Древневосточная литература - Тысяча и одна ночь. Том VII
И если бы юноша не был достойнее и прекраснее, девушку не уподобляли ты ему. И знай – да хранит тебя Аллах великий! – что юношу легко вести, он согласен с желаниями, прекрасен в общении и по качествам, и склоняется от противоречия к согласию, в особенности если у неё пробивается пупок, и зеленеют его усы, и течёт алая юность до щеке его, так что становится он подобен новой луне. Как прекрасны слова Абу-Теммама[54] Сказали мне сплетники: «Пушек на щеках его!»
Я молвил:
«Не говорите много! То не порок,Коль бедра имеет он, что книзу его влекут,И вьётся на жемчуге ланиты пух молодой,И роза поклялась нам упорною клятвою,Что щёк его не оставит диво их дивное.Вот с ним я заговорил безгласными веками,А то, что ответил он, – словечко его бровей.Краса его та же все, как прежде я зная её,А кудри хранят его от тех, кто преследует.И слаще, прекраснее черты его той порой,Когда заблестит пушок и юны его усы»И все, кто бранит меня теперь за любовь к нему,Коль речь о нас с ним зайдёт: «Он друг его», – говорят.
А вот слова аль-Харири[55] – и он хорошо сказал:
Сказали хулители: «Зачем эта страсть к нему?Не видишь ли – волосы растут на щеках его!»Я молвил: «Клянусь Аллахом, если хулящий насУвидит в глазах его путь правый – не будет твёрд.Кто жил на такой земле, где вовсе растений нет,Уедет ли из неё, как время весны придёт?»
А вот слова другого:
Сказали хулители: «Утешился!» Лгут они!К кому прикоснулась страсть, забыть тот не может,Его не забыл бы я, будь розы одни на нем;Так как же забуду я рейхан вокруг розы.
И слова другого:
О, как строен он! Глаза его и пушок его?Заодно друг с другом людей лишают жизни.Он пролил кровь мечом нарцисса отточенным,А вожен перевязь его из мирты.
И слова другого:
Не вином его опьянялся я – его локоныЛюдей всегда хмельными оставляют.Его прелести завидуют одна другой,И все они пушком бы быть желали.
Вот достоинства юношей, которые не дарованы женщинам, и достаточно в этом у юношей перед ними заслуги и преимущества».
«Да сделает тебя здоровым Аллах великий! – сказала женщина. – Ты сам себя обязал спорить и говорил, ничего не упуская, и привёл те доказательства, которые упомянул. Но теперь стала явна истина, не отклоняйся же от пути её, а если ты не удовлетворён доказательствами в общем, я тебе изложу их по отдельности. Заклинаю тебя Аллахом! Куда юноше до девушки и кто сравнивает ягнёнка с антилопой! Девушка нежна в речах и прекрасна станом, она подобна стеблю базилика, с улыбкой как ромашка и волосами как узда. Её щеки как анемон и лицо как яблоко, губы как вино и грудь как гранаты; её члены гибки как ветви, и она обладает стройным станом и нежным телом; нос её как блестящее острие меча, лоб её светел и брови сходятся, и глаза её насурмлены. Когда она говорит, свежий жемчуг рассыпается из её уст, и привлекает она сердца нежностью своих свойств, а когда она улыбнётся, подумаешь ты, что луна заблистала меж её губ; если же взглянет она, то мечи обнажаются в её глазах. У ней предел прелестей, я к ней стремятся кочующий и оседлый, и её губы румяны и нежнее сливочного масла и слаще на вкус, чем мёд…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Четыреста двадцать вторая ночь
Когда же настала четыреста двадцать вторая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что женщина-увещательница, описывая девушку, говорила: «И её губы румяны и нежнее сливочного масла, и слаще на вкус, чем мёд». А после этого она сказала: «И её грудь подобна большой дороге меж гор, и на ней соски, точно шкатулки из слоновой кости, и живот с нежными боками, подобный расцветающему цветку, с мягкими складками, покрывающими друг друга, и плотные бедра, словно столбы из жемчуга, и ягодицы, которые волнуются как хрустальное море или горы света, и у неё тонкие ноги, и руки, похожие на слитки самородного золота. О бедняга, куда людям до джиннов! Не знаешь ты разве, что цари-водители и благородные владыки всегда женщинам покорны и полагаются на них в наслаждении. А они говорят: «Мы овладели шеями и похитили сердца!» Женщина скольких богатых сделала бедными и скольких великих унизила и скольких благородных превратила в слуг! Женщины прельщают образованных, посрамляют благочестивых и разоряют богатых, и делают счастливых несчастными, но при всем том лишь сильнее у разумных к ним любовь и уважение, и не считают они это бедой и унижением. Сколько рабов ослушалось из-за них своего господа и прогневало отца и мать, и все это из-за победы страсти над сердцами. Разве не знаешь ты, о бедняга, что для женщин строятся дворцы и перед ними опускаются занавески; для них покупают невольниц, из-за них льются слезы, и для них приготовляют благовонный мускус, драгоценности и амбру. Ради них собирают войска и возводят беседки, для них копят богатства и рубят головы, и тот, кто сказал: «Земная жизнь означает: женщины», был прав. А то, что ты упомянул из благородных преданий, было доводом против тебя, а не на тебя, таи как пророк – да благословит его Аллах и да приветствует! – сказал: «Не смотрите постоянно на безбородых: взгляд на них взгляд на большеглазых гурий», – и уподобил безбородых большеглазым гуриям, а нет сомнения, что то, чему уподобляют, достойнее уподобляемого. Не будь женщины достойнее и прекраснее, с ними бы не сравнивали других. А касательно твоих слов, что девушку сравнивают с юношей, то дело обстоит не так; напротив, юношу сравнивают с девушкой и говорят: «Этот юноша – точно девушка». Стихи же, которые ты приводил в доказательство, возникают от уклона природных свойств в этом отношении. Что же касается преступников из потомков Лота[56] и непослушных развратников, которых осудил в своей славной книге Аллах великий, не одобряя их отвратительных действий, то Аллах великий сказал: «Познаете ли вы мужчин среди людей и оставите ли вы сотворённых для вас вашим господом жён ваших? Нет, вы племя преступающее». Это те, кто сравнивают девушку с юношей, так как они погружены в разврат и непокорны и следуют своей душе и шайтану, и даже говорят, что женщина подходит для обоих дел сразу, и уклоняются от того, чтобы идти путём истины среди людей, как сказал старейшина их Абу-Новас:
Она стройна, подобная мальчику,Годна и сыну Лота и бдуднику.
А касательно того, что ты упомянул о красоте растущего пушка и зеленеющих усов и о том, что юноша становится от них красивее и прелестнее, то, клянусь Аллахом, ты уклонился от пути и сказал неправильно, так как пушок изменяет красоту прелестей на дурное».
И затем ода произнесла такие стихи:
«Явился пушок на лице и отметилЗа тех, кто любил и обижен им был.Когда на лице его вижу я дым,Всегда его кудри как уголь черны,Когда вся бумага его уж черна,Как думаешь ты, где же место перу?И если другому его предпочтут,То только по глупости явной судьи».
А окончив свои стихи, она сказала тому человеку: «Слава Аллаху великому…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Четыреста двадцать третья ночь
Когда же настала четыреста двадцать третья ночь, она сказала: «Дошло до мета, о счастливый царь, что женщина-увещательница, окончив своё стихотворение, сказала тому человеку: «Слава Аллаху великому! Как может быть от тебя скрыто, что совершённое наслаждение – в женщинах, и вечное и постоянное счастье бывает только с ними? И ведь Аллах – слава ему и величие! – обещал пророкам и святым в раю большеглазых гурий, и назначил их в награду за праведные дела, а если бы знал Аллах великий, что усладительно пользоваться другим, он этим наградил бы праведников и это бы им обещал. И сказал пророк: (да благословит его Аллах и да приветствует!) «Любезны мне из благ вашей жизни три: женщины, благовония и прохлада глаз моих – молитва». И Аллах назначил юношей лишь слугами для пророков и святых в раю, так как рай – обитель счастья и наслаждения, а оно не бывает совершенно без услуг юношей. А употребление их не для услуг – это безумие и гибель, и как хороши слова того, кто сказал:
Нуждается коль мужчина в муже, это беда,А склонные к вольным, те и сами свободны.Как много изящных, ночь проспав вблизи мальчика,Наутро окажутся торговцами грязью.Как разница велика меж ними и тем, кто спалС прекрасной, чей чёрный глаз чарует нас взором!Поднявшись, даёт она ему благовония,Которыми весь их дом пропитан бывает».
А потом она сказала: «О люди, вы вывели меня за пределы законов стыда и среды благородных женщин и привели к неподобающему для мудрых пустословию и непристойности. Но сердца свободных – могилы тайн, и собрания охраняются скромностью, а деяния судятся лишь по намерениям. Я прощу у великого Аллаха прощения для себя и для вас и для всех мусульман, – он ведь прощающий, всемилостивый!»
