Михаэль Энде - Момо
— И что это за болезнь?
— Сначала ничего особенного не замечаешь. Но однажды приходит такое настроение, что ничего не хочется делать. Ничего тебя не интересует, все становится скучным. И такая апатия не ослабевает, наоборот, постоянно усиливается. День ото дня, неделя за неделей — становится все хуже. Ты чувствуешь себя все более подавленным, опустошенным, недовольным собой и всем миром. Потом и это проходит, и ты просто уже ничего не ощущаешь. Ты становишься совершенно равнодушным и серым, весь мир кажется чужим и ненужным. Нет ни радости, ни огорчений, ты ничем не восхищаешься, ни о чем не печалишься и не скорбишь, ты разучиваешься смеяться и плакать. Ты делаешься холодным и больше не можешь ничего и никого любить. И если возникает такое состояние, то болезнь уже неизлечима. Возврата нет. Такой человек слоняется повсюду с серым лицом, он превращается в подобие серых господ. Да, он обращается в одного из них. Эта болезнь называется «мертвящая скука».
Момо охватила дрожь.
— И если ты не отдашь им время всех людей, они сделают их похожими на себя?
— Да, — ответил Мастер Хора, — так они собираются принудить меня выполнить их волю. — Он встал и отвернулся. — До сих пор я ждал, что люди сами освободятся от этого бедствия. Это было в их силах, однако они сами создали возможность для возникновения и существования серых господ! Но больше я не могу ждать. Нужно что-то делать. Только одному мне не справиться. — Он посмотрел на Момо. — Ты хочешь мне помочь?
— Да, — прошептала Момо.
— Я должен послать тебя на опасное дело, риск очень велик, — сказал Мастер Хора. — И только от тебя будет зависеть, пропадет ли мир навсегда в такой застойной жизни или обретет новую. Ты действительно готова рискнуть?
— Да, — повторила Момо. И теперь голос ее звучал твердо.
— Тогда, — продолжил Мастер Хора, — слушай меня очень внимательно, ибо ты будешь полностью предоставлена себе, и я ничем не смогу тебе помочь. Ни я, ни кто-либо другой.
Момо кивнула, не отрывая глаз от Мастера Хора.
— Ты должна знать, — начал он, — что я никогда не сплю. Если бы я заснул, время остановилось бы. Мир застыл бы в неподвижности. А когда нет времени, серые господа не могут красть его у людей. Хотя они сумеют еще сколько-то просуществовать, ведь у них накоплены большие запасы времени. Но когда они закончатся, серые господа растворятся в ничто.
— Но тогда все очень просто! — заметила Момо.
— К сожалению, нет. Иначе мне бы не понадобилась твоя помощь, моя девочка. Без времени я тоже не смог бы проснуться, и мир остановился бы и закоченел навсегда. Но в моей власти, Момо, дать тебе цветок времени. И только один, ведь распускается всегда единственный цветок. И, когда на всей земле исчезнет время, у тебя останется в запасе целый час.
— Тогда я тебя и разбужу! — воскликнула Момо.
— Только таким способом, — продолжил Мастер Хора, — мы бы ничего не достигли, ведь запасы у серых господ больше, намного больше. За один час они бы истратили из них ничтожно мало. Следовательно, спустя час они бы никуда не исчезли. Задание, которое ты должна выполнить, гораздо сложнее! Как только серые господа заметят, что время остановилось, — а заметят они очень скоро, ибо прекратится снабжение их сигарами, — они снимут осаду и бросятся к своим складам. А ты пойдешь за ними, Момо. Обнаружив место складирования, ты помешаешь им попасть туда. Когда их сигары закончатся, для них тоже наступит конец. Но потом остается сделать самое важное и трудное. Когда последний похититель времени исчезнет, ты освободишь все похищенное время. Только, когда время вернется к людям, мир выйдет из неподвижности и я сам смогу проснуться. И на все это тебе отпускается единственный час!
Момо беспомощно взглянула на Мастера Хора. С такой горой проблем и трудностей она и не думала столкнуться.
— Ты по-прежнему хочешь попробовать? — спросил Мастер Хора. — Мы имеем только один и последний шанс.
Момо молчала.
Ей казалось невозможным выполнить подобную задачу.
«Я пойду с тобой», — прочитала она на спине черепахи.
Чем черепаха могла ей помочь! И все-таки перед Момо блеснул хоть самый маленький лучик надежды. Чувство, что она будет не одна, придало ей храбрости. Хотя это была храбрость без весомых оснований, но она подтолкнула ее к окончательному решению.
— Я хочу попробовать, — смело сказала она.
Мастер Хора посмотрел на нее долгим взглядом, а потом радостно улыбнулся.
— Многое окажется проще, чем ты сейчас представляешь! Ты слышала голоса звезд! Ничего не бойся! — Затем он обратился к черепахе: — А ты, Кассиопея, значит, собираешься пойти вместе с Момо?
«Естественно», — появилось на панцире. Потом надпись исчезла и возникла новая: «Кто-то же должен за ней присматривать».
Мастер Хора и Момо улыбнулись друг другу.
— Ей тоже достанется цветок времени? — спросила Момо.
— Кассиопее он не нужен, — объяснил Мастер Хора и ласково пощекотал черепахе шейку, — она существует вне времени. Она сама несет в себе свое маленькое время. Она могла бы переползти через весь мир, даже если бы он навсегда остановился.
— Хорошо, — подытожила Момо, которую распирала жажды деятельности, — и что мы должны теперь предпринять?
— Сейчас, — ответил Мастер Хора, — мы попрощаемся.
Момо судорожно сглотнула и тихо произнесла:
— Мы больше никогда не увидимся?
— Мы снова увидимся, Момо, — успокоил ее Мастер Хора, — а до той поры каждый час твоей жизни будет приносить тебе привет от меня. Ведь мы остаемся друзьями, правда?
— Да, — кивнула Момо.
— Ну, я пошел, — сказал Мастер Хора, — ты не должна ходить за мной или о чем-то спрашивать. Ведь мой сон — не обычный, и тебе лучше при нем не присутствовать. И последнее: как только я уйду, ты должна сразу открыть обе двери — маленькую, на которой стоит мое имя, и большую, из зеленого металла, ведущую в Переулок-Никогда. Ведь едва время исчезнет, никакая сила в мире не сдвинет их с места. Ты все поняла и запомнила, дитя мое?
— Да, — сказала Момо, — но как я узнаю, что время исчезло?
— Не бойся, ты это заметишь.
Мастер Хора встал, и вместе с ним встала Момо. Он легко-легко погладил ее по курчавым волосам.
— Будь счастлива, маленькая Момо, — проговорил он, — я был очень рад, что ты согласилась помочь мне.
— Я тебе потом все расскажу, — пообещала Момо, — позже.
И тут Мастер Хора опять, совсем как тогда, когда нес ее к золотому дворцу, мгновенно и непостижимо постарел, как скала или как древнее дерево. Он поклонился и быстро вышел из комнатки, образованной часовыми футлярами. Момо слышала его удаляющиеся шаги, но вскоре за тиканьем бесчисленных часов они совсем заглохли. Может, он вошел в это тиканье.
Момо подняла Кассиопею и крепко прижала ее к себе. Началось самое большое приключение в ее жизни.
Глава 20
Преследование преследователей
Первым делом Момо подошла к маленькой внутренней двери, на которой стояло имя Мастера Хора, и открыла ее. Потом она быстро пробежала по коридору с большими каменными статуями и распахнула наружную дверь из зеленого металла. Ей пришлось приложить огромные усилия, чтобы развернуть тяжеленные створки ворот.
Справившись с ними, она помчалась обратно в зал с бесчисленным множеством часов и, прижимая Кассиопею к груди, стала ждать, что теперь случится.
И тут началось!
Неожиданно произошло сотрясение, но сотрясение не пространства, а времени. Нет таких слов, чтобы выразить происходящее. Оно сопровождалось таким гулом и звоном, каких никогда не слышал человек. Это было как вздох из глубины веков.
А потом все закончилось.
И в то же мгновение затихло многоголосие — тиканье, и шуршание, и перестук, и удары бесчисленных часов. Маятники замерли в том положении, в каком их застало сотрясение! Ничего, абсолютно ничего больше не шевелилось. И повсюду была такая тишина, какую никогда и никто не ощущал.
Время остановилось.
Момо заметила, что держит в руках прекрасный и очень большой цветок времени. Она не могла вспомнить, как он оказался у нее. Создавалось впечатление, что он всегда был с ней.
Момо осторожно сделала первый шаг и убедилась, что может свободно двигаться, как обычно. На столике по-прежнему лежали остатки завтрака. Момо села на один из бархатных стульчиков, но бархат оказался теперь жестким, как мрамор. В ее чашке еще остался глоток шоколада, но ее уже нельзя было сдвинуть с места. Момо попыталась сунуть палец в жидкость, но она была твердая, как стекло. То же самое произошло и с медом. Даже крошки со стола не смахивались. Ничто, даже самая последняя мелочь, не могла претерпеть изменения, ибо времени больше не существовало. Кассиопея подползла к Момо, и та посмотрела на нее.
