необходимое!
Тут же явились и холод, и ощущение бескрайнего простора. За взлохмаченными волосами дяди Альфреда раскинулся далекий горизонт, озаренный светом, сиявшим откуда-то снизу. Дядя Альфред обернулся и тоже его увидел. Попытался отступить за кассу, но у него не вышло. Я видел вмятины на рукавах его халата – его крепко держали две пары рук. И вот фигура Странника замаячила на горизонте, стремительно приближаясь, и я почувствовал, что с одной стороны от дяди Альфреда стоит Кристофер, а с другой – Милли и оба они держат его точно тисками.
Дядя Альфред заголосил:
– Нет! Нет! Отпустите меня!
Он задергался, пытаясь вырваться. Руки вздымались тяжело, будто отягощенные свинцом, – на них повисли Кристофер и Милли.
Странник приближался с удивительной быстротой, его неподвижные волосы и одежды раздувал ветер, неощутимый морозный ветер, который он с собой принес. Не прошло и минуты, а Странник уже вступил в магазин и навис над шкафами, заполнив пространство запахом стужи. И вот он уже высился над нами. Суровое бледное лицо и удлиненные темные глаза поворачивались то ко мне, то к дяде Альфреду.
– Нет, нет! – выкрикнул дядя Альфред.
Темные удлиненные глаза Странника опять обратились к нему. Он протянул ему маленькую пробку от винной бутылки, всю в багровых пятнах, с надписью «Винодельня Иллари, 1893».
– Не наставляй ее на меня! – завизжал, отшатываясь, дядя Альфред. – Наставь на Кона! Она вся в смертных заклятиях!
