Гайда Лагздынь - Барбоскин и компания

Гайда Гейнгольдовна Лагздынь

БАРБОСКИН И КОМПАНИЯ

(ПРИКЛЮЧЕНЧЕСКАЯ ПОВЕСТЬ)

КТО ТАКОЙ БАРБОСКИН?

Барбоскин живет в доме, что стоит рядом с Антошкиным. У него есть бабушка, папа и мама. Все они работают в совхозе. Барбоскину хорошо, ему не надо уезжать в город, он все время живет в деревне. А у Антошки баба Таня в совхозе не работает, она старая.

Когда Антон приехал в гости к бабушке, то первым делом уселся на крыльце и стал петь: «Мы едем, едем, едем в далекие края. Хорошие соседи, счастливые друзья. Тра-та-та! Тра-та-та! Мы везем с собой кота, чижика, собаку, петьку-забияку, обезьянку, попугая. Вот компания какая!» Подошел Барбоскин. Антон еще не знал тогда, что он – Барбоскин. Антон несколько лет ездил к другой бабушке – бабе Рите, что живет в маленьком городе.

Барбоскин подошел и спросил:

– А кто такой Петька?

– Мой папа, – ответил Антон. – Его так мама называет – Петька-забияка. Он на заводе работает, и мама там.

– А где чижик, собака?

– Не знаю. Так в песне поется.

– А хочешь, – предложил Барбоскин, – я тебе нашего кота покажу и собаку Буяна?

– Хочу! А как тебя зовут?

– Барбоскиным!

– Как? – удивился Антошка. – Почему Барбоскиным?

– Потому, что мы – ваши соседи, Барбоскины. Мой папа Коля – Барбоскин. Моя мама Настя – Барбоскина.

– А бабушка?

– А бабушка Катя не Барбоскина. Она – Непомнящая.

– Непомнящая? – снова удивился Антошка. – Как это?

– А так. В детском доме ее назвали Непомнящей. Откуда она взялась, она не помнила. А вот папа мой – Барбоскин. Потому и я – Барбоскин. Это наша фамилия.

– А меня Антошкой зовут, – сказал Антошка. – Вообще-то я – Антон Васильев. Во второй класс перешел.

– А я – Андрюша, но все меня зовут Барбоскиным, не возражаю. Барбоскин – так Барбоскин, три класса плюс коридор в четвертый. Ты насовсем в деревню?

– Нет, на лето, и то не на целое. К бабе Рите надо.

– Жалко, а то переезжай с родителями. Сейчас многие в деревню переезжают. Мишка, например, друг мой. Был городским, сейчас у нас в селе живет с отцом и матерью. Им дом дали.

Андрей Барбоскин Антону понравился. Он стал, раз все так, называть его Барбоскиным.

ПРО УТОК И УТИНЫЙ ПРУД

Рано утром кто-то громко постучал по наличникам.

– Эй, Антоша! Спишь? – это был Барбоскин.

– Не-а, – крикнул Антошка, соскакивая с бабушкиной кровати. – Я уже не сплю.

– Пошли?

– Пошли, – быстро согласился Антошка. – Моя бабушка уже ушла.

– И моя Непомнящая тоже. Давай быстрее, а то опоздаем.

– Куда?

– Куда, куда! Где кричат: «куд-ку-да-а!» да «кря- кря-кря!» Там мама Настя работает.

За высоким забором, сделанным из железной сетки, ходило много широких уток. Утки переваливались с боку на бок, спешили к открытым воротцам. Воротца были распахнуты прямо в большой пруд. Туда и торопились утки. Нетерпеливо переминаясь на широких красных лапах, утки стояли у края воды и подталкивали передних. Уток было так много, что пруд скоро превратился в утиный ковер.

– Вот утки поплавают, – сказал Барбоскин, – поныряют, почистятся, дядя Саша их в другие воротца зазовет. А сюда новых уток напустят. Любят они купаться.

– Как у нас в школьном бассейне. Одни плавают, другие ждут. Только не так тесно.

– Ага, – неопределенно ответил Барбоскин, – наверно. Мы на речку бегаем. Сколько хочешь в воде сиди. Только старшие гоняют, да еще утятами синими обзывают. Похожи, в пупырышках кожа. На солнце отогреваемся. А ты утят и цыплят видел? – Антон мотнул головой. – Пошли, покажу. Очень даже интересно. Такие маленькие, пушистые и все пищат.

Но к утятам идти не пришлось. Бабушка Катя, Непомнящая, велела Барбоскину бежать в магазин за хлебом.

ПРО СЕЛЬМАГ, ПРО ХЛЕБ И МУСКУЛЫ

– А где у вас булочная? – спросил Антон.

Андрюша тащил большую хозяйственную сумку, на дне которой лежал блестящий металлический рубль. Рядом вышагивал серьезный пес Буян.

– Какая еще булочная?

– Ну, где продают хлеб.

– Хлебная? Да там, где и велосипеды продают. В сельмаге!

– А что такое – сельмаг? – снова спросил Антон.

– Сельмаг – это сельмаг. Там все, что тебе надо. Только в разных половинах дома. Захотел забор покрасить, иди в сельмаг за краской. И макароны там, и крупа.

– А игрушки?

– И игрушки, и ручки, и всякое другое.

– А я думал сельмаг – большой магазин, как наш универсам.

– Не городской, а хороший! – сказал Барбоскин. – Скоро новую вывеску повесят. А мне старая нравится. Все понятно: «Сельмаг».

В магазине рядом с ведрами, тазами и кастрюлями стояли велосипеды и мотоциклы. Антошка подошел к мотоциклу с красным кружочком под сиденьем. Стекляшки в кружке, если вертеть головой, переливались, играли красками.

– Вот что бы я купил, – погладил Барбоскин у зеленого велосипеда колесо. – Кататься я умею, папка только не дает. Сам на совхозный двор ездит. Говорит, куплю мотоцикл, тебе велосипед отдам, – Барбоскин вздохнул и пошел в другую половину сельмага покупать хлеб.

– На все! – вымолвил Андрюшка, протягивая деньги.

– Не снесешь! – улыбнулась молодая продавщица, – В другой раз свеженького возьмешь!

– Снесу, тетя Валя! Сумка большая, и Тошка со мной.

– А сдачу?! – крикнула продавщица вдогонку. – Барбоскин, сдачу возьми! – тетя Валя выдала ребятам по конфетке, а псу Буяну – кусочек сахара.

Барбоскин и Антошка шагали по широкой деревенской улице, дергая в разные стороны сумку. Нести было неудобно. Барбоскин был выше Антона почти на целую голову. Да и ручищи-кулачищи у него были, как два Антошкиных кулака. Решили сумку поставить на спину Буяну.

– Вези, Буян! – приказал Андрюша. Но Буян не пожелал и убежал домой.

– Донесем и сами! – сердито крикнул Барбоскин вслед рыжему псу. – Подумаешь, какая лошадиная сила! Зато у нас мускулы знаешь какие будут? Во!

Антон был согласен с Андрюшей. Иметь сильные мускулы нужно обязательно каждому мальчишке.

– Молодцы, старательные! – сказала поджидавшая у ворот баба Катя. – А чего так много? Хватило бы и двух буханок! Небось устали?

– Ну и что? Зато мускулы развиваются! – заявил Барбоскин. – И завтра не надо бегать за хлебом. Баб, а молока с хлебцем? Есть хочется.

Бабушка Катя принесла из горницы кринку молока, достала две кружки из шкафчика, толстыми ломтями нарезала хлеб. Мальчишки, как говорит Барбоскин, «молотили» – откусывали от большого куска и запивали молоком.

ХОДЯЧАЯ МОЛОЧНАЯ ФАБРИКА

Коровы – не козы, они большие. Не то что у бабушки Риты коза Зойка и козленок по имени Плут. Коровы – серьезные животные. У коров большие красивые глаза, хвост с кисточкой и огромное вымя. Там у коров собирается и хранится молоко. Барбоскин говорит, что «корова – это ходячая молочная фабрика», на пастбище она ест траву, а дает белое молоко. И если ее кормить сеном, силосом и разными комбикормами, она все равно даст белое молоко. Без молока сметаны не бывает, и творога, и сыра, и масла. Все из молока.

– А кефир тоже коровы делают? – спросил Антошка.

– Ну ты, Тошка, ну и белый дачник, ну и непонятливый! – возмутился Барбоскин. «Белыми дачниками» он называл всех, кто не разбирался в местных делах. – Корова, – продолжал пояснять Андрюша, – дает молоко. А из молока потом и делают молочные продукты. Вот моя бабушка снимет сверху сливки – это сливки. Закиснут сливки – получается сметана. А кислое молоко, что без сливок, нагреет в печке или в плите. Получится творог. Зеленоватую водичку – сыворотку сольет, а густышку – в марлицу завернет и подвесит. Сыворотка капает, а творог делается слоями. Вкуснятина! А вот кефир бабушка не делает. Его на молочном заводе производят. Там есть специальные кефирные грибки.

– Настоящие грибы?

– Ну... вроде бы, маленькие такие, шляпки у них крошечные, как у шурупчиков, только белые-белые, будто творожные. Вот эти кефирные грибки в молоко и запускают. Там они работают, молоко превращают в кефир.

– А фруктовый как же? Коров фруктами кормят? – хитро улыбнулся Антошка.

– Ну и дачник белый! Для фруктового кефира надо фруктовых соков!

– Да я пошутил, Андрюша!

– Шутник, тоже мне, курица, собака, петька-забияка, – проворчал Барбоскин.

– А в ванильный сладкий творог ваниль и сахар добавляют? – не унимался Антошка.

– Добавляют, пошли кролей смотреть! – неожиданно предложил Барбоскин.

ПРО КРОЛЬЧИХ И КРОЛЬЧАТ

Огромная белая крольчиха сидит в клетке и грызет длинными острыми зубами деревянное корытце.

– Чего это она? – удивляется Антошка. – Еда лежит, а она?

–Зубы переросли! – говорит Барбоскин. – Не доглядели. Ломать надо.

– Зачем ломать? – недоумевает Антошка. – А чем она есть будет? Кролику без зубов, наверное, нельзя?