Феликс Кривин - Принцесса Грамматика или Потомки древнего глагола
ЛЕКЦИЯ О ПОТЕБНЕ
В актовом зале Харьковского университета перед началом публичной лекции профессора Овсяннико-Куликовского распространилась весть о смерти профессора Потебни. Ее пытались скрыть от лектора, ученика Потебни, чтобы не испортить ему публичную лекцию, но плохую весть разве удержишь?
Дмитрий Николаевич Овсяннико-Куликовский начал свою публичную лекцию. Тема ее была далекой от того, что сейчас переполняло зал, тема была даже несколько отвлеченной… Но за ней все время стоял конкретный человек. Тот, единственный, неповторимый человек… Каждый человек неповторим, но одних повторять не хочется, других повторять необязательно, а есть такие, неповторимость которых ощущается как личная боль даже людьми незнакомыми и чужими.
Он пришел в этот университет в 1851 году, а сейчас был 91-й. Сорок лет — это много даже для университета, а для человека — это целая жизнь… Но понадобится еще тридцать лет, прежде чем к Потебне придет настоящее признание… И тогда о нем заговорят люди, далекие от его науки, но близкие ему в чем-то более важном… «…человека характеризует не знание истины, а стремление, любовь к ней, убеждение в ее бытии». «Истина, добро, красота входят узкими вратами…» — и это сближает входящих в эти врата…
Лекция была о другом, но мысли эти в ней ощущались. И, может быть, они вдохновили впоследствии лектора на трехтомный труд под названием «История русской интеллигенции», — вдохновили те, еще недавно живые, а сегодня ушедшие, ставшие мыслью…
Русские интеллигенты… Откуда в них эта способность — уходя в иной мир, оставлять на земле свою душу, передавать ее живущим как эстафету негаснущего огня? Продолжаться — в помыслах и делах живых, в их борьбе, в их страданиях?.. Слово интеллигенция вошло в русский язык в 60-х годах прошлого века, но, еще не называясь никак, русская интеллигенция достаточно себя зарекомендовала. А начавши так называться, попала в европейские словари в качестве особого понятия: «Русская интеллигенция».
Потебня, Фортунатов, Шахматов…
Все они умерли на рассвете, почти в один и тот же час…
Почему люди чаще умирают на рассвете?
Они умирают на рассвете нового дня, чтобы хоть одной ногой ступить в этот день. В этот будущий день. Уходя в прошлое, хоть одной ногой ступить в будущее…
СТО ЛЕТ ФОРТУНАТОВА
Сто лет — с 1814 по 1914 — вместили в себе две жизни и одну мечту. В 1814 году родился Федор Николаевич Фортунатов, мечтавший стать ученым-филологом и ради этого окончивший тринадцати лет гимназию и девятнадцати — университет со степенью кандидата… Но от этой мечты пришлось отказаться. Мечту отца осуществил его сын — Филипп Федорович Фортунатов, замечательный лингвист, основатель Московской лингвистической школы.
«Жаль, что этот глубокомысленный ученый не печатает всех своих трудов, — сожалел академик И. В. Ягич, — по статьям его непосредственных учеников видно, что лингвистические воззрения Фортунатова, известные из вторых рук, могли бы во многом дополнить и поправить выводы западноевропейской науки».
Он печатал меньше, чем знал. Другие печатают больше, чем знают.
Он добился больших успехов в области сравнительно-исторического языкознания, но после его смерти они не получили развития — в условиях господства «нового учения о языке». А тем временем западноевропейская наука ушла вперед, и достижения Фортунатова оказались пройденным этапом.
Но он не знал этого. Он умер в 1914 году — в разгаре борьбы за реформу русской орфографии, в разгаре многих незавершенных работ, умер счастливым человеком…
Только в сыне фортуна улыбнулась отцу.
Хоть раз в сто лет, но все-таки она улыбается.
РЯДОМ С ПРОШЛЫМ
Четверть века не входил я в класс к моим ученикам, четверть века не внушал им от имени великой нашей Науки, что переносить нужно по слогам, что безударные гласные проверяются ударением, что приставки ПРЕ- и ПРИ- различают не по звучанию, а по значению, как очень многое в нашей жизни.
Прилагательное оглушительная прилагается к существительному тишина, несмотря на явное смысловое противоречие. Но это его не смущает. Отказавшись от одного смысла, прилагательное рождает новый, неожиданный смысл. ОГЛУШИТЕЛЬНАЯ ТИШИНА… Это самая тихая тишина. И именно эту, высшую степень тишины передает громоподобное прилагательное оглушительная…
Может быть, это было интересно моим ученикам…
Прилагаясь вопреки смыслу, прилагательное создает новый смысл, который зачастую богаче и глубже обычного. Поэтому прилагательные так охотно прилагаются к разным словам. В этом, в сущности, и заключается жизнь слова — в его способности приспосабливаться к различным контекстам и выступать в самых различных значениях. Особенно это относится к прилагательным, которым на роду написано прилагаться к другим словам и даже согласовываться с ними…
Но встречаются прилагательные, которые не желают приспосабливаться к различным контекстам, а прилагаются к одному-двум словам, не более. Например, прилагательное «посажёный». Или «названый». Посажёным бывает либо отец, либо мать, названым — либо брат, либо сестра…
Верность первоначальному смыслу. Можно ее осуждать, называть неумением жить, нежеланием считаться с другими контекстами, с новыми контекстами, которые нам предлагает время. Но ее можно понять…
Я возвращаюсь к своему первоначальному смыслу, к своему далекому контексту, со времени которого прошло четверть века. За это время немало произошло перемен. «По-прежнему» стали писать через черточку, а раньше писали слитно. «Не хватает» пишут только раздельно, а когда-то писали и слитно (в значении «недостает»).
Только в своей жизни заметны расстояния, а в прежних жизнях они незаметны. И за эти четверть века я нисколько не удалился от Востокова и Буслаева, от Шахматова и Бодуэна де Куртенэ. Каким бы далеким ни было прошлое, оно всегда рядом с настоящим. И даже грамматик Аристофан Византийский, биографию которого я тщетно пытался разыскать, входит ко мне из второго или третьего века до нашей эры, как будто он здесь, за дверью, — только переступить порог…
И никому сейчас не заметно, что Востоков старше Шахматова на всю свою жизнь, которая была достаточно долгой. Они — вне притяжения времени. Они — на вечные времена.
Это не беда, что их не все знают. Если человека спустя сто лет знает хоть одна живая душа, значит, он жив по-прежнему, как бы ни писалось «по-прежнему» — через черточку или слитно. И значит, его не хватает этому времени, этому новому времени. Не хватает в смысле «недостает».
ЮМОР ПЫТЛИВОЙ МЫСЛИ
Первым и главным отличительным признаком талантливости писателя (а тем более того, кто работает в такой сложной сфере литературы, как сатира и юмор) является его стилевое своеобразие.
Стать «балалаечником» в многоголосом «хоре» современных юмористов не трудно, а вот заслужить общественное признание и читательскую любовь нелегко.
Феликс Кривин добился этого признания и читательской признательности с самых первых своих шагов на тропе отечественной сатиры потому, что творчество его обладает именно таким своеобразием, о котором сказано выше. Он наделен от природы хорошим чувством юмора, но юмор у него особый, я бы назвал его юмором мысли. Обладая к тому же завидной эрудицией во многих отраслях знания, Феликс Кривин сочиняет свои притчи, басни в прозе, маленькие юмористические историйки и сатирические миниатюры, и его персонажи — звери, рыбы и даже предметы неодушевленные — совершают поступки и ведут диалоги, которые нужны автору, чтобы внушить читателю добрые мысли и добрые чувства.
Феликс Кривин серьезный писатель, но серьезное дело нравственного воспитания он делает весело, остроумно и изящно — своими художественными средствами.
Я давно уже слежу за литературной работой Феликса Кривина, люблю его творчество и, открывая каждую его новую книгу, знаю, что закрою ее без разочарования на последней странице.
Уверен, что и эта новая книга талантливого сатирика доставит его читателям и почитателям такое же удовольствие, какое доставила она мне.
Леонид ЛЕН
