Алексей Налепин - Сказки народов Европы
— Карр, карр, жаль тебя! — прокаркали вороны и улетели.
Не успели они из виду скрыться, а на крышу опустились три голубя и — вот ведь чудо какое! — тоже начали меж собой говорить.
— Эх, бедняжки, — говорит первый голубь, — не поможет им, что мост благополучно минуют, все равно не уйдут от погибели.
— Не уйдут, не уйдут, — сокрушается и второй голубь, — король-отец им карету пришлет заколдованную.
— Эх, хорошо бы они в нее не садились! — говорит третий голубь. — Ведь если сядут, тотчас подымется страшный смерч, подхватит их вместе с лошадьми и каретой, а потом бросит оземь, да так, что и косточек от них не останется. Но если кто-то наш разговор подслушает, пусть остережется другим про это рассказывать, не то до пояса окаменеет.
— И пусть, — громко сказал егерь, чтоб услышали голуби, — все равно расскажу.
Испугались голуби, вспорхнули с крыши и улетели. А на крыше — вот чудеса! — уже три орла сидят, разговаривают.
— Оно, может, конечно, статься, что ни мост, ни карета молодых не погубят, — рассуждает один орел, — но что потом спасет их, право, не знаю.
— И я не знаю, — подхватил другой. — В городе говорят, что король-отец вышлет сыну и невестке навстречу мантии, серебром и золотом шитые, с тем, чтоб они сразу в них облачились.
— Вот если б им как-нибудь намекнуть, — вздохнул третий орел, — что стоит им те мантии надеть, и они мигом превратятся в обугленные головешки… Но мы им сказать не можем, а если кто-нибудь это сделает, в каменный столб превратится.
— Будь со мною, что будет, а доброго Янко погубить не позволю! — громко воскликнул храбрый егерь.
Утром собрались они в путь. Егерь отозвал королевича в сторону и говорит ему:
— Видел я ночью сон, добрый мой королевич, и знаю верно: если не станете вы меня слушаться, все мы погибнем. Так что вы уж поклянитесь, пока до дому не доедем, ни в чем мне не перечить.
Янко смеялся весело, смеялась и жена его.
— Ах ты, глупый, и в сон и в чох веришь!
— Может, и так, но вы мне ни в чем не перечьте до самого дома!
Они смеялись, но егерь не отступался. Наконец Янко поклялся, что будет ему во всем подчиняться.
Выехали они с постоялого двора и скоро были у золотого моста. Егерь говорит:
— Карету мы на этом берегу оставим!
— Это еще почему же? — спросил Янко.
— А потому, что она совсем расшаталась, по мосту не проедет. Стыдно королевичу в такой колымаге жену везти.
Вышли они из кареты, осмотрели, оглядели со всех сторон, Янко даже залез под нее, оси проверил, за ним и жена полезла, но карета была всем каретам карета, на втулках и смазка еще сверкала, потому как была она из чистого жидкого золота.
— Н-да, — сказал королевич, — я не вижу в карете изъянов. Но раз дал тебе слово, послушаюсь.
Оставили они карету на берегу и неспешно перешли реку по мосту, а егерь с лошадьми вплавь ее одолел. Вошли в город пешком, там купили карету и поехали дальше.
Не успели из города выехать, катит навстречу гофмейстер[60] в карете раззолоченной, говорит королевичу:
— Это вам его величество, ваш отец, посылает, она вашему званию приличнее. — И просит королевича с молодой женой пересесть в карету, отцом даренную.
Была та карета из чистого золота, даже втулка у колеса и та золотая. Но егерь сказал, что надо сперва осмотреть ее и изнутри и снаружи, и сверху и снизу. Сделал он вид, что обнаружил изъян, и говорит королевичу:
— Ваше высочество, не садитесь в эту карету: с виду-то она хороша, а в дорогу совсем не годится.
С этим выхватил он меч свой и, боясь, что они все же его не послушаются, разрубил драгоценную карету на мелкие кусочки.
Королевич Янко только хмыкал да головой крутил, но сделать ничего не мог: он же слово егерю дал ни в чем ему не перечить.
Сели они опять в свою карету, только что купленную, и невдолге увидели перед собой стольный город, где король проживал. Тут их уже поджидал нарочный; на одной руке у него перекинута мантия для королевича, на другой — для жены его. И та и другая золотым да серебряным шитьем сверкают, переливаются.
Обрадовался королевич отцову подарку, а его жена и того пуще обрадовалась, протянули руки, чтобы взять бесценные мантии, красоты невиданной, да только егерь вперед них успел, у нарочного обе мантии выхватил и тут же разодрал их в лоскутья.
Потерял королевич терпение.
— Зачем же ты это сделал? — сердито спросил он егеря.
— Затем, что в таких мантиях слугам щеголять, а не вашим высочествам!
Королевич совсем рассердился.
— Как посмел ты?! — кричит.
Молодая жена плачет, обидно ей, что не королевич, а слуга тут приказывает.
А старый король во дворце из себя выходит, что Янко не удалось извести: не хотел он сыну простить ослушания. Но когда Янко с женой во дворец прибыли, он сделал вид, будто рад им сверх меры. Сам же места себе не находил, дознаться желал, каким таким чудом они козней его избежали, живы остались.
— Ну, сынок дорогой, — сказал король, — никогда бы я не поверил, что ты подарками отцовыми погнушаешься. Видно, не по вкусу пришлись. А я ведь как лучше хотел.
— Не сердитесь, дорогой отец, — сказал королевич, — мне ваши подарки очень понравились, но я моему верному егерю обещание дал, пока мы в дороге, во всем его слушаться, а ему, сумасброду, почему-то ни карета, ни мантии не понравились. Он сказал, что погибнем мы, если его ослушаемся.
«Ну, погоди же ты, егерь, — сказал король про себя, — ты у меня за это поплатишься!» Он и так-то на егеря зло затаил за то, что тот сторону королевича принял, с ним уехал невесту искать.
Собрал король судей-законников, и они присудили егеря к смерти. На другой же день на рассвете установили виселицу посреди двора дворцового, вывели егеря, под виселицей поставили. Прочитали большую, что твоя простыня, бумагу — приговор объявили и все его прегрешения перечислили.
— Что ж, — сказал егерь на это, — выходит, пришла пора помирать. Зато я жизнь моему доброму королевичу спас.
И рассказал он, что от ворон услыхал.
Только договорил — до колен окаменел.
Рассказал, про что голуби говорили, — в тот же миг до пояса окаменел. Про беседу орлов поведал — тут и вовсе в каменный столб превратился.
Горюет королевич Янко, места себе не находит. Никак примириться не может, что верный егерь жизнь ему спас и за это своей жизнью заплатил. Дал он себе обет, что покинет дом и до тех пор не вернется, пока, скитаясь по свету, способа не найдет каменный столб оживить.
Однажды вечером он так и сказал жене:
— Не могу больше дома оставаться, из-за нас ведь смерть принял верный мой егерь.
Жена плакала, молила его остаться, не идти неведомо куда, неизвестно зачем, но Янко сказал, что от решения своего не отступит. Услышала эти речи старушка одна (она королевича вынянчила), тоже стала его отговаривать:
— Не ходи никуда, не бросай жену, здесь твое место.
Но королевич никого не слушал.
— Другой жизни не бывать, смертыньки не миновать, — твердил он на все уговоры, — я своего верного егеря столбом каменным не оставлю.
— Ну, сынок, вижу, ты твердо решился, — сказала бывшая нянька. — Разыщи ты Счастье-Удачу. Если она тебе не поможет, тогда и искать больше нечего.
Простился с женою Янко, поплакали они, погоревали, и пошел он по свету Счастье-Удачу искать. Семь дней, семь ночей шагал без роздыха, многих людей повстречал, со многими здоровался-прощался, но ни одна живая душа не могла сказать ему, где живет Счастье-Удача.
Однажды вечер застал его у какой-то мельницы, зашел он к мельнику, на ночлег попросился.
— Гость — божий дар, заходи, путник, — сказал ему мельник, — и кров получишь, и ужин.
За ужином рассказал мельнику Янко, кто он такой и чего ради блуждает по свету.
— Эх, королевич, — сказал ему мельник, — если найдешь ты Счастье-Удачу, спроси у нее про меня: на моей мельнице семь жерновов крутятся, есть у меня и сукновальня, и крупорушка, а я все-таки едва концы с концами свожу. В чем тут причина?
Пообещал Янко мельнику, если Счастье-Удачу разыщет, спросить про его беду.
Утром он опять двинулся в путь и к вечеру пришел в какое-то селение. Всюду уже спали, только в одном домике-невеличке горел свет. Янко постучался, вошел. Видит, сидят у печи три девицы и усердно пряжу прядут. Девицы тоже с охотой пустили его ночевать, а когда узнали, кого он ищет, наказали непременно спросить Счастье-Удачу, отчего никто не берет их замуж, хотя они каждый вечер прядут усердно.
Янко обещал исполнить и их просьбу — лишь бы разыскать Счастье-Удачу!
Утром пошел он дальше, через горы шел, через долы, попал в лес дремучий, три дня и три ночи блуждал по чащобе, а когда лес стал немного редеть, вдруг под ноги ему речка метнулась; встала она в своем русле и спрашивает:
