Сонная Лощина. История любви - Валентино Серена
Балтусу было тяжело видеть Брома в таком жалком состоянии. Его весёлый нрав исчез без следа после вечера, когда они с Балтусом напугали Икабода Всадником без головы. После той ночи что-то в Броме изменилось, но как бы Балтус ни настаивал, тот не сказал ни слова о том, что произошло. Когда Балтус спросил Катрину, та сказала только то, что между ними всё кончено, и ему оставалось думать, что юноша просто страдал от любви, хотя шестое чувство подсказывало, что в этой истории было что-то ещё.
Балтусу хотелось бы, чтобы отношения Крейна и Катрины развивались не так стремительно; тогда он мог бы помочь дочери и Брому снова найти путь друг к другу. Если бы только Катрина могла видеть, как сильно он изменился. Балтус был уверен, что Бром до сих пор глубоко небезразличен его дочери и у них мог бы быть шанс, если бы на сцене не появился Крейн как пугало на ходулях.
Балтусу не хватало их совместных ужинов; он скучал по их разговорам, обсуждению планов на будущее и особенно по обществу Брома. Балтус обнаружил, что скорбит о жизни, которую он планировал для них как для семьи, и он знал, что в глубине души Бром чувствует то же самое.
– Вы выглядите так, будто вас что-то беспокоит, мистер Ван Тассел, – сказал Крейн, пытаясь разрядить атмосферу в комнате.
– Действительно, так и есть, мистер Кроу, – ответил Балтус, прекрасно понимая, что называет Икабода не той фамилией. Это было одним из его редких удовольствий во многие вечера, когда Балтусу приходилось страдать в компании человека, которого он не любил. Он предпочёл бы сидеть в пабе под смех и шутки Брома.
– Тогда, возможно, мой вопрос избавит вас от этого мрачного и задумчивого настроения, – сказал Крейн, беря графин и наливая себе стакан портвейна. – Хотя, полагаю, мне ещё нужно набраться немного смелости, прежде чем я метафорически спрыгну с обрыва. – Крейн залпом осушил стакан и налил себе ещё.
– Сомневаюсь, что смогу ответить что-то толковое, – усмехнулся Балтус, и Крейн рассмеялся.
– Я осмелюсь сказать, что вы не столько далеки от истины, дорогой друг, – сказал Крейн, не осознавая, что Балтус прекрасно понял его комментарий. – Мистер Ван Тассел, могу я набраться смелости и попросить руки вашей очаровательной дочери? – спросил он, прижимая руку к груди, как актёр в драматической сцене, и Балтус с трудом сдержался, чтобы не расхохотаться над этим нелепым мужчиной.
– Я не знаю, Кроу; только ты можешь ответить на этот вопрос, – сказал Балтус, явно застав Крейна врасплох.
– Я искренне верю, что это так, добрый сэр. Я иду на огромный риск, потому что знаю, что вы меня не одобряете. – Икабод ещё драматичнее схватился за грудь, смяв лацканы пиджака.
– Ты прав, мистер Кроу, у меня действительно есть сомнения на твой счёт. Мне интересно, что станет с наследием Катрины, и я боюсь за будущее Сонной Лощины, если ты не справишься с управлением фермой и поместьем. Большинство людей здесь работают на меня или получают доход от нашего урожая. Я знаю, что Катрина хочет путешествовать по миру, и хотя я рад, что она влюблена в того, кто поддерживает её мечты, я надеялся, что она выйдет замуж за кого-то, кто сможет устроить ей счастливую жизнь здесь, где она нужна больше всего. – Балтус сам удивился, что сказал этому человеку так много, но Крейн, похоже, скоро должен был стать его зятем, и Икабоду нужно было знать, какая ответственность приходит вместе с женитьбой в их семье.
– Но именно это я и намерен сделать, мистер Ван Тассел. Конечно, я сделаю всё, чтобы Катрина была счастлива, но, как вы знаете, молодые женщины непостоянны, поэтому я не сомневаюсь, что она сочтёт разумным остаться в Сонной Лощине, особенно после того, как мы поженимся и она освоится со своей ролью жены и матери.
Балтус прищурился, гадая, какую игру затеял этот мужчина.
– Ты хочешь сказать, что у тебя нет намерения путешествовать по миру с моей Катриной и ты солгал обо всём этом, чтобы завоевать её сердце? – спросил он, начиная злиться.
– Вовсе нет. Я всегда буду поощрять то, что делает её счастливой, дорогой друг, – сказал Крейн. Балтус должен был признать, что в глубине души он испытал облегчение, узнав, что Крейн может уговорить Катрину остаться, хотя что-то в словах Икабода всё ещё заставляло его чувствовать себя неуютно.
– Конечно, выбор за Катриной, – сказал Балтус, – и я поддержу всё, что сделает её счастливой, но, Крейн, убедись, что твои намерения чисты. Не давай моей дочери обещаний, которые ты не собираешься выполнять. Ни в коем случае её не обманывай. – Он услышал, как Реджина и Катрина идут по коридору.
– Спасибо, мистер Ван Тассел. Уверяю тебя, в отношении твоей дочери у меня самые лучшие намерения, – заверил Крейн, а затем добавил с присущим ему драматизмом: – А теперь, добрый сэр, приготовься устроить ещё один праздник после Бала урожая, потому что именно на нём я планирую заявить о своих намерениях нашей дорогой Катрине.
Балтус нахмурился, но попытался исправить выражение лица, когда в комнату вошли Катрина с матерью, неся подносы с десертами и кофе. Он тяжело вздохнул, глядя на дочь и понимая, что скоро она станет замужней женщиной и всё уже не будет так, как прежде.
Глава восемнадцатая
ПРИЗРАК СОННОЙ ЛОЩИНЫ
Кэт отложила дневник. Её отец был слишком сильно похож на отца Катрины. Кэт снова и снова прокручивала в голове слова Артиса, терзая своё сердце. Она ещё сильнее жалела, что не пошла за Айседорой, и чувствовала себя виноватой за то, что не утешила её. Кэт слишком боялась уйти из одних плохих отношений в другие, перейти от одного лжеца к другому. Тут Кэт почувствовала чью-то руку на плече. Она подумала, что вернулась Айседора, и невольно улыбнулась, но когда Кэт подняла глаза, рядом никого не было.
– Ты можешь ей доверять, Кэт, и доверять голосу в дереве. Моя история касается вас обеих.
Кэт встала, с грохотом опрокинув стул.
– Катрина? – Она крутила головой, ища источник голоса, но никого не видела. Кэт испытывала знакомый холод и ощущение, что за ней наблюдают, и оно исходило не от учеников в библиотеке, бросающих на неё странные взгляды и перешёптывающихся, прикрывая рты руками.
Кэт осмотрела зал в поисках источника голоса; девушка знала, что он где-то здесь. И тут Кэт увидела её, стоящую под арочным дверным проёмом библиотеки, полупрозрачную и сияющую, как засвеченная фотография.
– Пойдём со мной, Кэт. Она возле нашего дерева. Иди к ней, пока не стало слишком поздно, – сказал призрак. Кэт не могла отчётливо его разглядеть, но ясно ощущала, что это Катрина. Призрачная женщина ушла, оставив Кэт поспешно заталкивать вещи в сумку. Когда Кэт вышла из библиотеки, то увидела женщину в нескольких метрах впереди, бесшумно идущую к роще Сонной Лощины.
Когда они добрались до Старейшего дерева, Кэт вспомнила, что она почувствовала, когда впервые увидела Айседору, сидящую под ветвями дуба, и как неудержимо ей хотелось поцеловать девушку в тот день. Но Кэт боялась – боялась снова потерять себя в отношениях, боялась, что её обидят, хотя что-то внутри говорило Кэт, что она может доверять Айседоре.
– Она мне солгала, Катрина. Откуда ты знаешь, что я могу ей доверять? – Кэт жалела, что не может увидеть Катрину; она была размытым сияющим силуэтом, но её мелодичный успокаивающий голос был слышен ясно.
– Доверяй своему сердцу, Кэт. Твоё сердце говорило то, что нужно было услышать, когда ты была с Блейком, но ты не обращала внимания. Неужели ты не прислушаешься к зову сердца сейчас, когда нашла ту, кому ты действительно небезразлична?
Но прежде чем Кэт успела ответить, образ Катрины рассеялся словно дым, унесённый ветром, пронёсшимся по лощине.
Айседора встала, увидев Кэт на дороге. Она выглядела печальной – словно была убита горем и терзалась сожалениями. Кэт многое хотела ей сказать, но, увидев лицо Айседоры и глаза, опухшие от слёз, она поняла, что куда важнее будет выслушать её мысли и чувства.
