Элинор Фарджон - Седьмая принцесса
Царь помрачнел, он, видно, сильно ра ссе рассердился:
— А если я сожгу его поле? Что останется у твоего-отца?
— Хлеб. Он снова вырастет через год.
— Царь Египта велик! — воскликнул царь Ра. — Царя с хлебом не равняй. Царь сам — золото. Он вечен! Он переживёт твой хлеб.
Я не поверил и снова покачал головой. Гневная молния сверкнула в глазах царя. Он обернулся к стражникам и вскричал:
— Сжечь это поле!
И они подожгли золотой хлеб с четырёх сторон. Царь смотрел на пламя и говорил:
— Вот тебе отцовское золото! Гляди! Никогда прежде оно так не блистало, никогда не заблестит вновь.
Царь Ра ушёл, когда наш хлеб сгорел дотла и превратился в чёрную золу. Уходя, он крикнул:
— У кого теперь больше золота? А?! Царь Ра вечен, он переживёт твой хлеб.
Он вскочил в седло и скоро превратился в далёкую блестящую точку это царская мантия сверкала на солнце.
Отец выбрался из хижины и прошептал:
— Мы погибли… Почему царь сжёг наше поле?
Ответить мне было нечего, я и сам ничего не понимал. Ушёл за хижину в сад и горько расплакался. Слёзы текли и текли, я поднял руку, чтобы отереть их, разжал кулак и обнаружил прилипшие к ладони зерна — недоеденный мною колос. Это были остатки наших сокровищ, полколоса от тысяч колосьев. Боясь, что царь отберёт и его, я поспешно расковырял пальцем землю и сунул по зёрнышку в каждую лунку. И через год, когда снова налились тяжёлым золотом египетские хлеба, в моём саду среди ярких цветов и круглых тыкв гнулись под тяжестью зёрен десять колосьев.
В что? В следующее, лето царь умер, и похоронили его пышно и торжественно. Согласно обычаю, тела египетских царей — фараонов — замуровывают в пирамиде, набитой драгоценностями, дорогими нарядами и золотой мебелью. Много всякой всячины дают ему с собой в царство мёртвых. И непременно кладут рядом зерно: вдруг царь проголодается в долгом пути. Снарядили стражника — собрать зерно для царя Ра. Дорога его лежала мимо нашей хижины. Дни стояли жаркие, и, возвращаясь, он остановился у нас немного передохнуть. Стражник рассказал, что несёт сноп пшеницы, который похоронят вместе с царем. Усталый, измученный зноем стражник вскоре уснул. А я всё думал и думал: о смерти золотого царя и о золотых зёрнах. Мне привиделся сам царь Ра. Он снова возвышался надо мной и говорил:
— Царь Египта — золото. Он вечен. Он переживёт этот хлеб.
Я побежал в сад, срезал колосья и добавил их в сноп спящего стражника. Проснувшись, он забрал сноп и пошёл своей дорогой. Царя Ра похоронили, и мои колосья похоронили вместе с ним…
Вилли Простак умолк, лишь тихонько поглаживал моего скарабея.
— И это конец Вилли? Ты всё рассказал?
— Нет, не всё. Сотни, тысячи лет спустя, в прошлом году, какие-то англичане нашли в Египте гробницу царя Ра и там, среди прочих драгоценностей, оказались и мои колосья. Шитая золотом царская одежда истлела и рассыпалась, а золотые колосья остались целы и невредимы. Эти англичане привезли немного зерна в Англию. По дороге они остановились передохнуть в доме моего отца — как египетский стражник когда-то. Они рассказали отцу, какое сокровище везут с собой, даже показали колосья. Я держал их своими руками, я узнал их! — Вилли радостно улыбался — и к моей ладони опять прилипло зёрнышко. Я посадил его здесь, посреди поля.
— Значит, если оно проросло, колос там, на несжатой полосе?
Я взглянул на косилку, она медленно заходила на последний круг. Вилли поднялся и дал знак следовать за ним. Мы внимательно осмотрели несжатую полосу. Наконец Вилли указал на колос, что уродился выше и сиял ярче других.
— Неужели этот? — спросил я.
— Вилли улыбнулся, точно малый ребёнок.
— Он и впрямь золотится ярче своих собратьев, — заметил я.
— Конечно, — ответил Вилли Простак. Так кто же вечен: золотой царь или золотой хлеб?
КОРОЛЕВСКАЯ ДОЧКА ПРОСИТ ЛУНУ С НЕБА
1
Как-то вечером Королевская дочка выглянула в окно и увидала Луну. Ей захотелось Луну с неба, она протянула руку, ио не достала.
Тогда она забралась на чердак, встала на стул, подняла слуховое окошко и вылезла на крышу Дворца. Но и с крыши до Луны было не достать.
Тогда она вскарабкалась на приступочку у самой высокой трубы и, обхватив её одной рукой, потянулась другой к Луне — но всё равно дотянуться не смогла. Тут она заплакала.
Летела мимо Летучая мышь, остановилась и спросила:
— Королевская дочка, что ты плачешь?
— Хочу Луну с неба, а дотянуться не могу.
— И я не могу, — вздохнула Летучая мышь. — А если б и дотянулась, всё равно снять её с неба не смогла б — силёнок не хватит! Но я скажу о твоём желании Ночи, может, она снимет для тебя Луну с неба.
Летучая мышь улетела, а Королевская дочка осталась стоять, обхватив трубу руками, и глядеть в тоске на Луну. Когда же настало утро и Луна померкла в его свете, в гнезде под крышей проснулась Ласточка и тоже спросила:…
— Королевская дочка, что ты плачешь?
— Хочу Луну с неба, — ответила та.
— Я-то больше люблю Солнце, — заметила Ласточка, — но мне тебя жаль, я полечу и попрошу День — может, он тебе поможет.
И Ласточка улетела.
Меж тем во Дворце царило большое волнение, ибо Нянюшка пришла утром будить Королевскую дочку и увидала, что постель пуста.
Она кинулась к Королю, забарабанила в дверь его опочивальни и закричала
— Проснитесь! Проснитесь! Вашу дочь украли!
Король вскочил с постели, отчего ночной колпак у него сбился набок, и крикнул в замочную скважину:
— Кто украл?
— Мальчишка, что чистит Серебро, — отвечала Няшошка. — На днях я блюдца не до считалась, а кто блюдца крадёт, тот и на Принцессу поварится. Спросите у меня я так и отвечу: это он!
— Вот я тебя и спросил, — сказал Король — Вели посадить Мальчишку в тюрьму!
Нянюшка со всех ног бросилась в Казарму и велела Полковнику, который был у них за Генерала, арестовать Мальчишку, что чистит Серебро, за то, что тот украл Королевскую дочку. Полковник пристегнул шпагу и шпоры, медали и эполеты и отпустил солдат на неделю домой попрощаться с родимой матушкой.
— Мальчишку мы схватим Первого апреля — объявил Полковник и заперся в своём кабинете обдумывать план операции.
А Нянюшка вернулась во Дворец и доложила Королю о принятых мерах и Король довольно потер руки.
— Поделом Мальчишке! — бросил он. — Только смотри, не проговорись ему до срока. А теперь попробуем отыскать Принцессу.
И Король послал за своим Главным сыщиком и рассказал ему, что случилось.
Главный сыщик сделал умное лицо и сказал:
— Прежде всего надо найти следы и улики и снять отпечатки пальцев.
— У кого? — спросил Король.
— У всех, — ответил Главный сыщик.
— И у меня? — спросил Король.
— Конечно! — воскликнул Главный сыщик. — Ведь Ваше Величество — Первое Лицо в государствеи потому, разумеется, мы начнём с Вашего Величества.
Король обрадовался и протянул Главному сыщику большие пальцы, но прежде чем снимать отпечатки, Главный сыщик послал за всеми своими сыщиками и велел им искать по городу следы пропавшей Принцессы.
— Только смотрите переоденьтесь, чтобы вас не узнали, — распорядился он.
Второй сыщик почесал подбородок и сказал:
— Прошу прощения, шеф, но только в прошлую Весеннюю уборку я обнаружил в костюмах для переодевания моль и продал их старьёвщику.
— Тогда закажи поскорее новые портному, что шьёт нам костюмы для переодевания, — отвечал Главный сыщик, — да скажи ему, чтоб поторапливался.
— Разрешите нам самим выбрать себе костюмы? — спросил Второй сыщик.
— Выбирайте какие хотите, только чтоб все были разные, — разрешил Главный сыщик.
И сыщики, которых было числом ровно тысяча, отправились по домам придумывать, в кого бы им переодеться, чтобы их не узнали, и чтобы все костюмы к тому же были разные. Много было между ними споров, потому что трое хотели переодеться во взломщиков, а пятеро — в плюшевых медвежат.
Главный же сыщик меж тем приготовил миску чёрной краски, и Король уже обмакнул в неё большие пальцы, как вдруг явилась Кухарка и сказала, что уходит с места.
— Почему? — спросил Король.
— Да потому, что, как ни бьюсь, не могу плиту растопить, — отвечала Кухарка. — А если плита не горит, зачем мне оставаться?
— Почему-же она не горит? — спросил Король.
— Вода в дымоходе, — отвечала Кухарка. — Все каплет да каплет, а я подтирай да подтирай, и всё без толку, только ещё сильнее льёт. А без огня как же готовить? Потому и ухожу.
— Когда? — спросил Король.
— Сейчас, — отвечала Кухарка.
— Только сначала оставь отпечатки пальцев, — велел Король.
