Гайда Лагздынь - В царстве злой мурены
— Ты, конечно, не виноват. Но как станешь королем, прикажи разломать тюрьмы тотчас же! А не то мы сами разломаем!
— Хорошо, прикажу, -— согласился Османик. — А на Мурену пойдем смотреть?
— Как у тебя все просто! Пошли уж, раз забрались в царство ее величества. Только к тюрьме потом вернемся. Надо что-то придумать.
— Что мы с тобой можем? Мы всего лишь — моллюски-малыши!
— Зато головоногие! — с достоинством ответил Оська.
Осьминожки поплыли чуть в сторону от затонувшего корабля, где море было мельче, а вода светлее. И тут они увидели замок. На воротах замка был изображен герб царства: черная оскалившаяся морда и скелет рыбы.
— Смотри! Мурена... наверно... — зашептал Османик. Вокруг замка, взад и вперед, плавала охрана. Это были акулы-кошки. Черные мундиры кошек шершавые, будто сшиты из наждачной кожи.
— Коснись такого мундира — и заплачешь, — молвил Оська. — А рыла-то зубастые! Страсть одна. Охранницы Мурены.
— Я таких страшилищ еще не видел, — прошептал Османик.
Пока приятели рассматривали стражниц, к воротам замка примчалась белая молотоглавая акула, с широкой пастью во все рыло. Стража вытянулась в струнку.
— Будьте начеку! — зарычала белая акула. — В царство проникли посторонние. Старшая повелительница, Барракуда Великая, гневается!
Белая начальница уплыла, а чёрные кошки с большим усердием стали кругами носиться вокруг замка Мурены.
На цыпочках, придерживаясь светлых пятен, чтобы быть бесцветными, осьминожки незаметно подобрались к стене, где зияла черная дыра. Не задумываясь, они нырнули в отверстие и оказались в небольшом гроте. Сверху проникал далекий свет. Дно грота украшали разноцветные губки: зеленые круглые чаши, фиолетовые и бурые пиалы, оранжевые и малиновые шары. Ветвистые яркие стебли губок превратили стены грота в живописный цветной ковер. В глубине царского зала стояли огромные бокалы.
— Османдр, — предупредил Оська, — ты лапами не очень-то размахивай! Вот видишь, губки в виде красного рыхлого ромба? Ух и ядовиты! Можно так обжечься! Да ты не бойся! Смотри только на них, а не садись. И не хватай! Понятно?
Неожиданно в грот вползла морская черепаха. Увидев такую глыбу, осьминожки замерли. И хотя они сидели на цветном пуфике и были цветными, черепаха их сразу заметила.
— Какие невежи! — профырчала черепаха.
— А нас разве видно? — удивился Османик. — Мы знаем, что надо здороваться.
— Добрый день, тетушка черепаха! — сказал Оська.
— Добрый, добрый! А если не видно, значит, не надо быть вежливыми? — снова профырчала черепаха. — И не тетушка я вам! И чему только в школе учат? — панцирь черепахи из прозрачных узорчатых пластин, лежащих на спине рядами, нетерпеливо задвигался. — Зачем пожаловали?
— Нам с Оськой на Мурену посмотреть охота! — выпалил Османик.
— Тише, не так громко, — проскрипела черепаха пластинами. — Ее Величество отдыхает. Если Великолепная Мурена услышит, то может вас проглотить, то есть съесть. Когда она в азарте, то всех ест.
— А вас не съела?
— У меня панцирь, — профырчала черепаха, продолжая ползти. — К тому же я не зеленая суповая! — черепаха гордо подняла длинную голову, заканчивающуюся хищным клювом. — Я — несъедобная! — помолчав, добавила: — Если хотите взглянуть на величественную царицу, я провожу. Только она терпеть не может осьминогов.
— А вдруг съест? — усомнился Оська. — Мне это ни к чему! И ему, наследнику короля, тоже.
— Наследнику? — черепаха перестала ползти, — Не Османа ли Великого сынок? То-то невоспитан.
— Османа Второго, — ответил за Османика Оська.
— Плохи ваши дела. Еще бабка Величественной Мурены поклялась уничтожить весь королевский род Османа Великого. Сама слышала. Давно при дворе живу, лет уж сто, наверно. Мурена Жестокая тоже обещала расправиться.
— Ха-ха-ха! — засмеялся Оська. — Поклялись, обещали, а род Османов Великих не перевелся. Вот — наследник.
— А за что нас Мурены так невзлюбили? — спросил Османик.
— Невзлюбили они вас за то, что Осман Великий Первый, отец вашего батюшки, дед ваш, нечаянно или специально сел на любимую кошку-акулку и придавил ее. Нечаянно или специально, да кто знает? Глупенькая история, достойная королей и царей. А нрав у всех Мурен одинаков: им все время надо на кого-то злиться. Свирепы, кровожадны Мурены, но и ленивы. У хороших — всегда хорошие соседи.
— Отец мне говорил про клятву Мурены, — вспомнил Османик, — только я вертелся и плохо его слушал.
— Эй, Карей! Где носит эту старую черепаховую посудину? — услышали осьминожки сердитый голос. — Чего там возишься?
— Я здесь! — отозвалась черепаха, она хотела что-то сказать, но, видно, передумала.
— Где Горбатый Кузовок? Долго я буду ждать?
— Сейчас, Великолепная Мурена! — и черепаха исчезла.
— Не черепаха — скороход! — удивился Оська.
— Мурена там! — от волнения Османик покраснел и пошел бордовыми волнами.
— Раз черепаха нас увидела, Мурена увидит тоже, — вздохнул Оська. — Зачем нужна нам эта Мурена, эта Мура?!
— Ты что? — Османик даже позеленел. — Вот она — Мурена, злая Мурена, о которой так много говорили Осьмин Осьминович и папа. Прямо под носом. И не посмотреть? Почем ей знать, что я сын Османа Великого? Если ты не проговоришься, никто не узнает. А тебя ей зачем трогать?
— Я разве о себе пекусь? Отец уши надерет, что друга не уберег, и неважно, король ты или нет. Тебя я не выдам, не будь я Оськой! А черепаха? Вдруг продаст?
— Вроде ничего старушка и при дворе давно живет, — ответил Османик. — Должна бы помалкивать.
Прихватив с собой немного светлого ила, осьминожки прошмыгнули в зал. Рассыпав в углу ил, свернувшись в комочки, стали рассматривать помещение. Тронный зал освещали беззвучно трепыхавшиеся электрические скаты. На склоне рифа, на широкой террасе, заменявшей трон, лежала трехметровая кровожадная Мурена. Это была блестящая, красно-бурая с пятнами змея, без чешуи, чуть сжатая с боков. Спинной плавник с черной бахромой от головы до хвоста медленно шевелился. Маленькие глаза у самого носа излучали сатанинские огни.
— Это — рыба со змеиной головой, — прошептал Оська.
— Мурена вдруг резко поднялась, встала на голову и сделала несколько гибких вращений.
— Нет, это — змея с рыбьей головой, — зашептал Османик. — Так это угорь?!
— Кончилось мое терпение, — взревела Мурена, — черепашья твоя башка! Только явись! Раскрою тебя на кусочки острым камнем!
— Сейчас, Великолепная Мурена! — в дверях показалась черепаха. Впереди нее плыла рыбка, горбатенькая и тупоносенькая. Мурена нетерпеливо растянулась па губковых подушках. Тупоносый прислужник принялся усердно сдирать с тела Мурены разных паразитов. Царица лежала тихо, изредка извивая свое змеинорыбье тело.
Закончив туалет, Горбатый Кузовок почтительно поклонился. Через секунду открылась жуткая пасть повелительницы, усыпанная короткими, загнутыми назад гвоздями. Мурена блеснула кровожадными глазами, лязгнула, как Барракуда, челюстями. Кузовок исчез в пасти Мурены. И тут Мурена взбесилась. Она стала извиваться на подушках, носиться по тронному залу, сокрушая все на пути.
— Черепаховая пуговица! Где Дьявол? — визжала Мурена. — Голодом решили извести, уморить царицу!
Черепаха, и откуда только в ней опять взялась прыть, мгновенно исчезла, зато появился Морской Дьявол. Его Оська сразу узнал. Еще отец рассказывал, как однажды в осьминожье королевство пожаловал такой. «Ну и наделал он беды! » — говорил отец.
— Экземплярчик! — только и вымолвил Оська.
Морской Дьявол — Манта действительно был страшен. Крупная голова с рожками над высоким лбом, огромные плавники, словно крылья, в размахе не менее шести метров. Но самое отвратительное было то, что перед собой, помахивая длинным кнутом-хвостом, Дьявол гнал рыб на обед Мурене. Здесь были и рыбы-сабли, и камбала, и морские окуни, белые и голубые марлины, синие лицианы. А еще осьминожки увидели знакомую красивую рыбку с печальными ярко-оранжевыми глазами. Рыбка с испугом смотрела на происходящее. Ее алый нежный ротик передергивала судорога.
Морской Дьявол невозмутимо гнал рыб в пасть прожорливой Мурены. Зрелище было настолько отвратительным, что осьминожки не могли на это спокойно глядеть. Оська метнулся в сторону несчастных жертв, и когда мимо проплывала красивая цветастая рыбка, горячо шепнул:
— Усни! Сделай вид, что уснула!
— Я — Изабелита. А может быть, Изобеллина? — послышалось осьминожкам. — Прощайте!
Рыбка то ли услышала, что ей говорил Оська, то ли от страха вдруг упала на бок, а потом, перевернувшись на спинку, поплыла вверх брюшком, так похожим на яркий пестрый цветок.
— Тьфу! — буркнула Мурена, откинув Изобеллину в сторону.
Оська не выдержал, выскочил из укрытия, следом за ним и Османик. И тут же сделались яркими, как тот ковер, на котором оказались.
